— Привет!

Я подошел к ней, не зная, как себя вести. Мне следует обнять её? Поцеловать? Но, это же не свидание. И она не моя девушка. И что мне делать?

Но Джейсон была разумнее меня. Она протянула мне руку и, все так же сияя улыбкой, сказала:

— Привет! Я боялась, что ты передумал.

— Что? — я очнулся и вернулся в реальный мир. — Нет. Нет. Я же сказал, помогу поступить…

— Я не про колледж. А про знакомство с моими родителями. Ну, идем? — и она пошла вперед, вцепившись хрупкими пальчиками в ремешок сумочки, что висела на её плече. — Ты классно выглядишь! — она обернулась ко мне, — Знаешь, не каждому мужчине идут костюмы и галстуки. Вот, например, Роб выглядит в них смешно. — Джейс хихикнула, — А ты очень… солидно.

— А ты — просто потрясающе! Тебе идут платья.

— Да? — она искренне удивилась, и от этого на её щеках появился нежно-розовый румянец смущения. — Спасибо.

— Так какие цветы любит твоя мама?

— Ей всегда большую радость доставляли лилии. — Джейсон отвела взгляд в сторону. Остановилась возле одного прилавки и стала вдыхать сильный аромат, что исходил от бутонов. — Я даже посадила за домом несколько луковиц. Так вот, у меня самые шикарные лилии в округе. — Кончик её носа гордо вздернулся вверх, что вызвало у меня улыбку. А она вытащила несколько цветов на длинном стебле и протянула их продавцу. — Мы берем вот эти.

Я заплатил за цветы и вот странно, Джейсон не стала возражать. Видимо, считала это нормальным, ну то, что раз я иду знакомиться с её предками, то могу сделать свой кошелек немного тоньше. Вот как ей объяснить, что это правильно? что это моя обязанность? Потому что, я почти уверен, она чувствует себя неловко.

Джейс прошла вперед, а я задержался у прилавка с цветами, где продавали маленькие изящные букетики. Выбрал один, из осенних белых маргариток, разбавленных какими-то оранжевыми колокольчиками на тонком стебле. Кто их разберет, как называются все эти цветы? Красиво, девчонке нравится и это главное! парню вовсе и не обязательно вникать во все тонкости. Это у них заморочки: и цвет, и композиция, и сочетание. И еще, (вот кто это выдумал?) какие-то значения, тайный смысл, того или иного растения, что ты преподносишь в подарок.

Я догнал Джесй уже на выходе. И как раз вовремя: какие-то парни пытались заговорить с ней, бесстыдно пялясь то на её ноги, то на грудь. Она смущенно опустила глаза, пряча нос в цветах, и мотала головой. Я протянул ей маленький букет:

— Это тебе.

— Ой, спасибо!

Она облегченно выдохнула, как будто избавилась не только от назойливых поклонников, но почувствовала больше уверенности рядом со мной. Её улыбка была настолько искренней и радостной. Неужели, я первый мужчина, кто преподнес ей цветы?

Парни, что глазели на неё, понимающе мне подмигнули. Типа: «Поздравляю, чувак, отхватил себе лакомый кусочек!» Я знаю, придурки! И отвалите, я ухмыльнулся, нагло смотря на их рожи, она моя!

Я помог Джейсон сесть в машину, положил лилии на заднее сиденье, и сам сел за руль.

— Ну, теперь к тебе домой?

— Нет, — мне показалось, что она находится в некоем смятении, — Ты… ты знаешь кладбище Форест Лон?

О, господи! Я чуть было не застонал вслух. Сделай так, чтобы её родители работали на этом самом кладбище! Отец — смотрителем, а мама просто пришла ему помочь в субботний день, когда посетителей особенно много. Но в душе я понимал, что это не так. И что на кладбище мы поедем не совсем для такого знакомства с её родителями, какое я до этой минуты рисовал в своих мыслях.

***

До Форест Лон мы ехали в полном молчании. И уже на самом подъезде к кладбищу, Джейсон тихо заговорила:

— Ты, конечно, догадался?

В её тоненьком голосе сквозило столько печали, что мне захотелось дать хороший пендель солнцу, чтобы оно разогнало кучевые облака, что стали собираться у нас над головами, и сделало этот день ярче. Господи! А как чудесно все начиналось! Детка, я скосил глаза на девчонку, что сидела рядом со мной, если бы я только мог!.. Мне и самому казалось, что жизнь бывает, порой, очень, очень и очень несправедлива.

— Джейс, я догадался! Но, — я вздохнул и коснулся павой рукой ладони девушки, — Но видит Бог, как бы я хотел познакомиться с ними совсем по-другому. И при других обстоятельствах.

