Тия Дивайн - Тайные желания

Но вместо этого она стояла перед ним голая, смущенная, трепещущая, чистая… соблазнительная.

Он не мог позволить себе ни сочувствия, ни участия. Она хотела поскорее «покончить с этим». Приберечь свою бессмертную душу для Ленуара. Он видит это по ее глазам. Тем легче отдать следующий приказ:

— На постель!

О Господи, да, да, все, чтобы избавиться…

Дрю закрыла глаза и облегченно вздохнула. Наконец настал подходящий момент. Но тут она едва не поддалась внезапно нахлынувшей панике.

Каким же образом девственница может совратить развратника, если она не способна даже вынести взгляд его понимающих голодных глаз и вид восставшей могучей плоти? От него не уйти. И не нарушить добровольно подписанного контракта. Не настолько она нечестна.

Но и не думала, что с ним будет так трудно. Что он окажется таким жестким, несгибаемым, безжалостным.

Пусть он воткнет в меня эту штуку и изольется… остальное дастся легче.

Она двинулась к кровати, чувствуя на себе его самодовольный взгляд. И услышала негромкое восклицание, когда села на кровать, подобрав под себя ноги.

Просто невероятно, как подействовала на него ее поза. Какую соблазнительную картину она собой представляла! И ему всего лишь достаточно оседлать ее и вонзить свой пульсирующий жезл в тугой горячий грот.

Но для этого слишком рано. Она готова покориться, лишь бы он быстрее убрался из комнаты. Вообразила, что ее нагота укротит его.

Как этого выскочку Ленуара.

Он готов побиться об заклад, что она обвела ублюдка вокруг пальца, заставила плясать под свою дудку. Возможно, привыкла к тому, что стоит взмахнуть ресницами, состроить глазки, и мужчины бросаются к ее ногам!

Но он ей не комнатная собачка!

И это всего лишь один урок из многих, которые предстоит узнать маленькой лани. Он человек терпеливый, несмотря на то что умирает от желания овладеть ею. О да, влечение было почти неодолимым, и плоть ныла от желания поближе познакомиться с ее прелестями.

Что же, тем лучше. Потому что скоро, очень скоро он научит ее желать его.

— На спину, моя лань. Прекрасно. Теперь подними свои груди и расставь ноги.

Дрю застонала, протестующе дернулась, и Корта вновь захлестнула волна бурлящего вожделения.

— Поторопись, Дрю. Я хочу видеть все, что у тебя между ног.

Дрю повернулась на бок.

Ни за что. Будь проклят, ублюдок…

Ему придется коснуться ее гораздо раньше, чем он намеревался, но необходимо сломить сопротивление Дрю. Немедленно.

Она почувствовала, как горячая огромная рука легла на бедро, бесцеремонно перекатила ее на спину.

— Не перечить хозяину! — прорычал он. — Раздвинь ноги, или я их раздвину!

— Ни за что…

С нее довольно! И он даже не разделся… а она никак не может сообразить, что ему нужно и что он собирается делать… но все равно не поддастся ему… не унизится до такого…

Но вскоре стало ясно, что он непоколебим.

Корт сбросил сорочку и оторвал рукава, вне себя от злобы, вожделения и безумного желания погрузиться в нее.

Ей не уйти. Он сильнее, крепче и легко ее одолеет. Поставит на колени. Она еще будет молить его о милости. Ей не удастся лягнуть его слишком больно или откатиться достаточно далеко, чтобы избежать хватки цепких рук.

Невзирая на сопротивление, он обвил рукавами ее щиколотки и привязал свободные концы к кроватным столбикам.

— Подонок! — прошипела она. — Что же ты медлишь? Возьми меня!

— О нет, моя обнаженная лань. Не выйдет! Это было бы слишком легко.

Он взял стоявший у окна маленький стул и сел так, чтобы лучше видеть ее.

— Как ты можешь вытворять такое?

— А что такого я вытворяю, маленькая лань? Всего лишь услаждаю взор соблазнительной наготой жены.

Она бессильно упала на перину, беспомощная, униженная, испытывая в этот момент лишь одно желание — умереть. Но тело не повиновалось. Не хотело оставаться спокойным и упрямо натягивало путы, удерживавшие ее ноги, словно бессознательно пытаясь ослабить узел и освободиться. Но вместо этого напряжение и злоба с каждой минутой все больше усиливались.

