Анджела обдумала его предложение и отвергла:

— Там, в церкви, больше ничего для меня нет.

— Ты уверена?

В его голубых глазах светились любопытство и сочувствие, и ей захотелось довериться ему.

— Патрик, я не могу больше верить. Бог не отвечает на мои молитвы. Он глух к ним, — выпалила Анджела, впервые высказав кому-либо свои сомнения. Предполагалось, что ее религиозные убеждения непоколебимы.

— Может, ты не слушаешь, — тихо возразил Патрик.

— Демагогия. Все священники так говорят. Ты и сам не знаешь, слушает ли тебя кто-нибудь.

— Вот почему это называется верой, Энджи.

Она вздохнула:

— Я свою веру потеряла. Поэтому ты и не видел меня в церкви. Я больше не могу притворяться. И не проболтайся моей маме или сестрам, не то мне конец.

— Если не хочешь войти в церковь, идем ко мне. Я живу в доме священника. Угощу тебя горячим шоколадом. Могу взбить сливки. Ты когда-то любила горячий шоколад со взбитыми сливками.

— Патрик, я давно выросла, и ты не сможешь утешить меня шоколадом со сливками. Я… я сломлена, — обреченно прошептала Анджела.

— Не верю.

— Это правда. Что делают все добрые католики? Заводят большие семьи, сохраняют семейные и религиозные традиции. Это не обо мне. Я не могу родить ребенка. Девочка, которую ты считал способной на что угодно, не может совершить самое простое, самое естественное для женщины… привести в этот мир дитя. Я три раза делала ЭКО, и ничего не получилось. Сегодня вечером Колин сказал мне, что больше не будет пытаться. Ему сорок лет. Он хочет планировать будущее только для нас двоих. Но я никак не могу расстаться с мечтой о собственном ребенке. И не представляю будущего без Колина. Понятия не имею, что нам делать.

Взгляд Патрика стал нежным и печальным:

— Мне жаль, Энджи.

— Мне тоже.

Подавляя подступившие слезы, Анджела отвернулась и поспешила прочь. Ей вовсе не хотелось разреветься перед Патриком.

— Возвращайся! — крикнул он ей вслед. — В любое время. Просто приходи, когда будешь готова.

Анджела остановилась:

— Я никогда не буду готова войти в церковь. Разве только с моим ребенком.

— Бог любит сложные задачи, — улыбнулся Патрик.

— Тогда он должен любить меня.

— Он любит. Ты просто этого не знаешь.

* * *

— Вы в самом деле Джон?

Лиз больше не чувствовала неловкости и наслаждалась легким головокружением от двух с половиной бокалов дорогого шампанского. Весь прошедший час они непринужденно болтали о музыке, книгах, кинофильмах и Сан-Франциско, не затрагивая более серьезных тем. Джон оказался веселым, остроумным, на удивление начитанным и обаятельным — слишком идеальное сочетание. Наверняка он что-то скрывает. Ей просто не могло так посчастливиться.

— Почему бы и нет?

— Вы не похожи на Джона. Слишком простое, слишком обыкновенное имя для синеглазого блондина.

— А какое имя, по-вашему, подходит мне? — полюбопытствовал ее новый знакомый.

— Ну, не знаю. Морган, или Дрю, или любое имя, которое могло бы быть и фамилией. Скажем, Тейлор или Тайлер. — Лиз задумалась. — И, кроме того, что Джон вам не подходит, каждый раз, как я произношу его, вы как будто слегка удивляетесь. Так в чем же дело? Это вымышленное имя? Вы скрываетесь от закона?

— Ничего столь интригующего. Джон — мое первое имя, но родные чаще называли меня средним именем — Эрик, чтобы отличать от отца, тоже Джона.

— Почему же вы не представились Эриком?

Лиз почувствовала, как рвется та эфемерная нить, что, казалось, связала их.

— Отца больше нет на свете, как и всех, кто когда-то звал меня Эриком, — сухо сказал он, поглаживая пальцем край своего пустого бокала. Лишь сжатые губы выдавали его напряжение. — Мама умерла, когда я был подростком. У меня нет ни братьев, ни сестер. Я — вся моя семья.

Объяснилась грусть, которая сквозила за его улыбчивостью, и, почувствовав его затаенную душевную боль, Лиз не произнесла такое банальное и такое бесполезное «мне очень жаль».

— Мне называть вас Эриком или придерживаться Джона? — уточнила она.

