– Мне жаль, что я накричала на тебя.

Он не ответил.

– Мне, действительно, жаль. Не будь же таким, Джек.

– Каким таким?

– Молчаливым. Неприступным. Доводящим меня до бешенства упрямым ослом.

Он посмотрел на меня, потом улыбнулся.

Когда Джек улыбается, лицо его светлеет, он становится обаятельным, почти неотразимым. Так бывало всегда. Я тоже улыбнулась, ощутив, как я на самом деле к нему привязана.

– Просто я не выношу, когда ты так говоришь о Себастьяне.

– Мы с тобой видим его по-разному, – проговорил он, потягивая мое лучшее красное вино, «Мутон Ротшильд», которое Себастьян прислал мне в прошлом году.

– Он всегда раздражал меня, – продолжил Джек. – А ты… ты обожествляла его, преклонялась перед ним. Но видишь ли, Вив, я-то не ношу розовых очков, в отличии от тебя.

– Когда ты был маленьким, ты тоже обожал его.

– Это тебе так кажется. Но этого не было.

– Джек, не надо мне лгать. Ведь ты говоришь с Вивьен, с доброй старой Вив, своим лучшим другом.

Он засмеялся, запрокинув голову.

– О Господи! Ты когда-нибудь изменишься? Ты держишься за свое мнение, как собака за кость.

– Только тогда, когда речь идет о Себастьяне Локе. – возразила я.

– Одно я знаю наверняка: твоя преданность весьма похвальна, лапочка.

– Спасибо. И перестань называть меня лапочкой, да еще с такой ужасной интонацией. Ты же знаешь, я терпеть этого не могу. Ты делаешь это, только чтобы позлить меня.

Он усмехнулся, протянул руку и коснулся моей руки.

– Мир?

– Мир, – согласилась я так же поспешно, как то бывало в детстве.

Потом мы поговорили о других делах. О Франции, точнее, о Провансе, о наших домах в Провансе, домах, которые Себастьян в свое время подарил каждому из нас. Но напомнить Джеку об этом факте я не решилась. Для меня было очевидно, что к отцу умершему он относится так же безжалостно, как относился к живому. Джек никогда не сомневался в своей правоте относительно Себастьяна, не сомневается и сейчас. Впрочем, это уже не имеет значения.

А когда мы вернулись в кабинет пить кофе, Джек внезапно опять заговорил об обстоятельствах, при которых умер Себастьян.

Сидя в кресле и поставив кофе и коньяк на свой столик, он сказал:

– Полиция заставила меня все проверить. В библиотеке. Во всем доме. Ничего ценного не исчезло. Насколько я могу судить.

– И что же? Они отказались от версии, что там был кто то еще?

– Об этом они мне не сообщили.

– Непонятно. – Я откинулась на спинку стула, снова и снова перебирая в памяти факты, которые у нас были. – Когда я завтракала с Себастьяном, он обмолвился, что миссис Крейн в отпуске… – Я замолчала и посмотрела на него.

– Куда ты клонишь, Вив?

– Я хочу сказать, что это немного странно – что Себастьян приехал на ферму, когда там не было прислуги. Именно тогда, когда она в отъезде. Даже полиция так считает, Джек.

– Он сказал мне в четверг, что должен кончить какую-то работу. По его тому, как он это говорил, мне показалось, что он хочет пожить там в одиночестве.

– А может, он был вовсе не один?

Джек мельком взглянул на меня и наморщил лоб.

– Возможно. Кто-то мог быть там, с ним. Конечно же, это очень возможно.

– И этот кто-то мог, в конце концов, нанести ему рану.

– Очень может быть.

– Кстати, почему ты и Люциана вдруг вернулись в Штаты? Была какая-нибудь особая причина?

– Мы приехали не для того, чтобы убить Себастьяна, – сказал он, улыбнувшись дурацкой улыбкой, которая показалась мне на этот раз удивительно мерзкой.

– Ради Бога! Я и думать не думаю ни о чем таком. И прекрати это. Ты же знаешь, что твои шуточки приводят меня в бешенство. Стань же взрослым, веди себя, как пристало в твоем возрасте, Джек. Ведь это очень серьезное… серьезное дело.

– Прости, Вив. Мы с Люцианой приехали на ежегодное собрание «Лок Индастриз», – объяснил Джек спокойно, голосом более мягким, как будто, наконец он внял моим выговорам. – Оно было назначено на завтра. Ясное дело, теперь его отменят.

– Должно быть, так. Но я хочу вернуться к твоему сообщению о смерти Себастьяна. Я ни секунды не сомневалась, что у него случился сердечный приступ или, может быть, инсульт. И говоря по правде, я и сейчас считаю, что это так.

Джек не ответил. Я внимательно посмотрела на него и спросила:

– Ну, а ты что думаешь?

Он потер подбородок, вдруг задумавшись.

– Я не знаю. Днем я согласился бы с тобой, но теперь не уверен. Ни в чем не уверен.

– Нет, ты скажи мне прямо. Ты думаешь, на него напали? Кто-то проник в дом?

– Возможно. А Себастьян, войдя в дом, спугнул грабителя.

– Прежде, чем тот успел что-либо взять, – ты это хочешь сказать? Ведь ты говорил, что ничего не пропало.

– Ну да, картины и прочие ценности, вроде, на месте. С другой стороны у Себастьяна могло быть и что-то еще, что могло соблазнить вора.

– Например? – я покачала головой. – Что-то я не понимаю, о чем ты…

– Слушай, Вивьен. Ты же знаешь, что Себастьян таскал при себе много всего любопытного. Или, может быть, в комнате находились какие-либо документы.

– Джек, – резко оборвала его я, – Но если кто-то пришел за документами, то это уже предумышленное преступление, не так ли? Ведь смотри, вор, проникший в дом в поисках любой добычи, это одно. А вор, проникший в дом, чтобы украсть документ, – совершенно другое. Значит, он знал, куда идет и за чем.

Джек кивнул.

– Здесь ты права.

– А почему ты подумал о документах? Что-нибудь пропало? И какие это могут быть документы, по-твоему?

– Этого я не знаю. И честно говоря, не знаю даже, почему я подумал об этом. Разве потому, что Себастьян сказал, что едет на ферму поработать? Уж что-что, а лгать он не умел. И если он сказал, что едет просмотреть какие-то бумаги, значит, так оно и было. Но никаких бумаг там не оказалось, во всяком случае таких, с которыми он мог бы работать…

– А те бумаги, которые были разбросаны в библиотеке? – прервала я Джека.

– На полу и на столе – письма, самая обыкновенная корреспонденция, всякие счета и записки от разных людей. Но по тому, как он говорил в четверг, было ясно, что он имеет в виду действительно работу с важными документами. Постой, дай подумать. Он ведь произнес слово «документы». Наверное, поэтому я и подумал о них сейчас. – Он пожал плечами. – Видишь ли, Вив, я не был в Лорел Крик целую вечность, откуда же мне знать, пропало там что-нибудь или нет. Об этом лучше спросить у миссис Крейн. Но это касается только произведений искусства. А что до его бумаг, тут и она ничего не сможет сказать.

– Да, этого она знать не может. – Я вздохнула. – Похоже, мы зашли в тупик.

– Угу… – Джек покачал головой, и опять на лице его проступило замешательство. Потом он разразился целым потоком слов:

– Понимаешь, Вив, я с тобой не согласен. Я не думаю, что он умер своей смертью. Я думаю, что он был убит. Скорее всего, грабитель проник в дом. Себастьян застал его врасплох. Тот выбежал из дому. Себастьян погнался за ним. Произошла схватка. И Себастьян был убит. Непреднамеренно.

– Или его убил кто-то, кто был с ним на ферме, по не известной нам причине, – заметила я.

Джек подумал с минуту. Затем медленно, с несвойственной ему задумчивостью, сказал:

– Это все умозрительные заключения. Ничего они нам не дадут. – Внимательно глядя на меня, он добавил: – Согласись, Вивьен, мы не узнаем, отчего он умер, пока не получим результаты вскрытия из Фармингтона.

Мне ничего другого не оставалось, как только кивнуть. Я согласилась с ним, во всяком случае с его последним замечанием.

3

После ухода Джека я долго бродила по дому, загрузила посудомоечную машину и навела порядок в кабинете и столовой.

В какой-то момент я даже попыталась приняться за свой очерк, надеясь, что смогу закончить правку, но ничего не получилось. Попробую завтра утром, решила я, а если мне так и не удастся сосредоточиться, пусть остается все как есть. Очерк должен появиться в лондонской газете в пятницу, и самое позднее в среду я должна его отправить в каком бы то ни было виде.

Часы в холле пробили полночь, когда я поднялась по лестнице и вошла в свою спальню, чувствуя себя измотанной до предела.

Моя спальня, которая служила спальней и всем моим предкам-женщинам, занимала почти половину второго этажа. Она располагалась в средней части дома. Это было очаровательное помещение с выступающими балками на потолке, множеством окон и величественным камином. По обе стороны от камина французские окна вели на широкий балкон, выходящий в сад. Лучшего места для завтрака весенним или летним утром просто не сыскать.

Риджхилл стоит на холме, куда ведет дорога Тинкер Хилл. Расположенный посреди рощи вековых кленов, он смотрит на озеро Варамауг. Когда знаменитая Генриетта Бейли, мой предок, строила этот дом, она тщательно все продумала и выбрала наилучшее место для хозяйской спальни. Из множества открываются замечательные виды, чудесные перспективы.

Подойдя к одному из окон и слегка раздвинув занавески, я стояла и смотрела на широкую водную гладь, видневшуюся в отдалении, за вершинами деревьев. Озеро – плоское, неподвижное, как горный хрусталь, а над ним яркие звезды усыпали все небо. Осенняя луна, серебристая, круглая, скользила в темных облаках; озерная вода светилась, и кроны деревьев были залиты сиянием.

Какая прекрасная ночь, подумала я, задернув занавески. Я разделась, натянула ночную рубашку и забралась в огромную старую кровать под балдахином. Выключив лампу, я натянула на себя одеяло, устроилась поудобней, надеясь, что скоро усну. Этот день, полный переживаний, измотал меня. День потрясения. День скорби.

Комнату заливал лунный свет. Целительная тишина. Я лежала, перебирая свои мысли: на первом месте был Себастьян. Так много всякого у нас было связано с этой комнатой. Так много наслаждений. Так много горестей. Я уверена, что здесь я зачала своего ребенка, его ребенка, которого я потеряла в результате выкидыша. И снова я стала размышлять – может быть, если бы этот ребенок родился, мы не расстались бы с Себастьяном. Кто знает.

В этой кровати он баюкал меня в своих объятиях, а я рыдала у него на плече о нашем ребенке, и он утешал меня. Как же может Джек называть его чудовищем? Ничего более далекого от истины и придумать нельзя. Себастьян всегда успокаивал меня, он был для меня добрым советчиком. И, кстати, для других тоже. Джек ужасно ошибается; в его суждениях о Себастьяне полно изъянов, так же как полно изъянов в его собственной личной жизни. Джек вечно шумит, вечно обвиняет других, особенно отца. Я люблю Джека как брата, но это не мешает мне видеть его в истинном свете.

Себастьян всегда был со мной, сколько я себя помню, – был с детства. Я не забуду тот день, когда он пришел ко мне. Это было после того, как мою мать нашли мертвой на нижней площадке лестницы, ведущей в погреб. Это случилось на его ферме. Я только что приехала из Манхэттена; Джесс, экономка моей матери, позвонила ему, как только я вошла в парадную дверь, и он тут же бросился в Риджхилл, полный участия ко мне.

Это был жаркий июльский день, необыкновенно жаркий даже для этого времени года, и я сидела на балконе этой спальни, обезумев от горя, рыдая, сердце у меня разрывалось; там он и нашел меня.

Восемнадцать лет тому назад.

Мне было восемнадцать, когда моя мать умерла. Кажется, что это было так давно. Половина моей жизни прошла с тех пор. И все же я все помню так живо, как будто это было вчера.

Я опять устремила взгляд в прошлое и вернулась в этот июльский день одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года.

* * *

– Вивьен… дорогая моя… я здесь! Я здесь, я с тобой, – говорил Себастьян, ворвавшись на балкон, подобно порыву ветра.

Я подняла голову и прищурилась, глядя на него глазами ослепшими от слез и яркого солнца, бившего ему в спину. Через мгновение он уже сидел рядом со мной на длинной скамье. Он с тревогой посмотрел мне в лицо; сам он был бледен и напряжен. Жилка пульсировала у него на виске, и удивительно синие глаза были полны грусти.

Вытерев кончиками пальцев слезы на моем лице, он обнял меня, привлек к себе, гладил, как гладят поранившегося ребенка.

– Ужасная трагедия, – бормотал он, дыша в мои волосы. – Я тоже любил ее, Вивьен, поэтому я знаю, как тебе больно. Я сам в горе. – Говоря это, он все крепче обнимал меня.

Я прижалась к нему.

– Это несправедливо, – рыдала я, – она была так молода! Всего сорок два года! Не понимаю, как это могло случиться. Как, как это могло случиться? Как мама могла упасть с этой лестницы, Себастьян? И зачем она пошла в подвал?

– Я не знаю. Никто не знает. Это несчастный случай, – ответил он, потом слегка отодвинулся и посмотрел мне в лицо. – Ты же знаешь, она затеяла в Риджхилле небольшой ремонт и на это время переехала ко мне. Но меня не было в Коннектикуте вчера ночью. Я был в городе, на обеде Фонда. Я встал на рассвете и поехал на ферму, чтобы успеть позавтракать с ней. А потом покататься верхом. Когда я приехал, там был такой переполох! Элдред нашел ее и вызвал полицию, сообщил Джесс и велел связаться с тобой. Когда я позвонил ей, ты уже ехала в Нью-Престон.