— Небо. — она смотрела ввысь. — Голубое-голубое! Ни облачка. Цвет твоих глаз…

Цвет моих глаз… Что с ней такое? она часто смотрит на меня? В мои глаза? я невольно сам перевел взгляд с этой непредсказуемой девчонки на небо. Да, не спорю, самый купол его был такого яркого насыщенного цвета. Небесно-голубой… Но лучи заходящего солнца удлиняли тени и приглушали яркие краски. И вот уже в эту лазурь вливается ручеек лилового цвета. Смешивается, перетекает… Удивительные сочетания!

Но долго любоваться палитрой уходящего дня мне не пришлось: снег прилетел мне прямо в лицо. Я отплевывался и отфыркивался, а Джейсон стояла надо мной и смеялась.

— Думаешь, это сойдет тебе с рук?

— Уверена! — но она кинулась наутек, — Попробуй, поймай!

Я вскочил на ноги, собираясь броситься за ней вдогонку, но Джейс забежала за ствол высокой ели. Обхватила его рукой, кружась вокруг, но задела ветку, что свисала до самой земли под тяжелой ношей. Весь снег, что лежал на еловых лапах этой и на нескольких соседних ветках, обрушился на неё лавиной. Я не удержался и рассмеялся. Хохотал до колик в животе над этой картиной.

Джейс, растрепанная и растерянная, стояла по колено в сугробе. Но это было не только забавно. Это было еще и красиво. Во время всех нашей возни она потеряла резинку от волос. И вот, волнистый водопад рассыпался по плечам. И в нем, словно драгоценные камни в расщелинах гор, блестели снежинки. Захватывающее зрелище!

Она стянула перчатки и пыталась стряхнуть с себя снег. С волос, с лица, с одежды.

— Подожди, я помогу.

Я поспешил ей на помощь. Запустил пальцы в шелковые пряди, что даже сейчас пахли сладким вишневым пирогом, и встряхнул их. Я держал её лицо в своих ладонях. Проводил подушечками больших пальцев по высоким скулам и всматривался в её лицо. Джейс опустила ресницы и подалась ко мне, чуть привстав на носочки. Неужели, она хочет, чтобы я поцеловал её? Но, нет. Нет, детка. Я вздохнул и покачал головой. Нет. Не хочу играть в твои игры.

Джейс открыла глаза, смотрела на меня и хлопала длинными ресницами. Она явно была в замешательстве, ничего не понимала. И, чтобы как-то сгладить ситуацию, неловкую и нелепую для неё самой, тихо сказала:

— Марк, я… я хочу сказать тебе «спасибо» за эти каникулы. Такие… чудесные. Волшебные.

Вот сейчас. Давай, размазня, соберись! Ты сможешь. Ты сделаешь это. Ради неё, ради себя. Так надо, так будет лучше. Наверное, так будет правильнее.

Я отпустил её и тихо, с улыбкой на губах, ответил:

— Мисс Гордон, мы же друзья. Лучшие друзья. Так почему я не могу сделать своему лучшему другу подарок? Тем более, что он мне практически ничего не стоит!

— Д… Друзья? — синие озера подернулись легкой дымкой разочарования. — Да, друзья…

Она низко опустила голову, избегая моего взгляда.

— Друзья. Я твой друг. Твой самый верный и преданный друг. Еще один старший брат. Я всегда мечтал иметь младшую сестренку, заботиться о ней. И вот…

И вот все. Я сказал это. Смог. Прости меня, моя милая любимая девочка. Надеюсь, когда-нибудь, ты меня поймешь. И простишь. Сможешь.

Но сейчас я сам себя простить не мог…

Глава 10


Марк


Друзья.

Я её друг.

Еще один старший брат.

Что ж, отлично, Эриксон! Давай! Внушай это себе! И, возможно, ты сам в это поверишь.

Иначе, как сам себе объяснишь, какого черта, оставив машину за несколько домов от дома этой синеглазой девчонки, под покровом темноты крадешься к её коттеджу в ночь на 14 февраля? На кой хрен прислушиваешься к каждому шороху? К каждому звуку? К каждому лаю собаки? Какого черта знаешь, как надо придержать калитку, чтобы она не скрипнула? Какого хера затаив дыхание сажаешь на пол, рядом с входной дверью белого плюшевого мишку? Суешь ему в лапы огромный букет нежно розовых лилий и ставишь рядом большую коробку с её любимыми пончиками? И, ведь, уверен на все сто, что лилии не завянут к утру, потому что ты заранее позаботился об этом, предупредив продавца. И пончики будут наисвежайшими.