— Давайте придерживаться Джона, — после недолгих колебаний выбрал он и добавил с улыбкой: — У меня есть на это свои причины.

— Классно вы переключаетесь, — похвалила Лиз, пригубив шампанское.

— Вы о чем?

— Мрачнеете, а потом просто отмахиваетесь от плохого настроения. Вы стараетесь не думать об отце?

В его глазах промелькнуло удивление, но он легко согласился с ней:

— Может быть. Вы очень проницательны.

— Я привыкла наблюдать.

— Часть вашей профессии? — уточнил Джон.

— Да. Я люблю давать людям то, в чем они нуждаются, даже если они не могут сказать мне, что им нужно.

Их взгляды встретились.

— Я тоже люблю это делать. Приносит удовлетворение.

Лиз улыбнулась в ответ на его улыбку:

— Поэтому вы пригласили меня выпить шампанского. Вам не понравилось мое одиночество в день рождения, и вы сжалились надо мной.

— Получилось веселее, верно?

— Безусловно.

— Ну и хорошо. А где ваша семья, Лиз?

Она окаменела. Сама виновата. И зачем прицепилась к его имени? Могла бы догадаться, что это приведет к личным вопросам. Не отклонялась бы от нейтральных тем и, может, не попала бы в дурацкое положение.

Так солги ему. Эка невидаль. Будто ты раньше не лгала. Да он и не поймет, что ты говоришь неправду.

— Из близких у меня никого нет, — туманно ответила она.

— Очень жаль.

Лиз пожала плечами:

— Раз уж мы перешли на личности, чем вы зарабатываете на жизнь?

— В настоящее время я, как говорится, в простое, — как-то неопределенно сказал он.

— Так обычно говорят об актерах или музыкантах. Вы актер? Музыкант?

— Всю жизнь мечтал стать рок-звездой, но, к несчастью, у меня нет голоса…

Официант, остановившись у их столика, поинтересовался, хотят ли они заказать еще что-нибудь.

Лиз накрыла ладонью свой бокал:

— Я не удержусь на ногах, если выпью еще хоть немного.

— Хорошо, пока не будем. — Эрик-Джон жестом отослал официанта. — Еще рано. Я как раз подумал, что мы просто обязаны продолжить праздник. — Озорные искорки снова замелькали в его глазах. — К югу от Маркет есть отличный танцевальный клуб.

Заманчивое предложение. Она не танцевала уже года два.

— Я не одета для танцев. На мне должно быть короткое платье, туфли на высоких каблуках и фунт косметики.

— Какая разница? — возразил он. — Мы больше никогда не увидим тех людей.

— Если для начала нас впустят в клуб.

— Даже не сомневайтесь, — уверенно заявил Джон.

— Вы не принимаете отказы, верно?

«Интересно, каково это жить, не боясь, что тебя щелкнут по носу?» — подумала Лиз.

Тень пробежала по его лицу:

— Не принимаю, если это зависит от меня. Так что вы скажете?

Лиз безумно хотелось продолжения сегодняшнего праздника.

— Думаю, было бы весело. Надеюсь, вы не станете выделывать невообразимые па.

— Вы не узнаете этого, если не поедете со мной, — подзадорил ее Джон. — Боитесь сказать «да»?

Лиз улыбнулась:

— Последний раз мне бросали вызов, когда мне было двенадцать лет. На пижамной вечеринке в день рождения Марси Беннетт. Мы играли в «Правду или Расплату» на чердаке ее дома.

— И что выбирали вы? — полюбопытствовал Джон. — Правду или расплату?

— Расплату.

— Интересно.

— Почему?

— Выбор многое говорит о человеке. Вам было легче сделать что-то безумное, чем рассказать правду о себе.

— Да, и, как мне кажется, вы точно такой же, — многозначительно произнесла Лиз.

Он слегка наклонил голову:

— Ладно. Расскажите-ка мне о расплате. Что вам пришлось сделать тогда?

— Войти в спальню ее родителей и стащить из-под кровати отцовские тапочки, никого не разбудив.

— Получилось?

— Нет. Я споткнулась о собаку. Она начала лаять. Мать Марси приняла меня за грабителя и завизжала. Мистер Беннетт соскочил с кровати совершенно голый. Его пенис показался мне огромным. Никогда прежде я не видела взрослого мужчину в полной боевой готовности и перепугалась до смерти. Через секунду мы уже все визжали. На этом закончились и игра, и вечеринка.

Джон расхохотался и никак не мог остановиться.

