- Я всё съел.

Я закрыла дверцу буфета.

- Ты всё подъел?

- Мне надо было что-то есть.

- А в магазин сходить?

Он в затылке почесал. Шмыгнул носом, меня разглядывал. В общем, все мужские штучки проделал. Я за стол вернулась, в сомнении посмотрела на печенье. А чтобы себя отвлечь, спросила:

- Ты был у родителей?

Сашка недовольно поморщился, на стол навалился.

- Был. Целых три дня прожил. Я не считаю себя героем, это неправильно, но эти мысли возвращаются и возвращаются.

- Что-то случилось? - осторожно спросила я. Обычно Емельянов быстро сворачивал разговоры о семье, и я видела, что и сейчас он не рад моим вопросам, но поистине геройствовал.

- У моего старшего брата родился второй ребёнок. Не приехать я не мог, он же мой брат. И мама убедила меня задержаться на несколько дней. Я и забыл, каково это, быть младшим сыном.

- Поругался с отцом?

Он задумался на секунду, затем плечом дёрнул.

- Нет. Мы оба старались, как могли, и... могу сказать, что мы оба превзошли себя.

- Я не верю тебе, что всё так плохо. Он не может не гордиться тобой, ты многого добился.

- Наверное, большего, чем он мог ожидать. Но мама довольна, это главное.

Я совершенно серьёзно кивнула.

- Это правильно.

Сашка прищурился.

- Да?

- Конечно, - тут же среагировала я. И, не заметив подвоха, продолжила: - Невозможно всю жизнь не разговаривать с отцом, при этом расстраивая маму. Ты уже взрослый, нужно попытаться найти все общие между вами ниточки. Он же твой папа. Посмотри на нас с Дашкой, вот ты над нашими отношениями смеёшься, сам же меня учишь, что она моя сестра. И я это понимаю. Не смотря на все наши с ней ссоры, я никогда ей специально больно не сделаю. И помогу в трудный момент, всегда. Она же моя сестра. Даже если мне хочется её прибить, то потом я из-за этого желания расстраиваюсь.

Я поняла, что Сашка всё шире улыбается, слушая меня, замолчала, и потянулась к нему, чтобы стукнуть. Он мою руку перехватил, и прижал мою открытую ладонь к своей щеке.

- Тань, я всё это знаю.

Я кивнула. Чувствовала себя немного неловко, но Емельянов мою руку не отпускал.

- Вот и бери с меня пример, - пробормотала я.

- Я стараюсь. Но твой пример настолько положительный, что я даже не знаю, что делать со своим паршивым характером. Возьмёшься помочь?

- Ой, Саша, - вырвалось у меня.

Он тут же невинно вытаращил на меня глаза.

- Что?

- Ты на всё пойдёшь, чтобы своего добиться, да? - Руку свою я освободила.

- Пока я хочу лишь тебя. Очень хочу. Прямо сейчас и желательно прямо здесь.

Очень захотелось улыбнуться, той самой глупой, девчачьей улыбкой, но я всеми силами старалась сдержаться.

- Даже не думай. Я буду спать в гостевой спальне.

Емельянов расстроено вздохнул.

- Ясно. А если я исправлюсь?

- Сначала исправься. Потом посмотрим.

- Это долго, Тань.

- Думаешь? - Я забрала со стола чашки и убрала их в раковину. А затем объявила: - Я иду спать.

- А я?

- И ты идёшь спать. В другую комнату.

Сашка нос потёр.

- Ладно. И так как я виноват во всём, я буду спать на диване.

Я усмехнулась, уже направляясь к лестнице.

- Это будет любопытно. Особенно, при наличии трёх пустых спален.

В общем, я была сильной. Я поклялась себе, что буду сильной, ушла в спальню и закрыла за собой дверь, не реагируя на несчастный взгляд Емельянова. И даже всерьёз ждала, что он поскребётся в дверь, расстроено скуля. Но нет, настаивать не стал. В доме стало тихо, я переоделась в ночную рубашку, выключила свет, и пару минут постояла у окна, смотрела на тёмный сад, на край крыши дома Филинов за забором. Признаться, чувствовала себя дома. Дом мой, комната моя, постель моя. Легла и вздохнула удовлетворённо. Повозилась, устраиваясь поудобнее, сунула под щёку ладонь. Глаза закрыла, но думала о Сашке, который спал за стенкой. Или не спал. Хотелось думать, что он пытается проанализировать всё происходящее. И дело не только во мне и в наших с ним отношениях, мне бы хотелось, чтобы он и о родителях своих задумался. Вообще, задумался обо всём. А не только о кинотеатрах, ресторанах, рекламе... Гулянках...

