— Железная Рука!

Диана засмеялась, подняла взведенный пистолет и пальнула в воздух.

— Железная Рука! — подхватила она. Но в следующую же минуту тяжело опустилась на землю и поникла головой, как будто боялась потерять сознание.

Розамунда присела перед ней на корточки:

— Это было здорово! У меня душа в пятки ушла, когда ты летела на коне под горку!

Диана тряхнула головой:

— У меня тоже. Бедный Сирус! Придется дать ему лишнюю меру овса. — Она вдруг схватила Розамунду за руку:

— Слава Богу, я успела вовремя. Куда он собирался тебя увезти?

— Сказал, что на юг. Не понимаю! Хотя… — Розамунда села на землю рядом с Дианой, — он прав.

— Прав? В том, что хотел увезти тебя на юг?

— В том, что мой ребенок все-таки не унаследует Венскоут, если коттериты и Эдвард вместе с ними пойдут под суд.

— Вздор! Кто же, если не он?

— Есть еще один наследник, дальний родственник. Я совсем про него забыла, но Дигби поддерживает с ним отношения. Это врач из Скарборо.

— Он никогда ни о чем не узнает, — возразила Диана, поднялась на ноги и подала подруге руку.

— Дигби может изменить завещание. Если Эдварда не будет, он не захочет подбрасывать кукушку в гнездо Овер-тонов. — Розамунда положила руку на живот:

— Что же будет с моим бедным ребенком?

— Так вот что он имел в виду, говоря про нарушения закона из благих побуждений! Черт бы его побрал! Я… — Она замолчала, растерянная и расстроенная не меньше, чем Розамунда. — Пойдем домой, милая, — наконец сказала она, приобняв Розамунду. — У нас еще есть несколько месяцев, чтобы расхлебать эту кашу.

— Нет. Если ребенок не станет наследником, рожать его нельзя.

— Роза!

Но та только покачала головой, не желая пока обсуждать эту тему. Сначала надо все обдумать.

Сопровождаемые шестью конюхами Дианы на случай, если маркиз опять попытается похитить Розамунду, они поскакали в Венскоут. При виде высоких каменных стен у Розамунды впервые за много лет появилась мысль: а не запереть ли ворота на ночь?

И тут она увидела у парадного крыльца двуколку доктора Уоллеса. Сердце ее оборвалось. Она спрыгнула с лошади и побежала в дом.

— Что случилось? — спросила она у Милли, которая навзрыд рыдала в вестибюле.

— Ох, миледи, сэр Дигби! Ему стало плохо после обеда!

Нет! Подобрав юбки, Розамунда помчалась наверх, в спальню. В коридоре она остановилась, чтобы отдышаться — нельзя расстраивать больного, — и тихо отворила дверь. Может, на сей раз он наконец прислушается к предупреждениям врача.

Супруг лежал на кровати с приоткрытыми глазами и серым лицом. По спине ее пробежал холодок.

— Дигби?

Розамунда бросилась к кровати, но кто-то остановил ее за руку. Обернувшись, она увидела скорбное лицо доктора Уоллеса.

— Мне очень жаль, леди Овертон, но вы опоздали. Он только что нас покинул.

Пошатнувшись, Розамунда бросилась к кровати, упала на колени и взяла еще теплую руку мужа.

— Нет! Вернись, Дигби!

Диана крепко обняла подругу.

— Крепись, милая. Все кончено.

— Моя дорогая тетушка, — на плечо ей опустилась еще одна рука, — леди Аррадейл права. Мой бедный дядя отошел в мир иной, где его ждет небесное блаженство, и мы, христиане, должны радоваться за него.

Розамунда подняла голову и недоуменно уставилась на Эдварда Овертона:

— Что вы здесь делаете? Вас же выставили из дома!

— Да, но дядя не собирался расставаться со мной навсегда. Полагаю, разлука со мной его огорчала.

— Его огорчало ваше присутствие!

Розамунда встала с колен, и тут в душе у нее шевельнулось подозрение. Эдвард объявился, и Дигби умер. Кажется, маркиз говорил о каких-то убийствах. Яд…

Розамунда обернулась, к доктору.

— От чего он умер?

Доктор скорбно пожал плечами:

— И вы еще спрашиваете, леди Овертон? Я столько лет призывал его к умеренности, но это, как видно, было выше его сил.

— Сердечный приступ? Вы уверены?

— Настолько, насколько может быть уверен медик.

Розамунда успокоилась. Конечно, когда-нибудь это должно было случиться, несмотря на все ее попытки поддержать здоровье мужа. Наверное, Эдвард разволновал его и довел до смерти своими ханжескими проповедями, но убийством это не назовешь.

