Похороны тем временем прошли так гладко, как только можно было желать. Френсис в одиночестве оккупировал первый экипаж, трое братьев Карлайонов ехали во втором, а респектабельности остальному кортежу придавали кареты немногочисленных соседей, которые почтили церемонию своим присутствием, скорее, ради того, чтобы сделать приятное Карлайону, чем из уважения к покойному. Процессию замыкали еще несколько персонажей попроще, главным среди которых был доктор.

Для самых близких родственников покойного в Холле были поданы холодные закуски; наиболее утонченные гости после погребения благополучно разъехались, и только тогда Карлайон заметил, что, несмотря на отсутствие де Кастра, из Лондона по просьбе Френсиса прибыли двое джентльменов, разодетых не хуже него самого. Впрочем, вскоре они откланялись, заявив, что им еще предстоит обратный путь в столицу; местные дворяне, сочтя повод для встречи не слишком радостным, и, не исключено, подавленные поведением мистера Шевиота, который, похоже, был убит горем, незамедлительно поступили так же. Последним откланялся сэр Мэттью Кендалл, пожавший Карлайону руку и грубовато заявивший: все хорошо, что хорошо кончается. Сообразив, что его последние слова могут быть истолкованы превратно, он покраснел до корней своих седых волос и, стараясь скрыть смущение, с показной строгостью набросился на Никки, предупредив юношу, чтобы тот держал своего чертового пса подальше от его кроликов, а иначе собаку подстрелят и повесят на дереве в назидание всем прочим браконьерам. После столь угрожающего заявления, которое он смягчил, игриво ткнув Никки кулаком под ребра, сэр Кендалл отбыл, и Джон наконец смог дать волю своему раздражению, нараставшему в нем с того момента, как похоронная процессия вернулась в Холл. Изъясняясь со сдержанностью, что лишь сильнее подчеркивала его негодование, он, окинув Френсиса взглядом с головы до ног, заявил:

– А я и не подозревал, будто вы питали столь сильную привязанность к нашему кузену. Ваша скорбь, пожалуй, делает вам честь, но я, со своей стороны, был бы рад, если бы теперь, когда мы остались одни и более оценить ее некому, вы несколько поумерили бы свой пыл!

Никки, который как раз подносил к губам бокал с мадерой, поперхнулся и закашлялся, за что его чуть ли не впервые пожурил старший брат, Френсис же удостоил страдальческого взгляда. А тяжелый вздох стал единственным ответом, который он пожелал дать Джону. Вынув носовой платок, молодой человек надолго прижал его к глазам.

Джон, сухо поджав губы, заявил:

– Перестаньте, Шевиот, это уже слишком!

Френсис покачал головой и ответил, уткнувшись носом в складки носового платка:

– Вы ошибаетесь, увы! Я получил крайне огорчительные известия. Признаюсь вам без стеснения, что проливаю эти не достойные мужчины слезы не о нашем несчастном молодом родственнике, а о том, кто был мне куда ближе и дороже. Прошу прощения! Мне стоило немалых усилий, чтобы сдержаться во время торжественной церемонии. Нет, пожалуй, «церемония» не совсем подходящее слово: мне следовало бы сказать «бдения», поскольку слишком часто пироги с мясом и прочие яства, приготовленные для похорон, поедаются так, словно являют собой праздничное блюдо. Мой дорогой Джон, я испытал тяжелейшее потрясение!

И Джон, и Никки недоуменно уставились на него, перебирая в уме самые дикие предположения.

– Как… что… – пробормотал Никки, отставляя в сторону свой бокал с вином.

Френсис отнял от лица носовой платок и надломленным голосом ответил:

– Вы не заметили, что Луи не присутствовал на сегодняшней церемонии?

– Молодой де Кастр? – нетерпеливо спросил Джон. – Ну и что тут такого?

Френсис потерянно взмахнул пухлой белой ручкой.

– Он мертв! – пробормотал молодой человек и вновь уткнулся в носовой платок.

– Что?! – ахнул Никки. – Но…

Джон крепко взял его за локоть, и юноша умолк. А Джон сказал:

– Вот как! Что ж, мне очень жаль. Кажется, я только вчера видел его в городе. Полагаю, кончина де Кастра была скоропостижной?

Френсис красноречиво содрогнулся.

– Его зарезали! – простонал он. – А тело обнаружили под кустом в Линкольнз-Инн-Филдс! Один из моих самых старых друзей! Я буквально раздавлен этим известием!

– Боже милостивый! – только и смог пробормотать Джон.

