Лорен Уиллиг

Тайный дневник Розовой Гвоздики

Пролог

Метро встало. Снова!

Поднявшись на цыпочки, я схватилась за поручень и тут же врезалась носом в плечо стоящего рядом мужчины. Француз, судя по черной водолазке и приторно-сладкому одеколону. Поспешно извиняясь, я шагнула в сторону, споткнулась о стильный зонт от Ральфа Лорена и упала на чьи-то джинсовые колени.

— Здорово! — подмигнул джинсовый, когда я попыталась подняться.

Как любят англичане это «здорово» и как ловко используют! В зависимости от ситуации оно может означать от «привет» и «спасибо» до «у тебя отличная задница». Я густо покраснела (румянец никогда мне не шел) и стала искать, куда бы спрятаться. Вагон битком набит усталыми, раздраженными лондонцами, спешащими домой. Между ними не протиснуться даже тощей змее, не говоря уже о здоровой американской девушке, которая в последние два месяца питалась исключительно жареной картошкой и рыбой.

Получается больше шестидесяти порций жареной картошки! Хотя, если живешь на съемной квартире, а кухня размером с горошину, тут не до кулинарных изысков.

Снова прислонившись к ухмыляющемуся французу, я уже в который раз спросила себя, чего ради приехала в Лондон.

Я слишком долго просидела в гарвардской библиотеке Виденера, наблюдая за студентами, суетящимися у туннеля возле входа. Согнувшись вдвое под тяжестью рюкзачков, они больше всего напоминали муравьев. Пожалуй, не зря я получила стипендию на год исследовательской работы в Британской библиотеке. Больше никаких студенческих работ! Никаких слайдов и учебных фильмов! Никакого Гранта!

Грант…

Вспомнив о нем, я тут же внутренне содрогнулась. Грант! Еще одна причина, по которой я давлюсь в душном вагоне лондонского метро вместо того, чтобы смотреть микрофильмы в Виденере.

Я бросила Гранта. Ну, что-то вроде того… Естественно, обнаружив его в объятиях молодой аспирантки факультета истории, я не могла относиться к нему по-прежнему. Именно я стащила с пальца кольцо и швырнула в лицо изменнику в лучших традициях мыльных опер.

Вагон рывком сдвинулся с места, и пассажиры радостно загудели. Только бы снова не упасть на джинсовые колени. Одно падение еще может считаться неловкостью, а два подряд скорее всего примут за приглашение.

Все мужчины, которые меня интересуют в данный момент, давно мертвы: Очный Цвет, Пурпурная Горечавка, Розовая Гвоздика… Их имена возвращают в ту далекую эпоху, когда мужчины носили бриджи и сюртуки, обменивались колкостями поострее, чем концы их шпаг, и умели быть героями.

Очный Цвет спас от гильотины бесчисленное множество людей, Пурпурная Горечавка сводил с ума французское министерство полиции и сорвал по крайней мере два покушения на короля Георга III[1], а Розовая Гвоздика… В период между 1803 и 1814 годами о нем писали все лондонские газеты.

Неудивительно! Он оказался самым неуловимым из всей троицы.

Личности первых двух, Очного Цвета и Пурпурной Горечавки, французы установили. Это оказались сэр Перси Блейкни и лорд Ричард Селвик. В результате оба ушли в отставку и дожили век в своих поместьях, потчуя многочисленную родню рассказами о подвигах во Франции. А вот Розовую Гвоздику так и не поймали.

Пока не поймали!

Именно это я и собиралась сделать — отыскать неуловимого шпиона среди архивов английских библиотек и наконец сорвать с него маску. Может, мне повезет больше, чем французским сыщикам?

Естественно, мой академический руководитель и не догадывался, чем вызван такой интерес. Обсуждая с ним тему диссертации, я перефразировала ее по-иному. Пришлось прикрываться пробелами в историографии, значением шпионажа в формировании общественного мнения начала девятнадцатого века и другими заумными доводами. В результате работа была названа «Роль аристократического шпионажа в войнах с Францией 1789–1815 годов». Сухо и непонятно. «Почему мне нравятся мужчины в черных масках» звучит гораздо лучше, но ученый совет вряд ли одобрил бы такое название.

Для начала совершенно логичным казалось отправиться в Кембридж. Три аристократа, сводившие с ума французов, вне всякого сомнения, поддерживали переписку. В начале девятнадцатого века высший свет Англии был довольно тесным мирком, так что они наверняка делились знаниями и опытом. В библиотеке я наткнулась на обширную переписку между сэром Перси Блейкни и лордом Ричардом Селвиком. Уверена, в их письмах есть какой-то намек или даже неосторожная описка, которая приведет к Розовой Гвоздике.