Я проснулась от того, что он на постель сел. Даже не думала, что уснула, за мыслями как-то незаметно отключилась, а тут глаза распахнулись, я вздохнула, поняла, что Сашка рядом, но в комнате по-прежнему темно. Я повернулась на спину, поняла, что Емельянов сидит, привалившись спиной к спинке кровати, и молчит. Ко мне не лезет, рук не тянет, сидит в темноте и молчит. Правда, голову повернул, посмотрел на меня.

- Разбудил?

- Не знаю, - тихо ответила я. - Я просто лежала, лежала, а потом ты пришёл.

Сашка руку протянул, погладил мои волосы.

- Который час?

- Два почти.

Значит, я всё-таки уснула. А Емельянов бродит. И в два часа ночи мне его даже не хочется выгонять из постели, вспоминать про свою силу и принципиальность, хочется протянуть руку и обнять его. Я почти готова была это сделать, но опередил меня вопросом:

- А ты кого хочешь, мальчика или девочку?

Я замерла в удивлении, если честно, довольно долго обдумывала его вопрос, не потому, что он меня в тупик поставил, непонятен был интерес Емельянова. Обычно он таких тем всеми силами избегал. А тут в два часа ночи его пробило.

Я тихонечко кашлянула, и решила ответить честно.

- Если получится, то обоих.

Он странно угукнул, снова замолчал. Я уже решила, что он издевается, очередная попытка добраться до желаемого, в данный момент до моего тела, но дальше он сказал такое, отчего уже я потеряла дар речи.

- А у меня есть сын.

Мы ещё минуту провели в тишине, я даже шевельнуться боялась. Потом осторожно подтянулась на руках, тоже села. Потёрла глаза. Не знала, что сказать, не знала, как реагировать, и просто ждала продолжения. И Сашка продолжил.

- Ему сейчас шесть, его зовут Максим. И я видел его один раз. Издалека. Скажи что-нибудь, - попросил он после паузы.

- Я не знаю, что сказать, - призналась я.

Сашка усмехнулся, руку за голову заложил.

- Да уж, что тут скажешь? Я лучший отец в мире. Хотя, и не отец. Так, биологический фактор.

Я лицо руками закрыла, покачала головой, даже не зная, видит это Емельянов или нет. Но не стала сгоряча судить, произносить наставительные речи, вместо этого попросила:

- Перестань язвить. Лучше расскажи.

- В лучших традициях сентиментального чтива скажу: это трагическая история.

- Саш, сейчас не тот момент, правда.

- Я знаю. Но кроме того, что я сам, впрочем, как всегда, всё испортил, мне сказать нечего. - Я в темноте видела, как он упёрся локтём в своё колено, кашлянул странно, видимо, на самом деле волновался. - Её звали Оля. Мы вместе учились в медицинском, на последнем курсе встречаться начали. Как-то всё получилось незаметно, по крайней мере, для меня. Это были мои первые серьёзные отношения. Мы даже съехались, квартиру снимали вместе. Она после института сразу на работу устроилась, по специальности, всё так, как и должно быть, в понимании нормального человека. Пять лет в медицинском, это всё-таки не кот начихал, сама понимаешь. Но Ольга знала, что я вряд ли пойду прямой дорогой. Хотя, к концу учёбы от меня этого уже никто не ждал. В первую очередь отец.

- Ты познакомил её с родителями?

- Да. Мы прожили вместе полтора года. Я был знаком с её родителями, она с моими, и это всё что-то значило. О чём я не то чтобы не догадывался, не задумывался. После института у меня планов было вагон и маленькая тележка. И семейные радости в них никак не входили.

Я прижалась затылком к мягкой спинке кровати. Усмехнулась в темноте.

- Но ты прожил с ней полтора года. - Сашка сжал и разжал кулак, а я добавила, не могла промолчать: - Потому что тебе было удобно.

- Да, - отозвался он недовольно. - Мне было удобно. Ты права, всегда права.

Я головой качнула.

- Не злись. Я просто...

