— Я должен ее остановить, — сказал Себастьян. И дернул поводья, разворачивая коня, который поднял тяжелыми копытами целую тучу пыли. — Мы должны вернуться в Ашкелон. Немедленно.

Логан смотрел на него, и взгляд его темнел — он начал осознавать.

— О Господи. Ты же не думаешь…

Оглушенный тяжестью своих подозрений, Себастьян стряхнул руку друга, в утешительном жесте коснувшуюся его плеча.

— Давайте убираться отсюда, — приказал он тихим, мертвым и ровным голосом, и шотландец тоже развернул своего жеребца. — Вперед, Логан, и моли Бога, чтобы я ошибся.

Захира обреченно выдохнула, когда солнце нырнуло за горизонт. Она почти обрадовалась тому, что невыносимо алый диск начал свой путь ко сну. Ее ожидание почти закончено. Сумерки наступали быстро, а с ними приходила пора выполнить задание, на которое она теперь полностью решилась.

Король в это время должен был ужинать. Меньше часа отделяло ее от ужасной уловки, которая приведет ее в его личные апартаменты. Меньше часа от этого вздоха до того, что станет ее последним. Она ощущала странную отрешенность, она наконец смирилась с тем, что только смерть короля, неизбежно предшествовавшая ее собственной, позволит Себастьяну жить.

Она должна была в это верить. В эти последние мгновения созерцания и медитации у нее не осталось ничего другого, что имело бы для нее значение.

Цепляясь за важность этой единственной задачи, она опустилась коленями на жесткую черепицу крыши и склонилась в глубоком поклоне последней молитвы.

Сумерки уже наступали, когда Себастьян и Логан галопом прогнали своих запаленных коней в открывшиеся ворота дворца Ашкелона. Себастьян бросил поводья и спрыгнул с седла. Всего несколько широких шагов понадобилось ему, чтобы пересечь сумрачный двор и завернуть за колонну прилегающей колоннады. Его покои были в соседнем коридоре, он бежал к ним, задыхаясь от предчувствия и все же надеясь, вопреки всему, что Захира будет ждать его там, когда он распахнет дверь. Пусть он окажется дураком, потому что засомневался в ней, чем дураком, потому что не подумал о том, что она обманывала его все это время.

Когда он достиг своих покоев, он обнаружил, что дверь слегка приоткрыта. Ударом он распахнул ее на бегу, и дверь с громовым звуком стукнула по стене.

— Захира! — позвал он, застыв на пороге, и голос эхом отразился в тишине опустевшей комнаты.

Он спешно обыскал прилегающие покои, хотя чутье, несмотря на надежду, твердило, что там он ее не найдет. Прошел обратно в главный зал, где одна из занавесок балкона зацепила его за рукав кольчуги. Он яростно сорвал шелковое полотно со шнура, отбросил прочь.

Текучая ткань отлетела на маленький столик, охватила доску для шатранджа, стоявшую наготове. Взгляд Себастьяна внезапно метнулся к доске, где ровные ряды фигур скрылись под шелковым покрывалом. Он сдернул ткань и увидел белого короля, лежавшего в центре доски. Символическая смерть. Фигура, которую намеренно положили туда, означала проигрыш того, кто играл черными.

— Нет, — прорычал он. — Господи, Захира. Нет. Не ты.

Он чувствовал себя одурманенным, избитым, перед глазами все плыло и качалось, растягивалось в мешанину света и звука, очертания становились неуловимыми, словно дым. Но никогда прежде он не видел всего так ясно. Все мышцы свело от ужаса и скорости, с которой он вынырнул обратно в коридор.

— Король! — закричал он слонявшемуся там рыцарю. — Король, проклятие! Где он?

— Отошел ко сну, насколько я знаю, — ответил солдат.

— Где?

— В своих покоях, сэр. Что случилось? Что происходит?

Себастьян нетерпеливо отмахнулся, у него не было времени отвечать. Калеча шпорами мраморный пол дворца, он побежал к королевским покоям по другую сторону зала.

Господь Всемогущий, молился он, не дай мне сейчас опоздать.

Глава двадцать седьмая


Захира помедлила у входа в королевские покои, сердце колотилось в груди пойманной птицей. Она дождалась наступления полной темноты и лишь затем спустилась с террасы на крыше, чтобы король наверняка остался один. И, стоя теперь перед дверью, она не сомневалась в этом. Охранников в коридоре не оказалось. Одно движение руки и щелчок холодной железной защелки сказали ей, что дверь не заперта изнутри. Львиное Сердце ждал, и, судя по всему, полностью выполнил все обещанное.