Я не нашла ничего. Ничего, даже просмотрев финансовые отчеты поместья Блейкни за двадцать лет и счета Селвиков. Я не поленилась и посетила Государственный архив в Кью и, пройдя сквозь металлоискатель, наконец попала в отдел, где хранились данные министерства обороны девятнадцатого века. Да, не зря разведку называют секретной службой! Ничего, опять ничего! В официальных отчетах не содержалось даже косвенного упоминания о «нашем розовом друге».

Я запаниковала: не хотелось писать о шпионаже, возводя его в аллегорию мужества и отваги. Значит, придется прибегнуть к последнему варианту. Итак, я сидела в читальном зале «Уотерстоунза» и, вооружившись «Дебреттом»[2], писала письма всем оставшимся в живых наследникам сэра Перси Блейкни и лорда Ричарда Селвика. Попасть в семейные архивы я и не мечтала, так велико было мое отчаяние!

Полузабытых историй о похождениях бравых прапрадедушек мне вполне достаточно. Расскажите мне хоть что-нибудь, и я пойму, где искать дальше.

Написав двадцать писем, я получила три ответа.

Владельцы поместья Блейкни ограничились расписанием работы музея сэра Перси, зато приложили приглашение на осенний фестиваль почитателей Очного Цвета. Да, очень здорово наблюдать, как туристы разгуливают в черных плащах, крутят моноклями и кричат: «Империя в опасности!»

Ответ хозяина Селвик-Холла был еще более обескураживающим. Письмо на украшенном фамильным гербом бланке дышало высокомерием и должно было поставить меня на место. Селвик-Холл — по-прежнему частная собственность и закрыт для всех посетителей без исключения. Предназначенные для просмотра документы представлены в Британской библиотеке. Хотя мистер Колин Селвик и не написал «Отвали!» открытым текстом, он явно имел в виду именно это.

Но ведь самое главное — результат, верно? А сегодня результатом было то, что миссис Арабелла Селвик-Олдерли ждет меня по адресу — поднимаясь по эскалатору станции в южном Кенсингтоне, я вытащила из кармана потрепанную ксерокопию письма — Онслоу-сквер, дом сорок три.

Шел дождь, как всегда, когда забудешь зонт.

Остановившись на пороге дома номер сорок три по Онслоу-сквер, я окинула себя критическим взглядом. Коричневые замшевые сапожки от Джимми Чу из-за дождя совершенно потеряли вид. Элегантная юбка «в елочку» съехала набок, а на толстом бежевом свитере огромное коричневое пятно — результат неудачного соприкосновения с чьим-то кофе в Британской библиотеке.

Да, миссис Селвик-Олдерли будет очарована.

Торопливо поправив юбку, я нажала на кнопку звонка.

— Да? — продребезжал старушечий голос.

— Это Элоиза, — проговорила я. Ненавижу домофоны! Никогда не уверена, что говорю с тем, с кем нужно. — Элоиза Келли, по поводу Пурпурной Горечавки.

Дверь тут же открылась.

— Поднимайтесь, — велела хозяйка.

Запрокинув голову, я оглядела лестницу и, никого не увидев, нарисовала мысленный портрет миссис Селвик-Олдерли. Доброе морщинистое лицо, седые кудри, старомодный твидовый костюм, а в руках палка. Последовав указаниям свыше, я стала подниматься по лестнице и одновременно вспоминать небольшую речь, приготовленную накануне. Обязательно поблагодарю за любезное приглашение, а потом улыбнусь и пообещаю сделать все, что в моих скромных силах, чтобы вырвать ее достойного предка из плена исторического забвения. Из уважения к старости нужно говорить громко, четко и не торопясь.

— Бедная девочка, вы похожи на выжатый лимон!

Элегантная женщина в темно-синем костюме из пушистого букле с оригинальным малиновым кашне смотрела на меня с явным сожалением. Белые как снег волосы (ну хоть в чем-то я не ошиблась) уложены в высокую сложную прическу, которая делала миссис Селвик-Олдерли похожей на королеву. Благодаря осанке она казалась очень высокой, даже выше меня (сто семьдесят пять сантиметров роста плюс пятисантиметровые каблуки). Да, остеопорозом она явно не страдает.

Приготовленная речь вытекла из памяти, совсем как капли дождя с подола плаща.

— Э-э-э, здравствуйте, — запинаясь, проговорила я.