- Не могла промолчать. Понимаю. И уже сказал, что ты права. Но я любил её. Как понимал это, как чувствовал, так и любил. И искренне верил, что ей этого достаточно. Что пока она работает в поликлинике, а я затеваю то одно великое дело, то другое. Отец всё это неизменно называл афёрами. В чём-то он был прав, и афёры были, откровенно глупые. А тут девочка, мечтающая о медицине, правильная, спокойная, Оля моим родителям очень нравилась. А я был непонятным, шабутным мечтателем, который то и дело во что-то вляпывался, в какие-то неприятности. Знаешь, если вспомнить те времена, я предательски начинаю понимать своего отца. Но я не хотел быть врачом, не хотел наград и званий, благодарных пациентов, даже если они будут благодарны мне за спасение жизни. Я просто знал, что не спасу. Ну, не моё. Я уходил от медицины всё дальше, а отец всё больше разочаровывался. В итоге, мы практически перестали общаться. Оля говорила, что понимает, говорила, что любит, наверное, верила, что всё, в конечном счёте, встанет на свои места, точнее, что я найду своё место. Одно определённое, понятное окружающим место в жизни. А я, Тань, в двадцать пять как-то не торопился. Меня всё устраивало. Даже если что-то не получалось, я наслаждался самим процессом, драйвом, суетой, ажиотажем. В больнице я бы этого не получил, это я точно знаю. Я пропадал сутками, я с кем-то встречался, что-то без конца затевал, кому-то что-то продавал, или бегал за кем-то, чтобы что-то купить. Встречался с друзьями, встречался с людьми, которых называл партнёрами по бизнесу. У меня была жизнь. Отдельная от неё, и меня устраивало, что она ждала меня в нашей квартире, и когда я там появлялся, она встречала меня.

На это я тоже могла знакомо поддакнуть, даже кивнула, но в последний момент заставила себя промолчать, надеясь, что Емельянов моего кивка не заметил.

- И это должно было чем-то закончиться. - Он посмотрел на меня. - Как у нас с тобой. Все отношения подходят к определённой точке, ты совершенно права. Я эту проклятую точку по традиции проскакиваю. Если мне хорошо и удобно, мне просто хорошо и удобно. Вот и с Ольгой получилось также паршиво. Не заметил. Мы прожили вместе полтора года, и, как выяснилось, она ждала очевидного продолжения, а я... - Сашка помолчал, затем признался: - Я не хотел. Жениться не хотел, не видел необходимости, семью не хотел. Я был занят, я был оторван от реальности, как раз собирался заняться первым кинотеатром. - Он вдруг повернулся ко мне и, понизив голос, сказал: - Тань, я влез в миллионные долги. И у меня не было никаких гарантий, что я из них выберусь. Я мог думать только об этом.

- А она забеременела.

- А она забеременела, - эхом отозвался Сашка. - И ждала от меня определённой реакции. Самое поганое, что она не сомневалась в моём решении. И это самый ужасный момент моей жизни, я никогда не забуду, как она смотрела на меня. Как побледнела после моих слов, как глаза потухли. Я тогда не воспринял всерьёз, ну расстроилась, девочка, что ж поделать. А потом, спустя годы, вспоминая... Я уже даже не знаю, не помню, как всё было, наверное, я со временем что-то себе придумал. Но оттого ещё ужаснее. Потому что я тогда не готов был её слушать. Я знал, что всё не вовремя, и я просто не хочу.

- Ты её бросил?

- Нет. Я попытался ей объяснить. - Сашка хмыкнул. - Про кинотеатры. А потом попросил сделать аборт. Даже денег дал, последние, что были, все оставил. - Емельянов снова привалился к подушкам, носом шмыгнул. - И уехал заниматься своими делами. А когда вернулся через неделю, выяснилось, что она ушла. Собрала вещи... забрала деньги и ушла.

- Ты её искал?

- Тань, да что её было искать? К родителям уехала. Я за ней, конечно, поехал, меня там встретили весьма прохладно, что и понятно. Но Ольга сама... Я был уверен, что она меня простит. Был уверен, что она... аборт сделала. По крайней мере, я так понял. Я хотел это услышать, и сделал нужные для себя выводы. Но она тогда сказала, что жить со мной не хочет, что простить не сможет, что перестала меня понимать, и ждать устала, и поэтому лучше на этом расстаться. Ты удивишься, если я скажу, что обиделся?

- Ох, Саша.

- Да, вот такая я идиотина. Но я на самом деле разозлился и обиделся. Не понимал, как она может не слышать меня, я ведь ей всё обещал, честь по чести. И свадьбу, и детей, и достаток. Но потом, позже. Ведь чтобы чего-то добиться, нужно время, нужны силы, нельзя отвлекаться. В итоге, она не захотела понять меня, я не захотел понять её, и мы расстались. И я успокоился довольно быстро.