Она глубоко вздохнула, стараясь с выдохом избавиться от остатков сомнений. Напряженная, спокойная, она сжала засов и толкнула дверь.

Единственная масляная лампа горела в мраморном алькове на правой стене комнаты, едва освещая огромную и пышно обставленную комнату. Она подсвечивала широкий ковер на полу и одинокую фигуру в белом одеянии с капюшоном, стоявшую у открытого выхода на балкон.

— Милорд, — тихо сказала Захира, обозначая свое присутствие и тщательно осматривая комнату, чтобы убедиться в отсутствии скрытых в углах охранников, а затем заставила себя снова сосредоточиться на широкой спине короля. Она закрыла за собой дверь и сделала еще один шаг. — Надеюсь, я не заставила вас ждать, милорд.

Он хмыкнул, и на миг она напряглась, думая, что могла разозлить его своей задержкой, потому что в его голосе слышались странно темные нотки, сдержанный гнев и рычание, которое будто рвалось из груди, а не из горла. Но когда он поднял руку и жестом поманил ее к себе, подозрения слегка стихли.

Она двигалась почти неслышно, сандалии лишь тихонько шуршали по толстому плетению ковра на полу. Она могла в мгновение ока очутиться за его спиной, ударить его и покончить с этим, облегченно поняла Захира, и ее задача будет выполнена чисто и быстро. Она осторожно приподняла край туники и скользнула рукой к талии, нащупывая рукоятку кинжала. Пришлось заставить себя не спешить, зная, что он в любую минуту может обернуться и раскрыть ее намерения.

Ощутил ли он опасность за спиной? Во всяком случае слегка повернул голову. Прислушивался, быть может? Захира застыла на месте, позволив тунике снова пристойно опасть.

— Н-не желаете ли вина, милорд? — спросила она, заметив кувшин и кубок на столе у дивана.

Он медленно кивнул, безмолвно соглашаясь. Захира осторожно обошла стол и налила ему кубок вина с сильным ароматом, с удовлетворением заметив, что он вновь повернулся к залитому лунным светом двору. Она не собиралась соблазнять короля этой ночью, и пока он оставался на месте, его спина так удобно была повернута к ней, и можно было подобраться сзади, так что от цели ее отделяли всего лишь мгновения.

Одной рукой сжимая кувшин, из которого она наливала вино, другой Захира извлекла кинжал из ножен, и тихий шорох стали, покидающий кожаное укрытие, потерялся в звуках льющегося вина. Держа кинжал у самого живота, она левой рукой подхватила кубок и пересекла те несколько шагов, что отделяли ее от балкона и ожидавшего, ни о чем не догадывающегося франкского короля.

Рядом, на расстоянии вытянутой руки, он почему-то показался ей выше ростом, чем помнилось по прошлой их встрече. Более мускулистым, и плечи его были шире, осанка прямее. Он определенно был более опасен, даже без преимущества, которое придавала ему львиная высокомерность гордого лица, пугавшего своей свирепостью. Он стоял неподвижно, однако как бы лучился силой, связанной, скрытой, но смертоносной, стоит ему ее отпустить.

Я справлюсь, заверяла себя Захира, когда сомнения поднялись в ее сердце, смягчая стальную решимость. С божьей помощью она это сделает.

Повинуясь инстинкту, все ее тренировки ожили в душе, словно пламя, освещающее ей путь. Она дюйм за дюймом приближалась к неподвижной громаде его тела, сжимая в пальцах рукоять своего кинжала.

— Ваше вино, милорд, — мягким и легким тоном произнесла она, вложив в него всю теплоту и обещание. И всю смертоносную фальшь. Она остановилась у него за спиной и протянула кубок, обнимая его неподвижное левое плечо. Он слегка повернулся, правой рукой принимая у нее вино. Пальцы коснулись ее кожи, на миг опалив своим прикосновением. Она отдернулась, ахнув, и в ту же секунду, когда он принял украшенный драгоценностями бокал, Захира ужалила, как змея. Она вскинула кинжал и, размахнувшись, вонзила в его спину, вгоняя клинок между широкими плитами его плеч. Она ударила сильно, наверняка, но что-то было не так. Лезвие отскочило и обожгло ей руку. Скользнуло вниз от силы ее удара, разрезая белоснежную рыцарскую одежду. Она охнула от изумления, содрогнулась от полного непонимания. Король не упал. Лишь слегка покачнулся вперед, сместившись на половину шага.

Прежде чем он успел шевельнуться, Захира чистой силой воли стряхнула свое изумление. Он должен был умереть. Она должна закончить все это! Собравшись снова, она со звериным криком ярости прыгнула вперед и снова ударила его в спину.

