– Графиня Зоэ, я никогда вас не забуду, что вы говорите! Вы – самый удивительный человек, которого я встретила за всю свою жизнь.

– Прошу вас, примите брошь, Вивьен, доставьте мне удовольствие. Сердце мое радуется при мысли, что всякий раз, когда вы ее наденете, вы вспомните о старой даме, которая была к вам очень привязана.

– Выговорите так, будто мы никогда больше не увидимся. Но мы будем видеться! Каждый раз, когда я буду приезжать в Париж.

– От все души надеюсь на это. Но давайте будем реалистами, милочка. Я старая женщина и очень больна. Вы это знаете. И я не собираюсь вечно пребывать в этом мире. Ну, хватит об этом! Не будем впадать в сентиментальность. Прошу вас, примите брошь. Сделайте это для меня.

– Конечно, я принимаю ее, графиня, и большое вам спасибо. Она так красива, а вы так мудры… – Я встала, поцеловала ее. Посмотрев в ее лицо, поднятое ко мне, я сказала: – Но ведь вы знаете, что я и без броши вас не забуду.

– Знаю, – ответила она. Ее яркие синие глаза сверкнули.

Я почувствовала, что она счастлива, и обрадовалась. Бриллиантовое сердце я приколола на свой жакет.

– Ну, как она выглядит?

– Ослепительно, – ответила она и добавила, взглянув на стол у окна: – Не могли бы вы принести мне портфельчик вон оттуда?

Я повиновалась. Потом опять села в кресло. Откинувшись на старинные вышитые подушки, я смотрела, как она открывает портфельчик и разбирается в его содержимом.

Эта женщина заворожила меня с того мгновения, как я вошла в дом, и почти сразу же мы почувствовали, что как-то связаны друг с другом. Я была совершенно очарована ее; в ней было нечто неповторимое. У нее чуткое сердце; она умна, мудра, отважна. Очень отважна. Думая о страданиях, выпавших ей на долю, я удивлялась, как она вынесла все это и выжила. Просто чудо, с какой храбростью она прошла через трагедии. Зоэ де Гренай воистину несгибаема. Я восхищаюсь ею; я ее люблю.

– Вивьен!

– Да, графиня?

– Вот это метрика Себастьяна. Пожалуйста, сожгите ее. Если хотите, можете прочесть.

Я опустила глаза на документ. Факты, указанные там, были совершенно теми же, которые она мне сообщила. Имена заплясали у меня перед глазами. Сирес Лайон Лок. Мэри Эллен Рафферти Лок. Себастьян Лайон Лок. Ферма Рэддингтон, округ Сомерсет, Нью-Джерси. 3 июня 1938 года, дата рождения Себастьяна. Как часто мы с ним праздновали этот день.

– Вот оно, начало… начало великой трагедии, – прошептала я.

– Сожгите это, Вивьен, прошу вас.

– Немедленно. – Подойдя к огню, я опустилась на колени, и пламя поглотило метрику Себастьяна.

– А теперь вот это. Мое свидетельство о браке.

Я взяла лист бумаги, узаконивший союз между Мэри Эллен и Сиресом Лайоном Локом, и меня охватила волна гнева. Вот кто породил все эти трагедии! Сирес Лок! Воистину, носитель зла! Разорвав брачное свидетельство напополам, я бросила обрывки в огонь.

– Вот фотография, сделанная в «Ля Шэнга» в 1960 году, – продолжала графиня Зоэ, протягивая мне список. – Предайте пламени и ее.

Я ничего не могла с собой поделать – меня непреодолимо потянуло взглянуть на фото. Оттуда на меня смотрел неизвестный мне Себастьян. Как непохож он на того Себастьяна, которого я знала! На фото он так молод, так нетронут жизнью! А Зоэ – блестящая женщина! Ее красота в самом расцвете. Неудивительно, что мужчины не могли перед ней устоять.

Почувствовав на себе ее взгляд, я положила снимок поверх поленьев и смотрела, как он закручивается и сгорает. И вот его не стало, и я обернулась к графине.

– Вам хотелось бы оставить фотографию себе, – медленно произнесла она. – И в какой-то момент я чуть было не разрешила вам это сделать. Но лучше уничтожить все. Не то что бы я не доверяла вам, но… – ее голос дрогнул, и она отвела глаза.

– Я знаю, что вы мне доверяете. Но вы правы, лучше пусть так. У вас будет легче на душе.

Она вздохнула и прошептала:

– Позвольте, я посмотрю, что тут еще. Ах да, мое свидетельство о браке с Хэрри Робсоном. Его не нужно уничтожать. Но здесь еще и моя метрика. Пожалуйста, сожгите.

– Вы уверены? То есть, я хочу сказать, что нет никаких причин выбрасывать ее, не так ли?