Она вздохнула и ничего не ответила. Чуть сжала мой большой палец, как бы говоря, что все поняла, и что не надо лишних слов.

— Ты… ты только не смейся, ладно? Я, — она запиналась и старалась не смотреть на меня, — я говорю с ними. Обо всем. Рассказываю все, когда бываю у них. И мне кажется, что они мне отвечают. Я сумасшедшая?

Что мне ей сказать? Конечно нет, конечно, она не сумасшедшая. иИ я прекрасно её понимал. Потому что и сам… Но думать об этом мне сейчас совсем не хотелось.

— Я не буду, клянусь.

Джейсон повела меня в юго-восточную часть кладбища, где остановилась у стены, возле невысокого надгробия из белого камня. Пока она убирала увядшие цветы и опавшие с деревьев листья, я читал надпись на могильной плите.

«Габриэль Люсия Гордон.

Трэвис Джейсон Гордон.

Свою любовь друг к другу они пронесли до конца дней…»

Здесь же были их даты рождения и даты смерти. Нетрудно было вычислить, что Габриэль умерла, когда Джейсон исполнилось три года. Её муж пережил её на шесть лет.

Джейс вернулась с вазой в руках, наполненной водой, поставила лилии в воду, и только тогда поздоровалась с родителями.

— Привет, мам! Привет, пап! — она помахала им рукой, оглядываясь на меня. — Я сегодня не одна. Это Марк. Это он, мам, купил тебе цветы. Он очень хороший. Он сам захотел прийти и познакомится с вами. Мальчишки тоже собирались пойти, но я попросила их сегодня остаться дома. Вы не сердитесь.

Я стоял чуть в стороне и слушал её разговор с родителями. Было странно и забавно слышать, как своих братьев-великанов она называла мальчишками. Ага! Бил особенно мальчишка! Шесть с лишним футов ростом! И ширина плеч о-го-го! А она все говорила и говорила. И вот снова посмотрела на меня.

— Мам, пап, это Марк сделал тот скейт, что мне подарили ребята. Сам сделал. И, короче, он…

— Давай, я сам, — я улыбнулся Джейсон и коснулся её руки, сделав шаг вперед. Набрал полную грудь воздуха и… — Миссис Гордон. Мистер Гордон. Я — Марк. И, в общем, тут вот какое дело… Я хочу помочь Джессике (не знаю, почему я назвал её полным именем) поступить в колледж. Я буду заниматься с ней. Математикой. Думаю, у нас все получится, и она поступит. Ну, не в престижный. — я усмехнулся. — Не в Принстон, конечно, но, думаю, за Беркли мы поборемся! У нас еще есть время для разработки научного проекта и участия в олимпиадах. Ваша дочь будет врачом! И да, раз уж так случилось, — я вздохнул, — я поговорю с её братьями, с Билом и Робом. Мы вместе придумаем, как и где лучше заниматься. И у вас классная дочь!

Я и сам не знал, зачем ляпнул это. Но услышал, как Джейс хихикнула позади меня. А потом подошла ко мне и коснулась руки:

— Марк, ты не мог бы оставить меня одну? Ненадолго?

— Да, конечно, — я понимающе улыбнулся, — Мне подождать тебя у машины?

— Нет. На главной аллее, на скамейке. Я не долго.

И я ушел. И ждал Джейсон на скамейке. Но и в самом деле недолго. Она пришла минут через десять, улыбающаяся и заметно повеселевшая.

— Ты им понравился.

Эта девчонка умеет с ходу поразить! И как тут сдержаться, чтобы не съязвить ей в ответ? Но я смог.

— Правда?

— Да. И они надеются на тебя.

— Что ж, — я встал со скамьи, — придется попотеть, чтобы оправдать их доверие. Теперь к твоим братьям? — она кивнула. — Они хоть дома?

— Они ждут тебя.

Вот так-так! Надеюсь, не с битами в руках.

Мы неспешно пошли к машине. Я, засунув руки в карманы брюк, и Джейс, накручивающая на палец хвостик косички.

Она заговорила внезапно. Тихо.

