Кэтрин Коултер - Тайны сердца

Она открыла рот, но не нашлась, что ответить. Он рассмеялся и чмокнул ее. Девлин почувствовал, как Роксана потянулась к нему, но он не мог пока этого позволить — пока.

— Кстати, о моих любовницах, — начал он.

— Да, — сказала Роксана, отстраняясь, — кстати, о ваших любовницах.

Он снова откинулся назад на локтях и посмотрел на воду.

— Вы знаете, что я нашел одну из своих любовниц в темном переулке, без сознания, почти мертвую? Ее зовут Мэдлин, ей тридцать два года, она потеряла ребенка и хотела умереть.

— И что вы сделали?

— Я боялся, она умрет от потери крови. Принес ее домой, позвал доктора и выходил ее. Она молчала две недели. Первыми ее словами были «Лучше бы вы оставили меня умирать». Она отвернулась от меня. Я не знал, что делать, и попросил домоправительницу, миссис Сэмпсон, следить за ней, но та сделала большее. Она оставила на стуле рядом с постелью Мэдлин иголку, нитки и большой отрез муслина. Двумя днями позже, вернувшись, я обнаружил девушку в одном из моих халатов, она что-то напевала и шила платье.

Хорошее платье, насколько я понимаю. — Он замолчал, взглянул на Роксану и улыбнулся. — Ее полное имя было Мэдлин Галифакс. Она была швеей, негодяи изнасиловали ее, когда она была в лавке одна. Хозяин не проявил к ней ни малейшего сочувствия и уволил — говорят, такое случается часто. Она осталась без средств к существованию и вскоре поняла, что ждет ребенка. Остальное вы знаете.

— Вы содержите ее, Девлин.

— Нет, конечно, нет. Теперь у нее есть лавка на Бонд-стрит. Она превосходная портниха и шьет все мои рубашки. Я, хм, горжусь ею.

Именно тогда Роксана окончательно поняла, что любит этого человека. Любит так сильно, что ей хочется одновременно плакать и петь. Она также поняла — ее чувства гораздо сильнее, чем те, которые она когда-то испытывала к некоему Джону Синглтону.

— Итак, минус одна любовница. Расскажите об остальных. Или они все на самом деле никакие не любовницы, а вы просто придумали себе образ, чтобы поднять престиж среди мужчин и не дать никому догадаться, какой вы прекрасный человек?

— Я не святой, Роксана. Я всегда любил женщин, любил их аромат, любил прикасаться к ним и… не важно. Я не донжуан. Я уже почти пять лет с двумя женщинами. Я нравлюсь им, как они говорят мне, не меньше, чем они нравятся мне. Они не хотят выходить замуж, им нравится, что я есть в их жизни. Мы друзья, и нам нравится быть вместе.

— В постели.

— И не только. — Он кивнул.

Роксана осторожно встала и поправила юбки.

— Поднимается ветер. Как вы думаете, будет гроза?

Девлин тоже поднялся.

— Я прошу вас выйти за меня замуж, а вы предпочитаете говорить о погоде. А как же все те слова, которые вы держали в себе?

— Это совсем другое.

Он схватил ее за руки и встряхнул:

— Я был откровенен с вами, предельно откровенен, как никогда и ни с кем. А вы предпочитаете не обращать на это внимания и говорить о надвигающейся грозе? Чертовой грозе?

Она погладила его по щеке и поцеловала, звонко и уверенно.

— О, Девлин, я нахожу вас совершенно замечательным. Нет, я не имею ни малейшего желания говорить о грозе, но, по правде говоря, мне надо собраться с мыслями и разобраться в своих чувствах. Верите ли, я никогда раньше не испытывала ничего подобного. Я не знаю, просто не знаю, как поступить. Но признаюсь вам в одном: я всегда питала слабость к вампирам.

— Я тоже должен признаться — иногда я не знаю, хочется ли мне больше придушить вас или расцеловать.

Она подняла голову. Он снова приник к ее губам, и на этот раз не остановился. Его руки заблудились в ее волосах, он поцеловал ее в губы, а потом осыпал поцелуями все лицо. Она прошептала:

— Я никому не принадлежала.

— Конечно. Вы моя. Вы принадлежите мне, Роксана. Сейчас и до того момента, пока я не стану горкой праха в солнечных лучах.

— Надеюсь, это случится нескоро. — Она взглянула ему в глаза, почувствовала его силу, его поднимающееся возбуждение и, не удержавшись, легонько двинула бедрами.

Он застонал, прикрыв глаза от удовольствия.