Дрю неестественно изогнулась и, откинув голову, монотонно повторяла:

— Будь ты проклят, будь проклят, будь проклят…

Никто и никогда так с ней не обращался. Жерар ни за что бы…

Он боролся с собой из последних сил, жадно вбирая взглядом покачивания бедер. Воображал, что лежит между этих ног, вонзаясь в это горячую плоть глубоко и мощно, утопая в ее любовных соках, взрываясь в долгожданной разрядке…

Корт не мог насытиться видом этого девственного тела, неожиданно обнаружившего собственный эротический ритм, именно такой, какой он видел в своих фантазиях.

Это его владения, и он здесь хозяин. Достаточно лишь снять брюки, оставшись обнаженным, погрузиться в ее извивающееся, мечущееся тело и унестись к сладостному забытью.

Но предвкушение лишь усиливает грядущее наслаждение. Это хорошо ему известно.

Корт медленно поднялся и шагнул к кровати.

— Ненавижу тебя!

— Что ж, вот твой первый урок, маленькая лань: я ненавижу, когда мне отказывают в том, чего мне хочется.

— Возьми все, — прошептала она, — только убирайся поскорее.

— Нет, жена, ты так и не поняла. Ты должна по доброй воле дать мне все, что хочу, когда бы и где бы я это ни потребовал. Итак, когда я впредь велю тебе раздвинуть ноги, ты ляжешь на кровать и разведешь свои бедра на всю ширину перины. Ясно?

— Я никогда…

Он поспешно закрыл ей рот ладонью.

— Вижу, тебе все еще нужно втолковывать, кто кому здесь обязан. Ты заметила, что я по доброте душевной предпочел закрыть глаза на тот факт, что ты не приподняла груди, как было сказано. Что же, оленей нужно приручать постепенно. У нас впереди много времени, Дрю. Не думал, что, заплатив столько денег за тебя, мне придется приложить еще немало трудов. Считал, что твоя благодарность уступит лишь всеобъемлющему желанию угодить мне. Но даю слово, Дрю, это время придет. Ты покоришься мне. И тогда будешь молить о каждой милости, каждой ласке.

— Никогда! — воскликнула она, пытаясь вырваться. — Никогда, никогда, никогда…

Корт безжалостно усмехнулся.

— Через час-другой Эви освободит тебя, — объявил он. — А пока привыкай лежать в такой позе.

— Ненавижу! — упрямо повторила Дрю.

— А вот это значения не имеет, маленькая лань. Главное, чтобы ты никогда не прятала от меня свое обнаженное тело.

Он почти выбежал из комнаты, и как раз вовремя: жгучая потребность наконец победила, и напряженная плоть взорвалась в приступе головокружительного вожделения с такой силой, что он судорожно согнулся, схватившись за низ живота.

Скоро. Скоро. Лань начнет есть с руки. И гораздо раньше, чем думает, она будет готова удовлетворить то темное желание, которое поглотит и утопит их обоих.

Устав от бесплодной борьбы, Дрю лежала неподвижно. Только дыхание со свистом вырывалось из груди. Она так измучилась, что не могла шевельнуться. Да и не хотела. Господи, пошли ей забытье!

Корт словно обезумел.

Что ему нужно от нее, если не того, чего каждый мужчина желает от женщины?!

Какая мерзость… почему он унижает ее? К чему эта гнусная игра?

И все же… все же… выражение его глаз, когда она осталась обнаженной… да, он хочет ее… безумно, страстно. Даже такая невинность, как она, это понимает. Недаром его спящий гигант проснулся и восстал, безумно напугав ее. Непередаваемо огромный, толстый, твердый, как сталь… он выдавал своего владельца с головой. Корт хочет ее, как бы ни отрицал этого.

Дрю приподнялась на локтях, чтобы взглянуть на себя его глазами. Густая поросль жестких волос… розовые складки между бедер… длинные ноги… плоский живот… высокие упругие груди с горошинками сосков.

Девушка нерешительно дотронулась до своего заросшего темными завитками венерина холма. Какая обильная растительность… словно у дикарки! Иногда при ходьбе волосы покалывали ее. А тугие соски всегда терлись о ткань сорочки, словно грозя ее проткнуть.

Дрю снова легла на подушки, сжала груди и принялась потирать большими пальцами соски. Тело словно молнией прошило. Кажется, ее возбудила собственная нагота… расставленные ноги… бесстыдные прикосновения…

Его жестокость.

Если она отдастся ему, ее жизнь, ее чувственность никогда больше не будут ей принадлежать. И она станет вечно скорбеть о Жераре, своей потерянной любви.

Единственный выход — соблазнить Корта и вступить с ним в вечную борьбу полов. Навсегда. Или до конца. В зависимости от того, что настанет раньше.

Позже пришла Эви с подносом.