И снова кинжал со скрежетом соскользнул.

Невозможно!

Она моргала, пытаясь избавиться от наваждения, но оно не желало исчезать, сияло перед ней в свете лампы, неоспоримое. Она ударила в металл, не в плоть, в стальные звенья, не в кость, не в сердце английского короля.

И в тот же миг, когда осознание преодолело шок, она начала понимать истинную глубину своего заблуждения. Ибо в этот миг, в паузе между ударами сердца, король повернулся к ней лицом. Вот только не королевское лицо скрывалось под белым капюшоном изрезанной ею робы.

Это был Себастьян.

Он глядел на нее, и ноздри его раздувались от ярости, когда он шагнул вперед. И швырнул кубок с вином в стену, тот лопнул и зазвенел, словно колокол.

Захира попятилась, спотыкаясь.

— Нет, — прошептала она, вскинув руку ко рту. — О нет. Нет.

Она трясла головой и молилась, чтобы это было неправдой, отчаянно желая, чтобы искаженное ненавистью лицо было лишь плодом ее воображения. Она молилась о том, чтобы моргнуть и осознать, что это всего лишь жестокий мираж.

Но Бог не слышал ее молитв. Себастьян был реален, так же реален, как и вражда в его пламенеющих глазах, как его яростный рев, с которым он двинулся к ней, заставив сжаться, закрыться руками, дрожать.

С хриплым проклятием он сгреб ворот халата и сорвал его с плеч. Следом отправилась накидка, упала на пол и оставила его стоять перед ней в простой кольчуге, — воином из закаленной стали и холодной стальной решимости.

— Все это время ты планировала вот это, — обвинил он ее с ледяным спокойствием. — Все это время, Захира, с того дня, как я впервые увидел тебя на базаре, ты дурачила меня.

— Нет, — воскликнула она, спеша отрицать обвинение. Она никогда не считала его дураком и никогда не желала причинить ему такой боли. — Себастьян, нет. Все было не так. Никогда…

— Ах нет? — выдохнул он. И шагнул вперед, наступая на разрезанный шелк между ними. — Даже сейчас ты это доказываешь. Само твое отрицание подтверждает. Снова предательство.

— Себастьян, прошу. Ты должен мне поверить. Я никогда не хотела тебя предавать, — она поперхнулась всхлипом. — Я люблю тебя.

Он фыркнул, и это обожгло ее, как едкая кислота.

— Не говори этого. Я больше не желаю слушать твою ложь. Мы это уже проходили, миледи.

Захира попятилась, от страха не в силах смотреть ему в глаза. И запоздало осознала, что все еще сжимает кинжал. Она снова услышала, как в голове эхом отдается обещание отца, угроза убить Себастьяна, если она не выполнит своей миссии.

— Король, — потерянно пробормотала она. — Себастьян, мне нужно, чтобы ты отвел меня к королю. Мне нужно, чтобы ты сказал мне, где он, — от этого зависит твоя жизнь!

В ответ он расхохотался. Звук получился жутким, горьким и презрительным.

— Король в безопасности, там, где ты никогда его не найдешь.

Захира покачала головой.

— Я должна его найти! Себастьян, ты не понимаешь. Я должна это сделать. Он должен умереть, иначе…

— Иначе что? — оскалился он. — Что, ты убьешь меня вместо него? Давай. Я облегчу тебе задачу. — Он дернул ворот кольчуги, обнажая горло. Открытую, легкую мишень. Она смотрела на него в ужасе.

— Нет? — горько поддразнил он. — Возможно, стоило начать то, что начала несколько недель в лагере. Это ведь была ты, верно? Тот щенок, который чуть не выпотрошил меня, когда я перехватил атаку, направленную на короля. Это была ты.

— У меня не было выбора, Себастьян. Я поклялась. Я поклялась. Я ничем не отличаюсь от тебя, ты ведь тоже клялся сражаться за своего короля. Я дала ту же клятву перед своим народом и моим Богом.

— Нет, — прорычал он. — Мы отличаемся, Захира. Когда я сражаюсь, я делаю это открыто, с честью. Я сражаюсь лицом к лицу, врукопашную с моими врагами. Вы же под покровом ночи подползаете, чтобы ударить в спину. Не смей нас сравнивать, у нас нет ничего общего. Ни в чем. — Он сжал зубы, и желваки заходили на его скулах. — Мы с тобой никогда не были одинаковыми.

— Себастьян, прошу, выслушай меня. Позволь объяснить.

— Мне кажется, твое присутствие достаточно все объясняет.