Она задумалась. Наконец, мягко ответила:

– Ариэль и Шарль не знают, что в молодости я была актрисой и что меня звали Зоэ Лайсли. Им известно, что я вдовела, когда вышла за Эдуарда, что моим первым мужем был Хэрри Робсон, как они полагают. И я хочу, чтобы сгорело все, что связывает меня с семейством Локов. Бросьте это в огонь, дорогая.

Я сделала, как она просила, потом поднялась с колен.

– Я поступила мудро, избавившись от этих проклятых свидетельств, – сказала графиня Зоэ. – Мне бы не хотелось, чтобы Ариэль или Шарль обнаружили их. Но я рада, что все рассказала вам, Вивьен. Наверное, сделав так, я сняла с вас бремя, и тем самым сняла бремя и с себя. Двенадцать лет я несла его, и какое это облегчение – поговорить о нем с вами.

Я опустилась на пол у ее кресла и сказала, глядя в эти невероятные синие глаза:

– Я окажу честь вашему доверию. Я никому не расскажу ничего до самой смерти.

Нагнувшись, графиня Зоэ поцеловала меня в лоб и ласково погладила по щеке.

– Я знаю, что вы сохраните в тайне все, что я вам рассказала. Вы – прекрасный человек, честный, преданный. Чести у вас в крови. Вы не больше способны на дурной поступок, чем Ариэль. – Помолчав и внимательно взглянув на меня, она добавила: – Вы стали мне второй дочерью. Я полюбила вас, Вивьен.

– Благодарю за эти слова, графиня, и я хочу, чтобы вы знала и – я тоже люблю вас.

Улыбка появилась на ее губах и тут же исчезла. Внезапная печаль охватила ее, и глаза ее наполнились слезами. Коснувшись моей руки, она сказала:

– Получилось все так, будто я взяла нож и всадила в него. Я ответственна за смерть Себастьяна, Вивьен. Семь месяцев я живу с этим ужасным ощущением, оно разрушает меня. Горе мое невыносимо, – слезы текли по ее лицу.

– Прошу вас, пожалуйста, не нужно себя винить, – говорила я, – вы должны были сказать Себастьяну правду. Вам просто больше ничего не оставалось. Не могли же вы допустить, чтобы он женился на Ариэль. Это было бы бесчестно.

Она порылась в кармане в поисках носового платка.

– Его смерть – как тень на моем сердце, – сказала она.

Я продолжала утешать ее, и в конце концов она овладела собой и успокоилась.

Юбер принес чай, разлил его по чашкам и ушел.

Какое-то время мы молча пили чай. Первой заговорила графиня.

– В этом ужасном и непостижимом мире любовь – единственная стоящая вещь. Только в ней и есть какой-то смысл. Послушайтесь совета старой женщины, которая видела и испытала многое… почти все. Не идите на компромиссы, когда дело касается замужества. Конечно, вы еще выйдете замуж, Вивьен, я в этом уверена. Но делать это можно только по любви.

– Я знаю, и для меня у брака не может быть никаких других причин.

– Когда появится тот, кто вам нужен, вы это поймете. Вы будете полностью уверены в своих чувствах, хотя при этом земля уйдет у вас из-под ног. Я в это не сомневаюсь.

– Думаю, что так и будет, графиня.

Слабая улыбка появилась на ее лице, но в глазах блестели слезы. Она мягко сказала:

– В вас я не сомневаюсь, Вивьен, абсолютно. – Она помолчала. – Вся жизнь у вас впереди. Проживите ее хорошо. Начиная с сегодняшнего дня.

37

От графини Зоэ я отправилась в ресторан, где мы С Джеком договорились пообедать.

Сев на заднее сидение такси, я дала шоферу адрес «У Вольтера» и задумалась – снять или нет бриллиантовое сердце. Оно все еще было приколото к моему жакету и выглядело замечательно на черной шерстяной ткани. Я решила оставить его там, где оно было.

Когда я приехала, Джек уже был там и поднялся мне навстречу.

– Ты, Вив, отрада для усталых глаз, – заявил он, целуя меня в щеку.

Мы сели.

– Ты тоже, – заметила я, поглядев на него через стол.

– Ты сегодня выглядишь очень стильно, Вив. Шикарно. Великолепный костюм. А кто подарил брошку?

– Она у меня очень давно, – ответила я уклончиво, жалея, что не сняла ее в такси.

– В ней есть что-то себастьянское, – сказал он и подозвал официанта. – Что ты будешь пить?

– Шампанского, пожалуйста.

– Хорошая идея, и я тоже. Я в эти дни разделался с одной довольно трудной ерундой. – Он заказал «Вдову Клико», официант пошел за ней, а Джек продолжил: – Ну как, ты ее выследила?