Розамунда осторожно закрыла покойнику глаза. Доктор протянул ей две центовые монеты, и она положила их на веки Дигби, потом скрестила у него на груди вялые руки, поцеловала мужа в лоб, и на лицо мертвеца упали ее слезы. Промокнув их уголком простыни, Розамунда накрыла ею усопшего.

Что же теперь делать?

Горе порождало ужасную нравственную дилемму. Должна ли она объявить своего ребенка наследником Дигби? Кое-кто из слуг наверняка уже догадывался о ее беременности, но наверняка знали только родители Розамунды. Можно попросить их молчать, а потом родить ребенка тайно, вдали от Венскоута…

Что бы ей посоветовал Дигби? Увы, у него не спросишь!

Надо принимать какое-то решение: Дигби умер, и значит, в ближайшие дни закрутятся колеса закона. Если маркиз не ошибся, то Венскоут перейдет к доктору Нантвичу.

Однако Розамунде достаточно объявить о своей беременности, чтобы поместье унаследовал ее ребенок, а сама она еще много лет была здесь хозяйкой. Нечестно, зато как заманчиво!

Она беспомощно оглядела комнату. В углу миссис Монктон рыдала в свой фартук.

— Что же нам теперь делать? — спросила Розамунда.

— Не беспокойтесь, тетушка, — встрял Эдвард. — Все хлопоты я возьму на себя. Я позабочусь о вас.

«Нет, не позаботишься!» — подумала девушка, но вслух ничего не сказала. Поблагодарив его за участие, она увела из спальни рыдающую экономку.

— Я провожу вас на кухню, миссис Монктон, а заодно поговорю с прислугой.

Когда они спустились на первый этаж, экономка сказала:

— Одно хорошо, миледи: это произошло мгновенно. Он наслаждался ужином, потом вдруг почувствовал себя плохо и упал в обморок.

Подозрения вернулись. Еда. Обморок. Смерть…

— Эдвард его чем-то расстроил?

Женщина покачала головой:

— Я бы не сказала, миледи. Разве что одним своим видом. Вообще-то сегодня, кажется, он старался его не волновать. Просто сказал господину, чтобы тот не ел жареных эскалопов. — Она опять заплакала. — Простите меня, миледи, но сэр Дигби так их просил! Вы думаете, он из-за этого умер?

— Нет-нет, — успокоила Розамунда экономку, но в душе ее всколыхнулась волна раздражения.

Неужели каждый раз, когда она уходила из дома, Дигби украдкой ел запретные блюда? Вполне возможно, что эти эскалопы и стали причиной его смерти, однако следовало отмести все остальное.

В кухне ее встретили скорбные, взволнованные лица.

— Сэр Дигби только что умер, — сообщила она. Горничные зарыдали. — Я разрешаю вам на время оставить свои дела, чтобы оправиться от потрясения. Можете выйти на свежий воздух и полчасика поработать в саду.

Они были явно удивлены, но Розамунда выпроводила всех из дома, даже экономку. Оставшись одна, она поспешила в столовую, где на столе лежали остатки ужина, не тронутые расстроенными слугами.

Вошла Диана.

— Что ты делаешь?

— Это ел Дигби, — пробормотала Розамунда.

— Что?

Розамунда взяла наполовину пустую тарелку Дигби. В ней были остатки кроличьего рагу и жареные эскалопы.

— Это второе блюдо, судя по количеству оставшегося на тарелке.

— Роза, я знаю, ты расстроена, но даже если он съел что-то не то, теперь уже не важно.

— Еще как важно! Найди, пожалуйста, Поттса. Мне нужны свидетели. Я не сошла с ума, Диана. Пожалуйста, сделай, как я прошу.

Диана ушла с вытянутым лицом. Тем временем Розамунда покрутила в руке бокал Дигби, но недопитое вино оказалось прозрачным. К тому же вряд ли в обычное вино можно незаметно подмешать яд. Скорее всего это перченое рагу.

Может, она и впрямь обезумела от горя? Но нет, в душе ее кипел праведный гнев. Маркиз сказал, что дни Эдварда сочтены, тем не менее она должна удостовериться в том, что именно Эдвард убил Дигби.

Диана привела заплаканного лакея Дигби.

— Поттс, я хочу тебе кое-что показать. Но тебе надо будет держать язык за зубами, понял?

— Да, миледи, но…

— Молчи и смотри.

Охотничьи собаки Дигби были наверху, выли под дверью хозяйской спальни, но одна, бедная старушка Матильда, осталась внизу: она настолько одряхлела, что уже не поднималась по лестнице. Розамунда подошла к собаке и поставила перед ней тарелку. Псина подняла свою печальную морду, понюхала тарелку и с трудом поднялась, чтобы отведать вкусненького.