— Я не могу делить вас, Девлин, пусть даже с этими двумя женщинами, которые мне наверняка понравились бы, если бы вы не спали с ними.

— Они станут просто друзьями — нашими общими, если захотите, и ничем больше.

— Я немногое знаю, я быстро надоем вам, и вы будете чувствовать себя несчастным.

— Я буду с наслаждением учить вас все предстоящие долгие годы. Не хотите ли получить первый урок сейчас, Роксана?

— Я старая дева и предпочла бы не оставаться ею дольше, чем можно.

Девлин рассмеялся и поцеловал ее в приоткрытые губы. Она почувствовала, как его рука коснулась ее груди.

— Вы восхитительны! Я изнываю от желания видеть вас обнаженной. Мне хочется упиваться вашим белоснежным телом и выть на луну.

— Нет, так делают оборотни.

— Тихо! Я постараюсь, чтобы мы оба сегодня выли на луну. Полуночную луну.

Она подняла руку и погладила его.

— Знаете, я не могу дождаться, когда же мы с вами соединимся.

Девлин понимал — в отличие от нее, — что воздух стал слишком холодным, а солнце скрылось за темными тучами. Вряд ли стоит обнажаться здесь, возле реки, сейчас, даже несмотря на пылающий огонь страсти, особенно когда начинается дождь. Он вздохнул.

— Придется подождать. Я позову вас сегодня ночью, если захотите. Или подождем до свадьбы, если вы предпочитаете сделать так. — Он с трудом заставил себя произнести эти слова.

— Возможно, вы правы, — ответила она, и он был рад, что в голосе ее слышалось разочарование.

Девлин поправил свою одежду, потом ее, погладил ее волосы. Поцеловал еще раз.

— Мы должны идти.

Когда они бежали, взявшись за руки, в Рейвенскар, спасаясь от сгущающихся туч, Роксана прокричала:

— Возможно, я приду к вам в полночь, мы потанцуем, и я подставлю вам шею.

Они опередили грозу всего на несколько минут. Когда он оставил Роксану у двери ее спальни, она произнесла.

— Теперь все по-другому, Девлин. Это навсегда.

Только допивая бренди с Джулианом после прекрасного ужина, он вдруг понял, что Роксана так и не согласилась выйти за него замуж. Да и он так и не признался ей в любви. «Мне весьма нравится находиться рядом с вами». Неоспоримая истина, но ему все равно должно быть стыдно. О чем он думал? Он посмотрел на Джулиана и медленно произнес:

— Я идиот. Посади меня на кол и брось в Темзу во время отлива.

— Я полагаю, эта реплика имеет отношение к Роксане. Почему ты идиот?

— Я не имею права раскрыть эту тайну.

— Конечно, имеешь. Я твой дядя.

Девлин скомкал носовой платок и бросил на пол.

— Я не сказал, что люблю ее. Можешь в это поверить? Я сказал просто, что мне нравится находиться рядом с ней.

— Да, недосмотр с твоей стороны. Но я уверен, ты его исправишь. Знаешь, я думаю, Беатрис ждет щенков. Клетус — их гордый отец. Он парит над ней и не выпускает из виду.

— Я заберу двоих из помета. У Клетуса обостренное чувство собственности, просто так он их не отдаст. Что касается Беатрис, она замажет их до полного выпадения шерсти. Как ты думаешь, предосудительно спать с женщиной до брака?

— Боюсь, я думаю именно так.

Девлин чертыхнулся.

— Она хочет этого, Джулиан. Хочет не меньше меня. Только четыре ночи до нашей последней контрабандистской вылазки — черт, целая вечность. Я уверен, моя мать не согласится на простую свадьбу. Сколько месяцев уйдет на подготовку?

— Скажи матери, что не сможешь ждать до августа. Уверен, ты продержишься до того времени. В конце концов, у тебя две любовницы.

Девлин покачал головой.

— Полагаю, я должен начать практиковаться в верности уже сейчас. Роксана будет прекрасной герцогиней, ты согласен, Джулиан?

— Да. Предлагаю вам поселиться в Холли-Хилле, Девлин, посещать Маунт-Берни только, скажем, на Рождество. Но не беспокойся, она хорошо уживется с твоей матерью. Роксана очень умна.

Девлин поднял бокал и со звоном коснулся бокала Джулиана.

— Она наверняка с удовольствием оставит свой отпечаток на Холли-Хилле. Ты знаешь, Роксана пахнет… жасмином с легким оттенком лимона…

Джулиан пристально смотрел на Орвальда Маннерса, который так до сих пор и не очнулся. Почему он не приходит в сознание? Если так будет продолжаться и дальше, он скоро умрет от истощения.

Джулиан проверил его пульс. Пульс был слабый.

— Он не двигался?

Джулиан поднял взгляд и увидел в дверном проеме Софи.

— Нет. Он просто лежит, словно мертвец, который почему-то еще дышит.

Она подошла к кровати и встала рядом с Джулианом.

— Как вы думаете, Ричард надеется, что Маннерс никогда не проснется?

— Не знаю. Ричард очень убедительно все отрицал, — вздохнул Джулиан.

— Больше никто это не мог быть.

Очень похоже на правду. А еще никто, кроме него самого, не мог убить Лили. Надо будет подумать над этим.

— Трудно поверить, что даже у Маннерса была мать, которая его любила.

Орвальд Маннерс внезапно открыл глаза, моргнул и хрипло пробормотал:

— Мне жутко хочется пить.

Софи налила воды в кружку и поднесла к его губам. Он пил и пил, пока наконец не откинулся на подушки, изможденный.

— Вам уже давно пора было проснуться, мистер Маннерс, — обратился к нему Джулиан. — Вы голодны?

Маннерс помолчал, потом кивнул:

— Да, я мог бы съесть и вареного угря. Как вы меня назвали?

Это еще что значит?

— Ваше имя — Орвальд Маннерс, — произнес Джулиан.

— Орвальд, говорите? Не думаю, что по мне это, — звучит по-иностранному, будто я какой-то француз или еще кто похуже. Где я? Что это за симпатичная молоденькая миссис, которая глядит на меня, будто у меня две головы?

Софи наклонилась к нему.

— Я «симпатичная молоденькая миссис», которая будет колотить вас головой о стену, когда вы окончательно придете в себя, мистер Маннерс.

Его глаза загорелись.

— О, можете попробовать, маленькая леди. Мне нравятся норовистые, или, по крайней мере, так мне кажется. Вы пришли меня накормить?

Поев — не вареных угрей, но замечательного пирога. Маннерс снова уснул. На этот раз, как сказал им доктор Кратчфилд, покачав головой и дивясь такому чуду, спокойным сном.

— Возможно, все дело в том, Принц, что он услышал ваш голос и проснулся. Я не могу требовать с вас денег, ибо, если быть абсолютно честным, я ничего не сделал.

Джулиан рассмеялся и дал доктору Кратчфилду однофунтовую купюру. Покрытая множеством вен рука доктора слегка дрожала.

— Похоже, мистер Маннерс не помнит, кто он. Доктор Кратчфилд, известны ли вам подобные случаи? — спросила Софи.

— Повреждения головы — никто не знает, что они натворят с внутренностями черепа. Некоторые не помнят, как они пострадали. Некоторые не помнят ничего вообще. Чего ждать от этого господина? Я не знаю. Доброго дня вам, Принц, мисс Уилки. Мне было бы интересно услышать, что будет дальше с этим человеком.

— И мне тоже, — заметил Джулиан, обернувшись к Софи.

— Девлин сказал мне, что Беатрис беременна.

— Да. Ее первый помет.

— Что нам теперь делать, Джулиан?

— Не думаю, что мы многое можем сделать. Она станет толстой, ленивой и…

Она ткнула его локтем.

— Кого вы имеете в виду? Маннерса? Ричарда Лэнгуорта? И не забывайте о вашей тетушке Лии, которая может скрываться в коридоре в этот самый миг. — Джулиан повернулся к Тому, сторожу Маннерса: — Не говорите никому, что Маннерс не знает, кто он.

— Вы хотите ввергнуть виновного в смущение, — догадался Том.

— Именно.

Том провел пальцем по губам, как будто сшивая их.

— Когда он снова проснется, думаю, мне стоит допросить его, помочь ему расслабиться и прийти в себя. Возможно, я пробужу в нем какие-то воспоминания, — предложила Софи, внимательно рассматривая Маннерса.

— Это не повредит. Наверное, всем нам стоит по очереди поговорить с ним. Но первой, думаю, должна с ним увидеться Роксана. Возможно, один взгляд на нее пробудит его память. Дадим ему поспать еще час.

Стоя над постелью Орвальда Маннерса, Роксана подумала, что он не выглядел особенно устрашающе. Казался даже добродушным. Он легко дышал. Макушка его была лысой, а волосы частично уже поседели. Кожа задубела от солнца. Вероятно, ему около сорока лет.

— Он выглядит безвредным, не так ли?

Роксана слегка ударила Маннерса по щеке.