Вера и Марина Воробей - Такая разная любовь

Света и Лиза сидели в кафе, поджидая братьев Ильиных. Был субботний день. Они собирались в Киноцентр и надеялись, что на этот раз им ничто не помешает. Совсем недавно со Светой приключилась жуткая история. У нее украли статуэтку с поэтическим названием «Крылатый ветер». Работа, между прочим, знаменитого мастера Фаберже. И все это время друзьям было не до веселья. Но благодаря капитану Гаврилову, который не дремал на посту, ее удалось разыскать вовремя, то есть до того, как Светины родители вернулись из заграничной поездки.

За время поисков Света по-настоящему сдружилась с бывшими одноклассницами – Лизой, Тусей и их парнями – Кириллом и Толиком. Они очень поддержали ее в трудную минуту. Но главной опорой для Светы стал Марк, брат-близнец Кирилла. И вот что примечательно: все, буквально все, кто не очень близко знал братьев, безбожно путали их. Света сразу могла отличить Марка от Кирилла. Стоило ему появиться поблизости, как Света ощущала, что ее словно током бьет. Когда же к ней подходил Кирилл, никаких электрических разрядов не возникало. Тут током, видно, Лизу било.

– Мама поохала-поохала, – вспоминала Света, – а потом сказала: «Сколько же ты, дочка, натерпелась, бедненькая. Я больше от тебя ни на шаг».

– Прямо как Марк.

– Вот только о Марке не надо, – смущенно выпалила она.

– Почему же? Вы с ним в последнее время как ниточка с иголочкой: куда иголочка – туда и ниточка, – подметила Лиза, поигрывая рыжеватой прядкой волос. Она прищурила свои голубые глаза: – А помнишь, в чем ты меня заверяла по телефону…

– Ой! Смотри, Ирка Дмитриева! – перебила Света, обрадовавшись своевременному появлению еще одной бывшей одноклассницы. – Давай ее к нам позовем. – Света уже приподнялась, но Лиза силой усадила ее обратно на стул:

– Ты что, не вздумай! У нее сейчас такое происходит, что лучше к ней не приставать.

– А что у нее происходит? – озабоченно спросила Света.

– Ну, ты же в курсе, что ее Илья теперь учится за границей.

– Да, знаю, что его родители пристроили в Миланский университет архитектуры или что-то в этом роде.

– Вот именно. Любовь на расстоянии. Соображаешь?

– Начинаю соображать. – Света с сочувствием взглянула на Иру у стойки бара. – Надо же, а ведь у них был такой образцово-показательный роман, вся школа замирала от восторга… Что же вы мне об этом раньше не рассказали? Мы все же с Иркой за одной партой сидели…

– А тебе до этого было?

Разумеется, Ира Дмитриева видела Лизу и Свету, праздно болтающих за столиком. Рыжую голову одноклассницы трудно было не заметить, так же как и счастливую улыбку, не сходившую с губ Светы Красовской. А поскольку у самой Иры настроение было скверное, она сделала вид, что не замечает знакомые лица. Зачем портить подругам вечер, если сама не в состоянии улыбаться? Ира купила апельсиновый сок, расплатилась и вышла на улицу. В руках у нее была папка с рисунками, на плече болталась увесистая сумка, впереди ее ждали три часа занятий в Школе искусств.

Шел снег. «Скоро Рождество, а там и Новый год не за горами», – подумалось Ире.

Она любила зиму, любила Новый год и всегда ждала его с нетерпением. Теперь, когда Ира повзрослела, праздник приобрел для нее иные оттенки. Ей нравился фейерверк за окном, звон хрустальных бокалов, наполненных золотистым шампанским, бой курантов на Спасской башне. Нравилось, что все люди на планете улыбаются и желают друг другу счастья. Нравилось на следующее утро проснуться раньше всех и залезть под елку за подарком. А в детстве было иначе.

В детстве она верила в Деда Мороза и в то, что порхающие снежинки передают ему просьбы ребят. Так придумали ее родители, чтобы выяснить, о каком подарке под елкой мечтает их дочка. Незадолго до праздника, когда шел снег за окном, они говорили Ире: «Пойди на кухню и громко скажи снежинкам, что ты хочешь получить в подарок от Дедушки Мороза». Доверчивая Ира громко, чтобы снежинки услышали, сообщала о кукле, которая говорит «мама» и не ест кашу, и получала именно такую куклу. А уж как она радовалась, что снежинки вовремя доставляли ее почту! Но однажды мамина сослуживица испортила чудесную сказку, и Иру постигло первое в жизни разочарование.