От двери донесся негромкий голос Карлайона. Проводив сэра Мэттью, он вернулся в комнату как раз вовремя, чтобы услышать это откровение, и приостановился на пороге, пристально глядя на Френсиса.

– От кого вы узнали эти новости? – спросил его светлость.

– Об этом написано в «Морнинг Пост», которую столь любезно привез для меня Годфри Балькомб, – отозвался Френсис. – Бедняга, он всего лишь хотел сделать мне приятное, не подозревая, каким ударом это станет для меня! Видите ли, он не был знаком с Луи… поэтому удостоил роковую заметку всего лишь беглого взгляда! Вы должны простить меня: мой бедный Луи! Мой близкий и верный друг!

Карлайон, закрыв за собой дверь, вошел в комнату.

– Должно быть, вам и впрямь нелегко, – заметил он. – Я знаю, что вы уже долгое время состоите в тесных дружеских отношениях с де Кастром. Ошибки быть не может, полагаю?

– А, вы хотите дать мне надежду! Но все тщетно: «…Месье Л. д. К., – вы понимаете, кто это, – отпрыск известной фамилии французских эмигрантов»! Я не сомневаюсь, что имеется в виду мой бедный Луи! Какое несчастье, что он решил идти пешком, вместо того чтобы кликнуть портшез или извозчика! А ведь с ним не было даже факельщика![40] Как часто я предупреждал его об опасности подобных странствий, но он отказывался меня слушать, и теперь вы сами видите, к чему это привело. А ведь я отправил ему письмо в тот день, когда уезжал из Лондона, умоляя его поддержать меня на похоронах Евстасия! Бедняга, боюсь, уже тогда был мертв!

– Новости и впрямь шокирующие. Вы сказали, что он был убит в Линкольнз-Инн-Филдс? И в котором же часу это произошло?

Френсис, покачав головой, ответил:

– В газете об этом не сказано. Все случилось ночью, разумеется, но, боюсь, мы так и не узнаем, ни когда его убили, ни кто это сделал. Однако что могло заставить бедного ма́лого оказаться в таком месте, да еще в столь поздний час? У него украли кошель и забрали все драгоценности! А он остался лежать в луже собственной крови! Какой ужас!

Френсис вновь содрогнулся, причем с таким отвращением, что было видно – он потрясен случившимся до глубины души. Карлайон зна́ком показал Никки, чтобы тот налил в бокал немного бренди, и осведомился:

– В убийстве подозревают разбойников?

Френсис, кивнув, принял бокал бренди из рук Никки, дрогнувшим голосом поблагодарив его.

– Какой гнусный мотив! – сказал он. – Убит из-за нескольких блестящих безделушек и, готов поклясться, каких-нибудь жалких пяти-десяти гиней, поскольку он не был богачом. Это должно стать предостережением для всех нас! Подумать только… Но я должен взять себя в руки, иначе, боюсь, мне станет дурно! Кровопролитие, да и вообще любые формы насилия внушают мне стойкое отвращение! Еще в школе я не мог заставить себя принимать участие в спаррингах, потому что от вида крови у меня неизменно начинала кружиться голова. Да, я понимаю, что выгляжу никчемно в ваших глазах, но так оно и есть, с собственной природой не поспоришь! Пожалуй, я выпью еще капельку вашего замечательного бренди, Карлайон, после чего, если позволите, оставлю вас. Мне нужен отдых и… да, скорее всего, малая толика нашатырного спирта: Кроули знает, как смешать его. Уверен, миссис Шевиот поймет мое желание побыть в одиночестве до тех пор, пока я не совладаю со своими чувствами. Дорогой Николас, если ты намерен сопровождать меня, то не был бы так любезен сохранять молчание в дороге?

– Благодарю покорно, но я намерен приехать чуть позже.

– Твоя предусмотрительность делает тебе честь, мой мальчик. Прими мою признательность!

Допив второй бокал, он встал и откровенно сказал:

– Благодарение Богу, что я догадался прихватить с собой черный жилет! Этот серый вполне годится для Евстасия, но теперь он решительно не соответствует моему настроению. Мой бедный Луи!

Ни Джон, ни младший Карлайон не нашли слов в ответ, но лорд отозвался со своей обычной спокойной рассудительностью и, как только им доложили, что экипаж мистера Шевиота подан, проводил кузена до дверей. Вернувшись, он обнаружил, что Джон взял со стула Френсиса экземпляр «Морнинг Пост», раскрытый на нужной странице, и начал читать вслух негромким, ошеломленным голосом:

– «…Печальное событие имело место два дня назад в Линкольнз-Инн-Филдс, где сегодня утром мистером Б., служащим известной адвокатской конторы, было обнаружено тело молодого человека, убитого с варварской жестокостью. Как нам стало известно, несчастным оказался месье Л. д. К., отпрыск одной из знаменитых фамилий французских эмигрантов, которых все еще много в метрополии. Не может быть никаких сомнений в том, что поводом для столь жестокого убийства послужило ограбление, поскольку, как сообщают наши источники, карманы месье Л. д. К. были пусты, а часы, брелоки, перстни, заколки, кольца, словом, все то, что свидетельствует о его принадлежности к благородному сословию, исчезло. Мы полагаем целесообразным еще раз привлечь внимание к тому вопиющему факту, что метрополия превращается в раздолье для воров и убийц, и потребовать для наших граждан более надежной защиты от преступников всех мастей, нежели та, что могут нам обеспечить одряхлевшие и выжившие из ума старики, патрулирующие наши улицы…» И так далее и тому подобное! – нетерпеливо заключил Джон. – Боже мой, Нед, что это за дьявольская хитрость, с которой мы столкнулись? Воры-карманники! Хотел бы я, чтобы это действительно было так!

– Это все, о чем говорится в «Пост»? – поинтересовался Карлайон.

– Да, все, если не считать обычных сетований на недееспособность полиции и констеблей. Однако и этого довольно, клянусь богом!

– Никки, ты не мог бы сходить к Чарли и узнать, не доставлены ли уже лондонские газеты? В «Таймс» или «Эдвертайзере» могут содержаться какие-нибудь дополнительные подробности.

Никки тотчас же вышел из комнаты. Джон, отшвырнув «Морнинг Пост», мрачно заявил:

– Нед, дело приобретает ужасный оборот! Неудивительно, что Шевиот так огорчен. Не может быть никаких сомнений в том, что он замешан в этой авантюре вместе с де Кастром. Более того, именно он стоял за его спиной. И если не сумеет найти то, в чем столь отчаянно нуждается, наверняка сойдет с ума от страха, прекрасно понимая, какая участь уготована ему самому!

– Ты думаешь, что де Кастра убили французские агенты?

– Не знаю, но такой вариант представляется мне наиболее вероятной разгадкой головоломки, которая, готов поклясться, никогда не будет решена! Если де Кастр пообещал своим хозяевам любой ценой добыть меморандум или его копию… Не исключено, он уже получил за него деньги, или же они заподозрили, что он всего лишь пытается надуть их, выдумав невероятную историю, а сам вознамерился одним выстрелом убить двух зайцев. Я никогда не считал его главным в этом деле, и мое мнение на сей счет не изменилось. Иначе мы располагали бы какими-либо компрометирующими сведениями о нем, а я так и не смог установить, что он достоин бо́льших подозрений, чем любой француз в этой стране.

– Да, – сказал Никки, который как раз вернулся в комнату. – Но ведь его могли убить и наши люди, верно? Я имею в виду одного из наших шпионов.

– Полагаю, это вполне возможно, – неохотно признал Джон. – Правда, это было бы чертовски предосудительно, и я предпочел бы думать… хотя люди, которых приходится использовать в подобных делах, начисто лишены сомнений, равно как и угрызений совести. Ну, что пишет «Таймс», Нед?

– Не больше того, о чем ты уже прочитал в «Пост», – ответил Карлайон, протягивая брату газету.

– А в «Эдвертайзере» вообще нет никаких упоминаний, – сообщил им Никки, бегло просматривая заголовки. – Однако что за ерунду они публикуют! Какая-то привитая рассада крыжовника! Хотел бы я знать, кому это может быть интересно! «…В пятницу мясник выставил свою жену на продажу на ярмарке Смитфилда…» Боже милостивый! «…Прелюбопытнейший инцидент в Ротерхите: молодой кит поднялся вверх по реке…». Жаль, что я не живу в Ротерхите, честное слово! «…Лорд-мэр дал грандиозный обед в своей официальной резиденции…» Ага, вот, наконец, то, что нам нужно, но, увы, – всего лишь пара слов! «…Установлено, что тело несчастного молодого человека, обнаруженное давеча утром в Линкольнз-Инн-Филдс, принадлежит благородному французскому эмигранту, хорошо известному в высшем обществе». Да уж! Какой позор! Нед, я ни за что на свете не отказался бы от подобного приключения! Я немедленно возвращаюсь в Хайнунз, потому что, можешь быть уверен, Шевиот только и ждет случая, чтобы выкрасть этот документ у нас из-под самого носа!

– Да-а-а, – медленно протянул Карлайон, – очень может быть.