Друг, да? конечно! Я был полон сарказма к самому себе. Только друг так и поступает, заранее придумав себе алиби.

Только друг с утра пораньше строчит сообщение: «Сегодня занятий не будет». И быстро отправляет его. Да, вот так. Коротко и лаконично. Путь додумывает что хочет. В конце концов, сегодня день всех влюбленных. Всех гребаных, мать твою, влюбленных.

Только друг следом набирает еще одно сообщение, непонятно, для чего? Да еще и ставит смайлик в конце.

«Я вчера укатил с Дэвидом с Сан-Диего. Еще одна благотворительная акция. Буду учить детей стоять на скейте;)»

Только друг отправляет эту муть сразу, не давая себе шанса передумать, а потом стоит и думает, что это на хрен было? и какого дьявола надо писать это «вчера»? что это слово там, вообще, делает? Да оно же выдает тебя с потрохами. Кричит: нет, детка, нет, я никакого отношения не имею к тому, что ты нашла сегодня утром на своем крыльце. Я же уехал, еще вчера. А сегодня просто уточнил.

Только друг тут же строчит еще одно послание:

«Увидимся послезавтра. Буду у тебя в четыре».

Только друг швыряет телефон на кровать, рвет на себе волосы и ругает себя. Да ты бы, идиот, сразу написал ей, что безумно любишь! Что не в силах бороться с собой. Что ревнуешь. Что жалеешь. Что хочешь…

Все это время, вплоть до сегодняшнего дня, мы отлично справлялись с написанной самими для себя ролью, «быть друзьями». Говорили друг с другом на отвлеченные темы. Делились событиями и настроением, как хорошие приятели.

Как дела в школе? Все нормально? что? твой проект признан лучшим? Я рад, честно! Горжусь тобой. Ты молодец. Что? второй этап научной олимпиады? Ты справишься, даже не сомневайся. Как дела в универе? У меня? Да, все в порядке. И у Фила все тоже, слава богу, ничего… А как дома? Что? Да, неужели? Бил сделал предложение своей девушке — Алисии? Она согласилась, конечно. А, ищут дом, понятно. И со свадьбой пока решили не спешить… тоже ясно.

Вот это новость! Тиму и Тому какой-то чувак предложил стать совладельцами небольшого дока в Марина дель Рей? И что они? Да, конечно согласились… Что? и даже присмотрели там место под бар? Да парням, просто везет! уже подали заявку на кредит… переедут к апрелю… дом станет пустым и тихим. Ну, да, еще и Бил с этой Алисией… Только Роб и она…

Грустный вдох и медленный выдох. И ты напоминаешь ей, что, очень даже возможно, что и она скоро уедет. Поступит в университет и… Что? помочь выбрать колледж и правильно написать письмо руководству? Конечно, без проблем.

И обсуждаешь, и выбираешь, и помогаешь…

А вот сегодня сидишь в гостиной, в доме на окраине Долины, делаешь вид, что читаешь учебник, пока она решает задачи, и нервно отстукиваешь кончиком карандаша по столу какой-то хаотичный ритм. Пытаешься сосредоточиться. Но эта усмешка, что чуть приподняла уголки губ на лице этой девчонки, мешает. Отвлекает. Заставляет и тебя сидеть и улыбаться. Но не смотреть на неё. Нет…

И вот, я не выдерживаю. Не отрываясь от учебника, нервно интересуюсь:

— Что?

— Ничего.

А сама смеется. Одними глазами. И кусает карандаш. И смотрит, слегка наклонив голову к плечу. И выдает, издеваясь:

— Я должна сказать тебе «спасибо».

Это не вопрос. Утверждение. Констатация факта.

— За что?

— За подарок…

Говорит спокойно, а в голосе слышится смех.

— Джейс, — я прокашлялся и старался ничем не выдать своего волнения. Ну, еще и удовольствия от того, что эта девчонка обо всем догадалась. — Не припомню, чтобы я что-то дарил тебе в последнее время.

— Да?! — она ничуть не смутилась. Только улыбка еще шире расползлась по лицу. Довольная улыбка. — Я так не думаю. Знаешь, что я нашла утром, 14 февраля, на крыльце?

— Даже не догадываюсь! — я усмехнулся, но упорно смотрел в учебник. — И что же?

— Подарок!

— Да неужели?

В моем голосе было столько сарказма, но вот только Джейс не хотела его замечать. Сияла, как праздничный салют на День независимости.

— Да! могу доказать, что он тебя!

— О! мисс Гордон провела собственное расследование?

Но она не слушала меня. И не обратила внимания на колкость в моем голосе.

— Белый плюшевый мишка. Не огромный, а как раз такой, о каком я мечтала. Только ты знал, что у меня в детстве не было плюшевого друга. И я только тебе говорила, что очень хотела медведя. И именно белого! — она вся светилась, вываливая на меня доказательства своей правоты. — Я назвала его Флаффи (пушинка). Он спит со мной!

— Надо же, — я чуть слышно бормотал себе под нос, опустив голову, — Повезло парню! Хоть кто-то из нас счастливчик.

И она не слышала. Ну, или сделал вид, что не слышала.

— Розовые лилии. Ты знал, что я, как и моя мама, обожаю эти цветы! И именно такой оттенок. И только тебе известно, что на клумбе, около дома, растут лилии. Ну, а пончики… кстати, мои любимые… Тут все просто: шоколадные конфеты были бы слишком банальны. А вот пончики!..

Я вытянул под столом ноги и чуть усмехаясь смотрел на девчонку, что была весьма довольна собой.

— Ждете от меня значок за смекалку и сообразительность, мисс юный скаут? Так вот, не дождетесь. Рановато вам иметь такую нашивку. Все твои доказательства ровным счетом ничего не значат. Я же написал тебе, что отменил занятие и указал причину. Так вот, смею вам напомнить, мисс Сыщик, что я уехал тринадцатого и…

— И все равно! — она уверенно откинула карандаш на стол и широко улыбнулась: — Я уверена!

— Да с чего такая уверенность? — я фыркнул. — Уверена она! С какой стати мне дарить тебе что-то? Да еще и в день?..

— Всех влюбленных? Вот это и мне интересно.

— Джейс! Еще раз говорю: это не я!

— А кто?

— Ну, — я помедлил, рисовал рукой круги в воздухе, — Твой парень, например. — я выпрямился. То, что я хотел спросить… хотел узнать… Главное, делать вид, что меня это нисколько не заботит. Ну, её ответ. — Да, а у тебя есть парень?

Она опустила глаза, потянулась за карандашом и стала выводить в тетради какие-то замысловатые линии. Плохой знак. Очень. Скверный.

— Я не знаю…

Голос её был таким тихим. И робким. И почему она не смотрит на меня?

— Как это, не знаешь?

— Ну, мне нравится один парень. Очень нравится.

Черт! Хреново. Очень. Хотя, с какой стати мне так переживать. Я радоваться должен. Сам решил не предпринимать никаких попыток, оставить девчонку в покое. Быть ей другом. Старшим братом.

Но что ж так рвут на части душу своими когтями черти? Говорить не могу. Дышать не могу. Быть здесь не могу… Не могу! Не могу думать о том, что этой девчонки касается кто-то другой. Но, надо…

— Ну, а ты ему? — я говорил медленно, как бы через силу проговаривая отдельно каждую букву, каждый звук.

— Вот этого я не знаю. Понять не могу. — Джейсон не поднимала головы. И щеки её залил легкий румянец. Она слегка усмехнулась. — Девчонки говорят, что он влюблен в меня. Ну, из класса.

Зачем-то уточнила и замолчала. Ждала моего вопроса?

— Обычно это сразу понятно. — я нахмурил брови. Лучший друг, говоришь? Что, мудак, хотел вот таких откровений и излияний? Ну, и получи! Сиди, наслаждайся! — Ну, флюиды, там… Вы с ним… видитесь?

— Да. — и снова усмешка. Такая робкая, и в ней слышится нотка удивления. — Довольно часто. Он такой… замечательный. Красивый. Умный. Добрый и заботливый. Внимательный. — я стиснул челюсти. Давай, давай, расписывай мне достоинства этого везунчика, и я сам лично сверну ему шею! — Он знает, что я люблю, что мне нравится. Вот только не знаю, можно ли наши встречи назвать «свиданиями»?

— Ну, он водил тебя в кино? В кафе?

— Да. — вот, черт! И когда только успевает? А мне заливала, что каждый день расписан по минутам! — Он знает, что мне нравиться гулять по берегу океана. По самой кромке воды, и… возит меня туда. Иногда…

О! просто, отлично! Он возит её к океану? Сразу, после того, как мы вернемся? С того места, с поваленным деревом на берегу? Я закипал. Одно единственное желание было вскочить с места, покидать все свои вещи в рюкзак и громко хлопнуть дверью, покидая этот дом навсегда. Хотя, нет. Потом вернуться, почти сразу же, еще не дойдя до машины. Встать посреди гостиной и, тыча пальцев в грудь этой… этой… высказать ей все! Ты, глянь! У чувака еще и машина! вот интересно, а ему она разрешает ждать себя возле школы? На виду у всех? Хотя, о чем я? они же, наверняка, одноклассники.