Роксана Пулитцер - Тайны Палм-Бич

– Подпись под рисунком гласит, что судно только что разгрузилось. Но на фотографии видно: судно полностью загружено.

Хэнк Шоу снова посмотрел на вырезку.

– До планшира, – согласился он.

– Суда фонда привозили что-нибудь из гуманитарных рейсов?

Хэнк Шоу отрицательно покачал головой:

– На эту тему я спорил с Мерритом. Он говорит, что фонд – некоммерческая организация и не перевозит никаких грузов на обратном пути. Я возражал, что можно оформить право на перевозку грузов обратным рейсом таким образом, что фонд останется организацией некоммерческой. Однако Меррит был неумолим. – Хэнк снова взглянул на снимок. – И теперь я понимаю почему.

– У Меррита собственные дела, связанные с импортом-экспортом.

– Мне не хочется даже думать о том, что именно он может привозить на этих судах.

– Он – и Медельинский картель, – задумчиво сказала Мег. – Не понимаю… Как люди вроде Меррита Кенделла могут иметь дело с этой организацией?

– Что, вы думаете, толкает людей на торговлю наркотиками? Деньги.

– Но у Кенделлов миллионы. Возможно, даже миллиарды.

– Только не миллиарды. Определенно не миллиарды. А они привыкли ворочать миллионами, Меррит, Эштон, Спенсер – они представляют пятое или даже шестое поколение и восходят к Мерриту Кенделлу Первому. К сожалению, у последующих Кенделлов не было деловой жилки и уважения к работе. Зато они знали толк в игре. Вдумайтесь: пять поколений занимались лошадьми, скачками, яхтами, играли в поло… Подумайте, какие средства нужны, чтобы содержать их семьи, которые все увеличивались, содержать дома здесь, в Нью-Йорке, Ньюпорте, на островах Греции, не говоря уж о Париже, Лондоне и Риме. Я всегда удивлялся, как Меррит умудряется выходить из положения.

– Теперь вы знаете.

Хэнк Шоу устремил взгляд вдаль и задумчиво подтвердил:

– Теперь я знаю.

Он снова посмотрел на снимок.

– Это не может служить доказательством для суда. С другой стороны, это может убедить Меррита, что он увяз с головой и должен остановиться.

– Иными словами, он должен остаться безнаказанным? Не отправиться за решетку, как другие смертные?

Хэнк Шоу внимательно посмотрел на Мег:

– А вы хотите, чтобы он оказался за решеткой? Вам по некоторым причинам хочется, чтобы Кенделлы приняли горькое лекарство?

– Я не имела это в виду, – сказала Мег, хотя и понимала, что имела в виду именно это.

Среди представителей старой гвардии не было единого мнения относительно того, какие благотворительные организации в Палм-Бич наиболее престижны. Одни говорили, что Организация по ограничению состава семьи слишком молода; другие возражали, что Фонд помощи подросткам, страдающим диабетом, охватывает слишком узкий круг людей. Авторитетными были Общество по охране памятников, Красный Крест, Ассоциация помощи страдающим сердечными болезнями и, разумеется, Фонд Кенделлов. Эти благотворительные организации старая гвардия поддерживала охотно, а нувориши стремились стать их членами. Были такие благотворительные организации, которые устраивали вечера, становившиеся гвоздем сезона в Палм-Бич. Не было более значительного события, нежели ежегодный бал Фонда Кенделлов. Женщины начинали выбирать себе платья за месяц. В день бала все парикмахерши и маникюрши на острове были нарасхват. И Кенделлы испытывали вполне понятную гордость по этому доводу. Во всяком случае, так было до настоящего времени. Нынешний год был исключением. В этом году Эштон с ужасом думала о предстоящем бале. Она боялась, что Хэнк на него не придет. Но еще больше боялась, что при дет. Она знала, что, если Хэнк явится на бал, столкновение между ним и Алессандро неизбежно.

Спенсер поклялся не идти на бал. Но затем сообразил, что там будет Мег. Она может бросить его, с горечью подумал он, но не может уклониться от выполнения своего задания. В конце концов Спенсер решил идти, хотя не ожидал от этого ничего хорошего.

Даже Меррит пребывал в состоянии тревоги и был полон дурных предчувствий. Его мир начинал рушиться. Он через Эштон попросил Хэнка Шоу прекратить расследование, Хэнк обещал, но тем не менее расследования не прекратил. Меррит судил об этом по продолжающимся телефонным звонкам.

– Ты можешь опоздать, – сказала Кики, выйдя из своей спальни и входя в его комнату.

Меррит помахал ей правой рукой, призывая к молчанию, продолжая левой рукой прижимать телефонную трубку к уху. До нее донесся поток испанской речи на другом конце, после чего последовал лаконичный ответ Меррита.