«Родители, что за инфантильное дитя вы из своего ребенка лепите? – возмутилась прямолинейная женщина. – Ей семь лет, она уже самостоятельная личность, пора честно признаться, откуда берутся подарки. Подарки, деточка, – доверительно сообщила она уже Ире, – дарят папа с мамой, а не кристаллики льда, которые образуются в атмосфере из мельчайших водяных капель». Ира была так потрясена этим первым уроком правды, что дословно его запомнила.

С тех пор Ира пережила не одно разочарование. Но кажется, нынешнее гораздо серьезнее всех предыдущих. А почта что ж, на нее нет смысла обижаться. Почтальон доставляет только те письма, которые пишут для таких технически не подкованных, как она.

Ира вновь вспомнила разговор с Ильей в начале щедрого на тепло сентября, когда он сообщил, что уезжает.

– Обещай, что выслушаешь меня спокойно.

– Обещаю, – пообещала Ира не раздумывая, но ведь она же не знала, чем это все обернется…

– Пойми, я же не развлекаться за бугор еду, а учиться! – твердил в сотый раз Илья.

– Не уезжай! – умоляла она в отчаянии. – Я без тебя не смогу!

– Ну что ты, Ириш! Всего-то три месяца. Я же приеду на Новый год, а потом у меня будут каникулы, в марте. Целых две недели. Мы проведем их вместе. Я ни на шаг от тебя не отойду.

– Три месяца! – Ира сейчас не могла ни о чем думать, кроме как о предстоящей разлуке. – Ты так говоришь, будто это три дня! Не уезжай, Илья, ну, пожалуйста! Разве здесь плохой институт? Ты же сам говорил, что у нас в стране отличное образование!

– Отличное! Но это же такая возможность изучать искусство там, где творил великий Микеланджело. Это ведь не обзорная поездка по Италии, от которой я отказался.

Тут Иру осенило:

– Так родители этим летом специально в Италию ездили, насчет тебя договаривались?

Илья отвел глаза:

– Да. Ну, в общем…

– Ты знал?

– Знал, конечно, но не хотел раньше времени говорить, может, ничего бы и не получилось.

– А теперь, значит, получилось? А как же я?

– Ира, ну что ты как маленькая! – Илья проявил первые признаки нетерпения, назвав ее Ирой, а не Иришей.

Девушка заплакала. Илья обреченно вздохнул, нежно прижав ее к себе.

– Я не хочу от тебя уезжать, – успокаивал он, покачивая ее в объятиях, – но так нужно, понимаешь?

– Нет, не понимаю! – Ира отчаянно замотала головой. – И никогда не пойму! Я понимаю только одно: ты меня бросаешь!..

Илья посмотрел на нее:

– Что за глупости: бросаю. – Он поморщился. – Слово-то какое… нашла. Ты же не можешь поехать со мной! Я обещаю, я буду часто звонить и писать.

– Часто? – повторила Ира, понимая, что не в ее силах остановить неизбежное.

– Как только смогу, – улыбнулся Илья своими синими, как океан, глазами. – Решено? Ты перестанешь плакать? Мы же не навеки расстаемся… – уговаривал он, как уговаривают маленьких детей.

Ира кивнула.

– Жаль, что у тебя нет компьютера, нам было бы проще общаться, – повеселел Илья. – Но ничего, на наше счастье, есть почта.

– Да, почта есть, – согласилась Ира, поспешно подставляя для поцелуя губы.

Через неделю Илья уехал, и вслед ему полетели ее письма. Вскоре в его ответных письмах стали мелькать чужие имена, незнакомые названия и жалобы на ужасную занятость. В его новой жизни появились и новые друзья – Эрик, Джильберт…

Правда, Илья часто звонил, как и обещал. Но что можно было сказать за две-три минуты разговора? Звонки из Италии стоили дорого. И молчать в трубку, когда рядом оказывались родители, было слишком накладно.

Конечно, на самом донышке Ириного сердечка закопошилось холодное, колючее беспокойство. В голову полезли дурацкие мысли, вроде: «Большое расстояние гасит маленькое пламя и раздувает большое». И Ира принялась считать дни до Нового года, в ожидании Ильи. Он прилетит, она его встретит, они посмотрят друг другу в глаза, и мир для нее снова станет разноцветным.

Ира наметила в карандаше перспективу, но медлила приступить к основной работе, как неопытный пловец, боялась войти в воду. Раньше с ней такого не случалось. Раньше она четко знала, что хочет увидеть на листе, и понимала, что из этого получится. Надо сказать, что рисунки с натуры у многих ребят в группе выходили гораздо лучше, чем у нее, но зато ей не было равных в работах, сделанных «по памяти и по воображению», – так назывались работы по композиции.