– Кого? – спросила я, хотя сразу же поняла, о ком речь. Об Ариэль. О ней мы говорили во время последнего разговора в шато д'Коз всего две недели тому назад.

– О таинственной женщине Себастьяна. Об Ариэль де Гренай, конечно.

– Нет, – сказала я. – И вряд ли я буду этим заниматься.

– Почему? Ты так жаждала найти ее… поговорить с ней.

– Да я поговорила с ее матерью, а Ариэль в Африке. Я туда не поеду, оно того не стоит.

– Совсем другая музыка! Так что же ты узнала от мамаши?

– Немного. Ариэль живет в Африке. Там она и пребывала, когда Себастьян покончил с собой. И ясно, что она не может пролить свет на это дело. Она знает не больше, чем ты или я.

– Она действительно врач?

– Да.

– И ученый?

– Да, Джек, она работает с горячими вирусами, такими, как Эбола и Марбург. Так сказала ее мать.

– Господи! Опасная работа.

– Да, опасная.

Подошел официант, стал открывать шампанское. Это прервало расспросы Джека. Но когда мы остались одни, он опять стал тянуть из меня сведения об Ариэль де Гренай.

– Она и вправду была помолвлена с Себастьяном? – спросил он с явным любопытством.

– Да, насколько я поняла. Они собирались пожениться этой весной. Где-то сейчас. Как он и сказал мне. И больше узнавать тут нечего. Кроме того, что ты был прав. Мы никогда не узнаем, почему он убил себя. Это остается тайной.

– Значит, ты не будешь брать у нее интервью для очерка?

– Нет, не буду. Твое здоровье, – я прикоснулась к его бокалу своим.

– Твое, – отозвался он и спросил: – Твоя работа продолжается? Или ты уже кончила?

– Нет, – засмеялась я. – Еще нет. Но завтра я вернусь в Лормарэн и добавлю несколько завершающих штрихов. Там нужно только навести блеск, вот и все.

– А я думал, ты пробудешь в Париже еще несколько дней, – сказал он с обиженным видом. – Думал, ты составишь мне компанию. Я здесь по своим винным делам до конца недели.

– Я бы с удовольствием, но мне необходимо вернуться. Дел множество, а моя книга о сестрах Бронте выходит летом. Мне придется заняться ее распространением, поездить, а сейчас я должна пожить на «Старой Мельнице». Спокойно пожить. В одиночестве.

– Ты поедешь в августе в Коннектикут, как обычно?

– Да, а что?

– Я, наверное, тоже буду там в это время. На ферме Лорел Крик.

– Да что ты говоришь? Ты уедешь из замка?

Он засмеялся.

– Я собираюсь пробыть там недели две, я не переселяюсь туда навсегда, Вивьен.

Откинувшись на спинку стула, я некоторое время рассматривала его. Он похудел и выглядел хорошо, гораздо более ухоженным, чем обычно. Настроение у него явно хорошее, почти доброжелательное, что бывает нечасто. Я собралась с духом и начала:

– Джек, я хочу попросить у тебя кое-что.

– Валяй.

– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не любишь Кэтрин.

– Ну вот, испортила мне вечер, а он ведь только начался.

– Ты ее любишь? – не отставала я. И поскольку он молчал, я продолжала: – Это ведь я, Вив, сижу здесь. Твой старший и самый лучший друг. И ты меня не проведешь. Посмотри мне в глаза, Джек Лок, и скажи, что ты ее не любишь.

– Люблю, но…

– Нет-нет, никаких «но».

– Кто подарил тебе эту сказочную брошку?

– Не пытайся переменить тему.

– Ну ладно. Люблю. И что?

– Я видела Кэтрин два дня тому назад. Когда работала в Лондоне со своим издателем.

– Видела! – он выпрямился и внимательно посмотрел на меня. – Ну и как она?

– Фантастически. Похожа на цветущий персик. Бывают женщины, которые просто расцветают во время беременности, и она – одна из них. У нее прекрасное настроение, она счастлива, что у нее будет ребенок, много работает над своей книгой и собирается переехать на новую квартиру.

– Когда?

– Пока она еще не нашла подходящей, но ищет, она хочет устроиться на новом месте до того, как родится малыш. – Я подождала, не последуют ли замечания или вопросы, но Джек ничего не сказал. Он осушил свой бокал и поискал взглядом официанта, который тут же подошел и налил ему еще шампанского.

Когда мы остались одни, я сказала:

– Кэтрин очень любит тебя.

– Не морочь мне голову, – пробурчал он довольно грубо.

Я мягко возразила:

– Я знаю, что это так, и еще я знаю, что ей хочется быть с тобой, неважно, вступая или не вступая в брак. Она очень независима в том, что касается семейной жизни, но это тебе известно.