Кики встала перед ним, уперев руки в бедра.

– Это очень важно, Меррит. Ты должен быть там вовремя, чтобы встречать гостей.

– Это не менее важно, – прошипел он.

Кики повернулась и ушла к себе. Она не могла понять, почему Меррит постоянно спорит с этими людьми. Как будто занимается каким-то бизнесом, а не приличной работой.

– Прошу прощения, – сказал он, войдя к ней через минуту. Особого раскаяния в нем Кики не заметила, он выглядел сердитым и, пожалуй, несколько напуганным. Однако манеры его оставались, как всегда, безупречными. – Я не хотел грубить тебе.

– Все в порядке, дорогой, – ответила Кики и протянула руку, чтобы он застегнул на ее запястье часы с бриллиантом, которые Сеси когда-то подарила ей на двадцатипятилетие. – Я просто не хочу опаздывать. Особенно сегодня.

– Ты все заперла? Сигнализацию включила?

– Разумеется.

Это был их обычный ритуал. Меррит всегда спрашивал, а Кики неизменно отвечала, что все сделано.

– Ты хочешь пройти со мной к детям и пожелать им спокойной ночи?

– Да, конечно, – ответил Меррит.

Это был еще один ритуал.

Они спустились и направились в то крыло, где находились дети. Чем ближе они подходили, тем громче становился шум. Слышались стрельба, – работал телевизор, – крики и детский смех.

– Еще одна спокойная ночь в семье Кенделл, – засмеялась Кики.

Когда они вошли в комнату для игр, они увидели Меррита Младшего, Феба и Грэма, расположившихся на полу и диване перед телевизором. Мальчики даже не подумали оторвать взгляд от черепашек-ниндзя на экране.

– Сколько раз вы это видели? – спросил Меррит.

– Двадцать семь, – ответил Феб.

– Двадцать восемь! – выкрикнул Грэм. – Я один раз смотрел один, когда ты был в школе.

– Ты даже не сможешь сосчитать до двадцати восьми! – парировал Феб.

– А вот и могу!

– Нет, не можешь!

– А вот и могу!

– Перестаньте! – вмешалась Кики, наклонилась и поцеловала мальчишек в макушки. – Комендантский час с девяти часов, – добавила она. – Для вас – восемь часов, мистер Грэм.

Грэм издал вопль протеста.

– Это приказ, – сказал Меррит. – Никаких возражений. Когда Матильда скажет, что надо гасить свет, вы должны послушаться.

– Да ну ее! – возмутился Грэм.

– Матильда ваша няня, и вы должны ее слушаться, что бы она ни сказала! – предостерег Меррит.

Грэм сделал движение ногой, изображая каратиста, в результате чего свалился с дивана.

– Мне иногда кажется, – сказал Меррит, когда спускался с Кики по лестнице, – что мы воспитываем банду малолетних преступников.

– Мы воспитываем здоровых, жизнерадостных ребят. На них никто не давит, как в свое время давили на меня. Или на тебя. И вообще иногда я чувствую себя слишком счастливой, что они у меня есть. Настолько счастливой, что это даже пугает меня.

Меррит ничего не ответил. Он был человеком молчаливым и сдержанным и не считал нужным облекать в слова то, что очевидно. Но он не мог отделаться от мысли, что его жена абсолютно права, и пугало его то, что происходило вокруг него.

– Я подумал, – сказал Алессандро, входя в комнату жены, – что, вероятно, сегодня вечером следует сказать о ребенке. Не делать официального сообщения – это слишком вульгарно, пора поделиться новостью с близкими друзьями.

– Нет! – не сказала, а крикнула Эштон.

Алессандро обошел Эштон и положил руки ей на плечи. Она тотчас же сбросила их.

– Я понимаю, tesoro. Нервы. Результат твоего состояния.

Он снова положил руки ей на плечи. Ей захотелось закричать. Однако она лишь напряглась – и не проронила ни звука.

– Но ты и меня также должна понять, – елейным голосом продолжал Алессандро. – Должна понять, насколько я горд, что у меня появится сын и наследник.

– Сын и наследник, – с горечью повторила Эштон. – А если девочка?

– Этого не может быть, – уверенно заявил он. Ей пришла в голову неожиданная мысль. Может, если родится девочка, он ее отпустит?

– А даже если и так, – добавил Алессандро, – нам придется завести еще одного ребенка. Ты поторопись, tesoro. Я подожду тебя внизу.

Эштон увидела в зеркале его удаляющуюся спину. Неужто он, пытаясь одурачить Палм-Бич, сам в это поверил? Ей вдруг стало тошно, и это явно не имело никакой связи с ее нынешним физическим состоянием. С некоторых пор Эштон поняла, что пребывает в браке с развратным негодяем. Никогда она не предполагала, что выйдет замуж за безумца и маньяка.