Дочиста вылизав тарелку, она опять повалилась на пол. Розамунда уже было решила, что ошиблась, но тут животное странно кашлянуло и напряглось. Потом еще раз. Потом закорчилось в жутких судорогах и испустило дух.

Розамунда села на корточки и погладила старую собаку.

— Надеюсь, на небе ты будешь гоняться за кроликами, Матильда. Или резвиться вместе с Дигби.

— Я арестую этого негодяя! — воскликнула Диана.

— Нет. — Розамунда решительно подняла голову. — У маркиза есть план, не стоит ему мешать.

— Вот как? Розамунда кивнула:

— К тому же я не хочу пятнать дни траура по Дигби. Как только он будет предан земле, мы решим, что делать дальше. Если понадобится, вы оба выступите свидетелями. Согласен, Поттс?

— Да, миледи.

— Ты намерена сделать вид, что ничего не произошло? — возмутилась Диана.

— Ненадолго. Если ему удастся отвертеться от виселицы, я предъявлю свои обвинения. Поттс, ты свободен. И помни: никому ни слова!

— Слушаюсь, миледи, только мне будет нелегко удержаться и не плюнуть ему в лицо.

Слуга ушел, и Розамунда поставила тарелку на стол, сложив в нее остатки рагу, потом немного подумала и разбила тарелку об пол.

— Зачем это? — спросила Диана.

— Чтобы никто из слуг не доел отравленное блюдо.

— Черт возьми, не завести ли мне специального человека, чтобы он пробовал пищу? — Графиня подошла к подруге и обняла ее за плечи. — Ты такая бледная. И дрожишь! Иди приляг. Я попрошу миссис Монктон, чтобы она приготовила тебе поссет [1].

Неожиданно ощутив упадок сил, Розамунда покорно двинулась следом за Дианой наверх, в свободную спальню, скинула туфли и легла на кровать. Подруга достала из комода толстое пуховое одеяло и накрыла кузину. Девушка с радостью закуталась в одеяло, несмотря на то что на улице было тепло. Она лежала и пыталась осмыслить тот факт, что Дигби мертв и что его уже не вернешь.

— Роза, — проговорила Диана, — не хочу тебя тревожить, но если ты никому ничего не скажешь про рагу, то в ближайшие дни Эдвард Овертон устроит здесь беспредел.

— Надо послать за мистером Уайтмором. Наверняка есть законный способ его убрать.

И тут на нее вдруг нахлынуло все разом: смерть, ребенок, убийство… И Бренд Маллорен. Он никогда не выходил у нее из головы.

— Бренд… Ведь это и его ребенок, — прошептала она, обращаясь к единственному человеку, который мог ее понять. — Что же мне делать?

Диана беспомощно развела руками, и Розамунда тихо в отчаянии зарыдала.

Глава 23

Миссис Монктон суетилась на кухне, готовя для своей госпожи ее любимый посеет и радуясь возможности чем-то заняться. Ох, и зачем только она пожарила эти проклятые эскалопы!

Оставалось только надеяться, что их подозрения верны и госпожа беременна, не важно от кого. Главное — не допустить сюда мистера Эдварда и прочих коттеритов. Какое удовольствие готовить для этих зануд?

Миссис Монктон добавила в напиток вино и сахар и поставила его немного охладиться. Обернувшись, она увидела мистера Эдварда, который молча наблюдал за ее действиями.

— Что вы готовите? — спросил он довольно любезным тоном. — Я изучал медицину, дабы лучше служить Господу, и меня интересуют подобные вещи.

— Всего-навсего поссет, сэр. Он успокоит леди и придаст ей сил.

Спросив, что входит в состав напитка, Эдвард и в самом деле выказал некоторые познания. Когда она поставила чашку на поднос, он предложил свои услуги:

— Позвольте, я отнесу. У вас наверняка много работы.

Служанка хотела было согласиться, но потом вспомнила, как сильно не любила Эдварда госпожа. А ей сейчас и без того огорчений хватает, бедняжке. Миссис Монктон поблагодарила коттерита и сама отнесла поднос наверх.

* * *

Мистер Уайтмор приехал раньше, чем пришло сообщение Розамунды: новость в мгновение ока разнеслась по долине. Он заметно расстроился, ведь Дигби был его старым другом. Поплакав и выпив поссета, Розамунда немного пришла в себя и обрела силы, чтобы его утешить. Она предложила ему рюмку бренди. Он охотно выпил.

— Какое ужасное потрясение! — сказал Уайтмор чуть позже.

— Да. Здесь Эдвард.