— Хозяин велел вам поесть.

— Я не могу встать.

— Хозяин велел выбрать веревки покрасивее. Служанка показала черные атласные ленты.

— Давайте я отвяжу одну ногу, и вы что-нибудь съедите.

Дрю закрыла глаза, пытаясь бороться с накатившей паникой. Корт не шутит. Ублюдок в самом деле вознамерился сделать из нее рабыню и готов на все, только бы лишить ее воли к сопротивлению.

Она подумать не могла о еде. Что бы там ни принесла Эви, ей все равно.

Она тупо наблюдала, как служанка ловко снимает путы и тут же обвязывает ее щиколотку лентой.

— Ешьте, хозяйка.

Но оказалось, что у Эви было еще немало дел. Она подняла разорванное покрывало, собрала постельное белье и сняла занавески, пока Дрю давилась каждым куском.

Господи, даже занавески…

— Не дело отказывать хозяину, — наставляла Эви, подхватывая поднос. — Давайте ногу, привяжу, и будете ждать хозяина.

— Выбора у меня, кажется, нет, — пробормотала Дрю.

— Хозяйка настоящая красавица. Господин обязательно полюбит ее, — заверила Эви, связывая белье в узел и направляясь к выходу.

Дверь захлопнулась.

Роковая дверь.

Соски Дрю снова напряглись в предвкушении того, что сейчас будет. Страх сжимал горло, холодил кожу, по спине бежал озноб.

Дрю вцепилась в перину. Нет смысла вырываться… противиться ему…

Он сделает все, что захочет, и любой раб, включая ее, покорится его воле.

Она ждала, ощущая, как горит тело, постепенно привыкая к тому, что ноги разведены едва не на всю ширину кровати.

Ждала, пытаясь не думать о Жераре, о том, как она предаст его любовь, если позволит Корту взять себя.

И чувствовала, как соски, и без того напряженные и заостренные, становятся все тверже.

А бедра все раздвигались, словно тело выгибалось навстречу невидимому любовнику.

— О, как бы я хотела, чтобы ты взял меня, — тоскливо прошептала она, и голос Корта ответил:

— О нет, маленькая лань. Только не сейчас. Тебе предстоит немало уроков, и все еще живы воспоминания, которые я вытравлю у тебя из головы!

Ее тело дернулось. Девушка с трудом приподнялась. Корт стоял у маленького, покрытого чехлом стула. Очевидно, он не позаботился натянуть рубашку и уже некоторое время наблюдал, как она извивается, словно стремясь в объятия любовника. Как же она его не заметила?

Он поистине великолепен: саженные плечи, широкая грудь, покрытая порослью жестких завитков, спускавшихся до самого пояса.

А брюки спереди натянуты так, что вот-вот лопнут. Огромный бугор так и распирает ткань!

Однако Корт как ни в чем не бывало опустился на стул.

Дрю нервно облизнула губы.

— Что тебе надо?

— Восхищаюсь прелестями своей жены, — обманчиво-мягко отозвался он. — Надеюсь, атласные ленты удобнее. Знаешь, в контрасте черного и белоснежной женской кожи есть что-то непередаваемо возбуждающее.

— И ты возбужден, Корт?

— Невероятно.

— Надеюсь, ты успел насмотреться? — смело бросила она. Слишком смело. Ведь он настоящий хищник, волк, которого невозможно приручить. Да и стоит ли? Зачем же дразнить его? Или… она этого хочет?

— Что ты, маленькая лань, конечно, нет! Твое обнаженное тело чарует меня. Я хочу насладиться каждым мгновением, знать каждый нюанс…

— А когда я увижу твое обнаженное тело? — кокетливо перебила она. Но уловка не сработала.

— Когда я посчитаю нужным. Или буду готов.

— Ты уже готов, Корт. Даже я это вижу.

— Ах, это ничего не значит по сравнению с тем моментом, когда будешь готова ты, маленькая лань. Ну а пока я способен удовлетворить свое вожделение, всего лишь глядя на тебя.

— Никогда не поверю!

Она говорила правду. Трудно было поверить словам, когда его мужское достоинство доказывало обратное. Господи, что будет, если оно вырвется на волю?!

— Мне все равно. Здесь решаю я. Мое желание ворваться в тебя, как в покоренный город, только обострится с каждым уроком, который я тебе преподам.

— Но что меня ждет? — прошептала она. Корт поднялся и подошел к кровати.

— Сейчас я привяжу к столбикам и твои руки, на тот случай, чтобы впредь ты не забывала приказаний и, когда.я велю приподнять груди, немедленно подчинялась.