Большой зал в «Бурунье» сверкал сотнями огней и тысячами бриллиантов, украшающих женщин. Воздух был насыщен ароматами цветов и дорогих духов. Звучала приятная музыка, слышался гул голосов и хлопанье пробок – открывали шампанское. Мег с порога окинула взглядом представшую перед ее взором картину. На фоне этой роскоши и веселья она почувствовала себя еще более несчастной. Мег знала, что Хэнк, стоящий рядом с ней и поддерживающий ее за локоть, испытывал похожие чувства.

Когда Хэнк узнал, что Мег идет на бал без Спенса, он вызвался сопровождать ее. В любом случае он не мог пойти на бал с Эштон. К тому же, судя по его беспокойному взгляду при упоминании имени Эштон, по некоторым его недомолвкам и действиям, Мег могла сделать вывод, что их роман закончился. И что он этим расстроен.

Когда Хэнк зашел в ее номер до начала бала, то обронил фразу, которая его выдала, Мег взяла фотокамеру и повесила ее на плечо поверх длинного шифонового платья от Марты. На лице Хэнка отразилось удивление.

– Вот так сочетание! – сказал он, смягчая удивление улыбкой.

– Я ведь по-прежнему работаю, – сказала Мег.

– Да. У нас обоих остается по крайней мере это. В этом мы похожи.

Сейчас, стоя на пороге бального зала, Хэнк сказал:

– Я должен сказать вам, что собираюсь сегодня вечером поговорить с Мерритом.

При этом его глаза скользили по головам людей. Возможно, он искал Меррита. Вместо этого он увидел Эштон, стоявшую рядом с Алессандро. И грустное выражение на его лице сменилось гневным.

– Эштон сегодня великолепна, – тихо сказала Мег. – У нее прямо-таки цветущий вид.

– Да, в самом деле, – согласился Хэнк. – И полагаю, мы должны сказать ей об этом. – Он снова взял Мег за локоть и стал пробираться сквозь толпу.

Эштон смертельно побледнела, увидев, что к ней приближаются Мег и Хэнк. Алессандро изобразил широкую улыбку. И хотя Хэнк сказал Мег накануне, что не ожидал, будто кто-то заподозрит его в способности убить другого человека, сейчас можно было поверить, что он все-таки способен на это.

Сами по себе слова были вежливыми, хотя и произносились вымученным тоном. Алессандро сказал, что бал, как ему кажется, имеет большой успех. Хэнк согласился. Эштон выразила удовлетворение, что они оба смогли прийти. Хэнк сдавленным голосом сказал Эштон, что она отлично выглядит.

– Она и в самом деле отлично выглядит, не правда ли? – согласился Алессандро и, повернувшись к Эштон, заговорщически спросил ее, могут ли они сообщить Хэнку добрую весть.

И в этот момент произошло нечто экстраординарное. Мег увидела, как огромная ладонь Хэнка сложилась в кулак. Эштон ухватила рукой рукав пиджака Хэнка и потащила его прочь от Алессандро.

Алессандро повернулся к Мег, улыбнулся и пожал плечами.

– Моя жена выглядит славно, но вы смотритесь настоящей красавицей. Должно быть, мы должны винить в этом Спенсера. Признаюсь, я ему люто завидую.

– К тому же досадно стать беднее на десять тысяч долларов, – ядовито заметила Мег.

Алессандро удивленно поднял черные брови:

– Он вам сказал об этом?

– Скажем так: я узнала об этом. Должно быть, я могу чувствовать себя польщенной. Как-никак десять тысяч – немалая сумма.

– Для женщины, которую не интересуют деньги, вы слишком долго о них говорите. При нашей первой встрече вы потешались надо мной из-за того, что они у меня есть. Затем вы пришли в негодование, когда я предложил поделиться деньгами с вами. А сейчас вы обижаетесь на то, что мы спорили на вас.

– Не обижаюсь, – соврала она. – Просто сожалею, что вы потеряли из-за меня столько денег.

– Но я их вовсе не потерял. Спенсер не позволил мне заплатить ему долг. Он даже разорвал чек и вернул мне клочки. Он заявил, что не выигрывал никакого пари. Спенс сказал, будто даже не прикасался к вам. Я заметил ему, что это настоящий абсурд, даже если бы я не слышал о помолвке: Достаточно посмотреть на вас, когда вы вместе. Однако он продолжал защищать, как я понимаю, вашу честь. Я никогда не смогу простить вас, прекрасная Меган, за то, что вы отвергли порядочного и честного человека. – Он засмеялся. – Хотя, я полагаю, мне придется простить, поскольку мы с вами будем кем-то вроде кузенов. – Смех его трансформировался в ухмылку. – Есть такое американское выражение – целующиеся кузены. Надеюсь, мы будем именно такими.