— Ужасная погода, правда? — Миссис Селвик-Олдерли ввела меня в кремовое фойе и показала, куда повесить плащ. — Вы добирались от Британской библиотеки?

Вслед за хозяйкой я прошла в гостиную, раскисшие сапожки хлюпали по мягчайшему персидскому ковру. Легкий диван и два кресла, обитые вощеным ситцем, кто-то придвинул к мраморному камину, в котором уютно потрескивал огонь. Похоже, миссис Селвик-Олдерли любит читать: на журнальном столике много книг, но сегодня их сдвинули в сторону, освободив место для чаепития.

Взглянув на столик, хозяйка негромко вскрикнула:

— Печенье забыла! Сейчас вернусь, а вы устраивайтесь поудобнее.

Поудобнее… Легко сказать. Миссис Селвик-Олдерли, конечно, очаровательна, но в ее обществе я чувствую себя как школьница в кабинете директрисы.

Заложив руки за спину, я подошла к камину. Все как обычно: фотографии родственников, расставленные в хронологической последовательности. Справа покоричневевший портрет совсем молодой девушки с короткими кудрями в стиле конца тридцатых. Незнакомка задумчиво смотрела куда-то вдаль. Остальные снимки поновее и в основном групповые: по-праздничному одетые люди, улыбающиеся в камеру фотографа. Судя по всему, семья большая и очень дружная.

Одна из фотографий показалась особенно интересной. Она стояла посередине полки, скрытая портретом двух маленьких девочек с незабудками в руках. В отличие от большинства снимков на этом был только один мужчина верхом на лошади. Вьющиеся светло-русые волосы развевались на ветру. Изящно очерченные губы и высокие скулы напоминали миссис Селвик-Олдерли. Но если она по красоте и элегантности напоминала фарфоровую статуэтку, то мужчина так и излучал жизненную энергию. Даже с фотографии он улыбался столь заразительно, что остаться равнодушной было просто невозможно.

Тут вернулась хозяйка с большим блюдом, наполненным шоколадным печеньем.

Я вздрогнула, будто меня поймали за чем-то постыдным.

Миссис Селвик-Олдерли поставила печенье на столик.

— Разглядываете снимки? Чужие фотографии притягивают, как магнит, вам так не кажется?

— Да, пожалуй.

Я робко присела на диван: жаль дорогой обивки, ведь юбка еще не высохла!

— Просматривать чужие фотографии — все равно что читать книгу, — нерешительно проговорила я. — А тут у вас столько старых снимков… Поневоле начинаешь гадать, кем были эти мужчины и женщины, как жили…

— Именно потому люди увлекаются историей, — заметила миссис Селвик-Олдерли, поднимая изящную фарфоровую чашечку.

Мы разговорились об английской литературе, и я почувствовала себя в своей тарелке.

Немного доброжелательности со стороны хозяйки, и я уже рассказывала о том, как увлеклась историей (следствие бесконтрольного «глотания» книг в нежном возрасте), о ситуации на историческом факультете в Гарварде (настолько сложной и запутанной, что и вспоминать не хочется) и причине, по которой я приехала в Англию. Рассказ стремительно приближался к тому, что было не так с Грантом (все!), когда я поспешно сменила тему, спросив миссис Селвик-Олдерли, не рассказывали ли ей в детстве о знаменитых шпионах девятнадцатого века.

— Ну конечно же, милая, конечно! — грустно улыбнулась миссис Селвик-Олдерли. — Мы только в шпионов и играли, по очереди примеряя роли Пурпурной Горечавки и Розовой Гвоздики. А вот моему кузену Чарлзу больше нравился злой сыщик Деларош. Как здорово он имитировал французский акцент! Вылитый Морис Шевалье[3]! Сколько лет прошло, а мне до сих пор смешно. Чарли приклеивал усы (мы были уверены, что все злодеи носят усы), сооружал из маминого платка накидку и носился по саду, осыпая проклятиями Пурпурную Горечавку.

— А вам кто нравился? — спросила я, вдохновленная ее рассказом.

— Естественно, Розовая Гвоздика!

Мы заговорщицки переглянулись.

— Вас ведь интересует именно Розовая Гвоздика? — многозначительно спросила миссис Селвик-Олдерли. — Вы, кажется, диссертацию пишете?

— Все правильно. — Я вкратце описала главы, которые собиралась посвятить похождениям Очного Цвета и искусству перевоплощения Пурпурной Горечавки. Об этих двоих информации было более чем достаточно… — А вот о Розовой Гвоздике ничего не нашла, — уныло закончила я. — В газетах только пишут, что ему поручались самые сложные задания.