— Не смешно, — заметила Лиз, еле сдерживаясь, чтобы тоже не рассмеяться. — Меня больше никогда не приглашали к Марси. — Она допила свое шампанское. — Поэтому я больше не выбираю расплату.

— Еще как выбираете. Я бросил вам вызов, и вы согласились выпить со мной.

— Ладно, но вы застали меня в момент слабости. Я хотела кое-что изменить в своей жизни, и ваше приглашение показалось хорошей точкой отсчета или началом. Называйте, как хотите.

— Почему вы хотите изменить свою жизнь?

— Потому что хочу большего, — просто сказала Лиз. — Я хочу того, что есть у всех.

Он наклонился вперед. Ему явно стало любопытно:

— А что есть у всех, Лиз?

Она понимала, что правда прозвучит глупо, но поглощенный алкоголь действовал как сыворотка правды.

— Любовь, безумные страсти. Я хочу влюбиться. — Лиз потрясенно замолчала. — Ну, вот, наверное, я напугала вас до смерти, и вы думаете: «Господи, надеюсь, она не ждет всего этого от меня. Я ведь всего лишь пригласил ее выпить шампанского».

Джон рассмеялся:

— Ничего подобного я не думаю. Вы очень честная, Лиз. Мне это нравится.

— На самом деле, не особенно я честная, — искренне призналась она. — Но, вероятно, придется начать. Сегодня как раз подходящий день.

— О чем вы обычно лжете?

— О разном.

— Лжете, чтобы не раскрыть себя настоящую? — уточнил Джон.

— Скорее всего.

— Почему?

— Слишком долгая история для одного вечера. — Лиз вздохнула под его выжидательным взглядом. — Но кое-что я вам расскажу. Три года у меня был парень. Кайл. Я хотела, чтобы у нас все получилось, но он меня бросил.

— Сочувствую.

— Самое отвратительное то, что это я должна была уйти от него, но я боялась остаться одна. Не представляете, как ужасно быть одиночкой среди замужних подруг. И мне не нравилось ходить в кино одной. Глупая причина для сохранения отношений.

— Из двух зол…

— Вот именно. Кайл основательный, надежный. У него хорошая, перспективная работа, он ставит большие цели и добивается всего, что задумал.

— Я восхищен, — сухо заметил Джон.

— Мне казалось, что он именно тот человек, на кого я могу опереться, а опора была мне необходима.

— Ну, вы его переоценили… он вас бросил.

Лиз скривилась:

— Спасибо за напоминание.

— Ваши слова, не мои. На мой взгляд, вам повезло. Теперь вы свободны и можете найти того, кто вам действительно подходит.

— Разумеется. Это так просто.

Джон усмехнулся, и Лиз поняла, что уже привыкла к его усмешкам и, пожалуй, будет скучать по ним. Никогда прежде ей не было так легко в обществе мужчины. Никогда она так не откровенничала… и не только из-за шампанского. Парень ей нравился до головокружения. Обаятельный и сексуальный, остроумный и проницательный, он зацепил ее. Необходимо взять себя в руки. К утру он исчезнет, растворится. Сегодняшний вечер вовсе не начало чего-то, а просто несколько часов веселья. Она даже не знает, есть ли у него девушка, хотя и надеется в глубине души, что нет. Наверное, надо было спросить еще час назад. Но вместо этого она задала другой вопрос:

— А как насчет вас, Джон? Вы когда-нибудь любили?

— Однажды, — ответил он после недолгих колебаний.

— Не хотите рассказать подробнее?

— Ничего интересного. Лучше продолжим праздновать ваш день рождения. Вот и проверите твердость своих намерений: вечер новых открытий.

— Вы решили отрезать мне все пути к отступлению?

— По-моему, отличная мысль.

Лиз его предложение тоже понравилось:

— Я поеду с вами в клуб. Но сначала загляну домой.

— Там видно будет.

Джон достал бумажник, выложил несколько банкнот на столик.

— Позвольте мне заплатить половину. — Лиз потянулась за сумочкой и случайно смахнула ее на пол. — Черт, — пробормотала она. Может, на будущее стоит загадать избавиться от неуклюжести.

Лиз начала собирать рассыпавшееся по полу содержимое сумочки. Джон опустился на колени, чтобы помочь ей, и слишком поздно она заметила, что в его руках оказался конверт.

— Отдайте, — потребовала она.

Он прочитал надпись на конверте и поднял на Лиз удивленные глаза:

— У вас есть знакомые в тюрьме?