Сегодня ее любимая свободная тема, а она не может сосредоточиться. Разозлившись на себя, Ира решительно принялась дрожащей от нетерпения рукой наносить на ватман линии задуманного рисунка. Бок о бок с ней в полном молчании трудилось еще человек десять учеников от тринадцати до шестнадцати лет. Их всех Алла Генриховна считала талантливыми. Все старательно доказывали это, уверенными движениями растушевывая красивые тени на своих мольбертах.

В Школе искусств Ира оказалась случайно. Прочитала объявление, пришла к преподавательнице Алле Генриховне, показала свои работы, и та предложила ей посещать ее студию по вечерам. Она сказала Ире: «Воображение у тебя великолепное, надо его развивать». Но обучение было платное. И тогда Ира решила поработать летом, чтобы не вводить в непредвиденные расходы родителей. Она видела: деньги давались им не даром. Здесь ей помог Илья: нашел для них обоих работу в экспресс-кафе. Сам он никогда не нуждался в деньгах и пошел торговать сосисками ради Иры, чтобы у нее появилась возможность серьезно заниматься рисунком, а потом стать, как и он, архитектором.

Всех ее подруг этот поступок восхитил. «У тебя появился рыцарь без страха и упрека в сверкающих доспехах», – говорили они. Ира не возражала. Илья был необыкновенным парнем, ей невероятно повезло, что однажды он выбрал ее, отнюдь не красавицу.

Было время, когда Ира всерьез переживала по поводу своей заурядной внешности. Но однажды она вдруг поняла прописную истину, без конца приводимую в журналах и умных книжках: надо любить себя такой, какая ты есть, – в этом залог счастья, успеха и душевного спокойствия. И тогда она внушила себе, нет, не внушила, а приняла как аксиому, что, если природа создала ее именно такой, какой она видит себя в зеркале, значит, в этом и был ее великий замысел. С тех пор все изменилось. Ее даже перестала волновать грассирующая «р». Она решила, что в этом есть неповторимый шарм. Но она до сих пор не могла понять: что привлекательного нашел в ней Илья?

…Ира увлеклась тенями, сменив карандаш на более твердый. Где-то в стороне она улавливала посторонние шорохи, звуки, слышала, как Алла Генриховна подходит к другим ученикам, дает советы, что-то поправляет.

– Ты не подумала, как эта линия поведет себя дальше?.. – внезапно раздалось над ее ухом. – Приглядись, она же у тебя за горизонт выходит, а где пространство движений, которое ты так любишь?.. Что с тобой, Ирочка? – обеспокоенно всплеснула руками Алла Генриховна, наклонившись к ее мольберту.

Ира разнервничалась. Теперь она и сама видела, что все не так. Илья руководил всеми ее мыслями, не рисунок, не фантазия, а он… Она потянулась к листу, чтобы сорвать его и начать заново.

– Ну вот, только этого мне не хватало! – удержала ее преподавательница, а потом внимательно присмотрелась к ней: – У тебя неприятности?

Ира неопределенно пожала плечами. У кого их сейчас нет, этих неприятностей?

– Попробуй исправить эскиз, у тебя еще есть время.

После занятий Алла Генриховна задержала Иру. Закурив одну из своих длинных сигарет в мундштуке, она спросила:

– Откуда такая непозволительная рассеянность в последнее время, Ирочка?

Девушка засмущалась, покраснела.

– Мне иногда хочется все бросить, – вырвалось у нее. – Кажется, все не так и не то. И что из меня никогда не выйдет толку!

Алла Генриховна усмехнулась:

– Знакомое чувство, девочка моя. Это муки творчества. Самые прекрасные муки на свете после мук любви.

Ира незаметно покосилась на Аллу Генриховну – догадалась.

– А вообще-то, запомни, в будущем пригодится: «Сомнение – это вечный спутник таланта, а самоуверенность – всего лишь попутчик посредственности». И то, что ты сомневаешься, – это на самом деле замечательно. Без этого мятежного состояния души никогда ничего путного не получится. Но только не нужно забывать о воле. «Сильные волей не колеблются. Они обливаются потом, но доводят дело до конца!» – сказал один писатель по имени Жюль Ренар. Вот ты сегодня довела дело до конца, и твой закат, и твой самолет, уносящийся вдаль, оказались прекрасным воплощением твоих мыслей и чувств. Кстати, ты не передумала насчет архитектурного? У тебя хорошие шансы поступить в полиграфический, во ВГИК, в анимационную школу. Как видишь, выбор большой.