— Я почти совсем не помню маму. Какие-то обрывочные воспоминания. И то, я не уверена, что это мои личные воспоминания, а не фантазия, основанная на рассказах отца или братьев. Я помню наши пикники, как мама стояла в лучах солнца и громко смеялась. А её волосы казались мне золотым нимбом. Это, должно быть, от солнца. Потому что, как говорит Билл, я её вылитая копия. А значит, волосы у неё были темные. — Она вздохнула и продолжила. А я не смел её перебивать. Она хочет рассказать. А мне интересно её слушать. — Мои родители были вместе еще со школы. С начальной школы. Вместе сидели за одной партой, вместе шли домой, вместе делали домашние задания, вместе развлекались. И поженились сразу после школы. Папа поступил в двухгодичный колледж. А мама окончила курсы секретарей. Папа говорил, что они очень редко ссорились. Я не знаю, правда ли это… — она вздохнула, — Они всегда хотели большую семью. Хотели дочь. — она помолчала, а затем с грустью в голосе продолжила. — Бил родился, когда маме было двадцать. Потом Роб. Она была уверена, что следующий их ребенок непременно будет девочкой. Но появились Тим и Том. Я не знаю, почему, но маме не разрешили больше иметь детей. Наверное, потому что близнецы были крупными, у мамы начались проблемы с сердцем. Билл говорит, что папа не отходил от неё ни на шаг. Да, он много работал. Этот дом, в котором мы живем, он не всегда выглядел так… неопрятно. Даже я помню, как папа и мальчишки все делали вместе. — Её рассказ был сбивчивым, но я не хотел её прерывать. — Но мама все равно мечтала о дочке. Папа предложил ей отвлечься, заняться каким-нибудь делом. Она хорошо рисовала, разбиралась в интерьерах. У неё могли быть свои клиенты. Но она говорила, что для неё гораздо важнее создавать уют и теплую атмосферу для своих близких. И она осталась дома. Готовила, шила, наводила, как говорит Билл, красоту. Разбила небольшой сад и маленький огород за домом. Когда она узнала, что беременна, то долго не говорила об этом папе. Боялась, что он… ну, в общем… Она считала это божьим даром. И снова была уверена. Роб помнит, как папа был зол, когда узнал. Как кричал и плакал. Он боялся потерять её. А Тим и Том помнят, как папа потом смирился. Но усадил маму в кресло и запретил заниматься любой работой по дому. Он пылинки с неё сдувал. И мальчишек заставлял. Я родилась в мае, точно в срок. Роды прошли легко, но на мамином здоровье они все равно сказались. Билл говорит, что это были периоды. Периоды, когда в доме царило веселье, и солнце светило даже в пасмурную погоду. И периоды, когда кругом стояла оглушающая тишина, потому что мама в такие дни отдыхала. Много спала, и не вставала с постели. Так ему казалось… В тот день мама пошла на обычный прием к своему врачу, на обычный прием. Она была в хорошем и приподнятом настроении. Расцеловала мальчишек, обняла меня. А потом этот врач позвонил отцу… Приступ был неожиданный. И сильный. Ей не успели помочь. Сердце не выдержало. Она сидела в приемной и улыбалась, но уже была мертва. Я не помню ничего этого. Помню папу. Он так любил её, что не представлял своей жизни дальше. Но он жил. Ради нас. Работал вдвое больше, откладывал каждый цент. Все так же возился со мной и проводил выходные в мастерской, переделанной из сарая, с мальчишками. Но вот только глаза его больше не горели тем жизненным огнем, что давала ему мама. Он угасал. И мы все это видели. Когда Билу исполнилось двадцать один, он сам помог ему оформить опеку над всеми нами. И дом, и страховку… Я хорошо помню тот день. Он собрал всех нас, много говорил, шутил и смеялся. В красках расписывал, какое прекрасное будущее ждет каждого из нас. Только нам надо держаться всем вместе. А потом извинился и пошел на кладбище, к маме. Он умер тихо, так же, как она. Уснул. На скамейке кладбища, рядом с ней. А Билл взял на себя всю ответственность за нас. Знаешь, почему я так редко надеваю платья? — большие синие глаза серьезно смотрели на меня. — лет в пять я откапала в шкафу гору прекрасных нарядов. Билл сказал, что это мама сама шила, для меня. Она хотела наряжать меня, как куклу, как их с папой принцессу. Я примерила одно и разревелась. Не могла смотреть на себя. Мамы больше не было. А, значит, и их принцессы быть не могло. Я все сожгла, в камине. Еще и волосы хотела отрезать. Роб вовремя с работы вернулся…

— Я бы и сам тебе шею свернул, если бы ты это сделала.

Я усмехнулся, но понимал, что именно это Джейсон и надо. Не сопливая поддержка и утешительные слова, а вот такие дружеские подколы. Она понимающе улыбнулась в ответ, несильно стукнула меня кулачком в плечо, фыркнула и добавила:

— С тех пор я предпочитала обноски своих братьев. Дома. А в школу они заставляли меня ходить опрятной. Говорили, и знали, гады, на чем сыграть, что мама гордилась бы мной.

И тут страшная догадка пришла ко мне. Я остановился и, взяв Джейс за руку. Развернул её к себе: