Дарья Волкова - Такса

— Это я умру! Вот прямо здесь. Если ты перестанешь вести себя нагло и распущенно.

И, наконец-то. Руки его прижимают ее к себе крепко-крепко. И нереальное, невесть откуда, ощущение, что она наконец-то там, где должна быть. В его объятьях. Дома. И теперь уже он целует ее. И она целует его. И руки везде. И его невнятный шепот ей в шею: «Обожаю твои шпильки». И ее ответное: «А чулки?». И его руки проверяют. Действительно, чулки. Прерывистый выдох.

— Это для меня?

— Конечно.

— Планировала?

— Соблазнить тебя? Да!

— Еще вопрос, кто кого соблазняет…

* * *

— Я так мечтал стащить с тебя те синие джинсы…

— Еще успеешь. С юбкой сначала справься.

— Черт, узкая какая…

— Давай, я сама.

Юбка скользит на пол. А ее пальцы — под пиджак. Стягивает его с плеч.

— Наконец-то… Всегда хотела это сделать. Где там твои запонки?

— Кстати о запонках… — пока она занята запонками и пуговицами на его рубашке, он может хоть чуть-чуть передохнуть. — Я не терял запонку тогда.

— Да? А зачем?

— Повод был нужен.

— Повод? — она наконец-то справляется с рубашкой, и та летит в сторону, звякают об пол запонки. Пальцы ее пробегают по его груди, плечам, спине. — А как тебе такой повод?

— Как повод затащить тебя в спальню — просто отлично.

Подхватывает ее на руки.

— Женечка, можно, мы чулки оставим?

— Может, еще и туфли?

— Посмотрим…

* * *

— Тебе нравится?

Его пальцы проникают под тонкую полоску красного кружева.

— Почему молчишь? Мне стринги не очень, если честно, но продавщица сказала, что это — то, что надо… — голос ее неуверенный.

Олег улыбается, чуть отвернувшись. Какая ирония все же…

— Очень симпатичные. Но, знаешь, — подцепив кружевную ленточку, тянет ее вниз, — без них лучше.

* * *

— Олег, у тебя есть?..

— Да, сейчас.

Звук выдвигаемого ящика прикроватной тумбочки, шелест коробки.

— У тебя какие?

— Что?..

— Я купила… В сумочке там… Тонкие, сверхчувствительные…А у тебя?

— Не знаю… Не помню… Да какая, к черту, разница?!?

* * *

Время разговоров закончилось. Остались только тяжелое дыхание. Вдох-выдох. Его. Ее. Стоны, сначала сдержанные, потом уже — откровенные, в голос. Она — всхлипывает. Он — почти рычит. От того, какая она. Все слова в мире не способны передать — какая. Горячая, нежная, трепетная. На всей планете с ее миллиардами она одна такая. Идеальная. Совершенная. Его… принцесса? Нет, его королева. Да просто — его!

* * *

Конечно же, он не дождался ее. Не смог. Потому что… Да что там говорить…Не смог потому, что не смог. Это было совершенно невозможно. И это был такой оргазм, что…

Она даже не расстроилась. Что все случалось быстрее, чем могло бы. И она… не успела. Это их первый раз, и это сейчас совсем не важно. А вот что действительно важно — как он вздрагивает всем телом. И стонет, потому что не может сдержаться. И как опускается на нее, потому что не может держаться. Гладит его по голове, по влажной спине. И — хорошо. Плевать, что не кончила. Все равно — хорошо. Безумно хорошо.

* * *

— Женя…

Он приподнимается на руках, смотрит на нее серьезно. Женя улыбается. Нежно, ласково. Как пить дать — сейчас начнет извиняться. Глупый…

— Что?

— Я люблю тебя.

У нее пресекается дыхание. Это невозможно. Такого не бывает! Чтобы вот так, сразу после первого секса, когда мужчина еще на ней… Да что там, не только на ней. В ней. И услышать такое. Ее потрясенные глаза смотрят в его отчаянные.

— Ох, Олег…

— Не говори ничего. Не надо, — для убедительности он даже прижимает палец к ее губам. — Я понимаю. Не говори ничего, если не можешь сказать то же в ответ. Я…

— Олег, — она пытается как-то мягко выйти из этой ситуации, — ты замечательный человек. И я очень нежно к те..

— Не надо! — на это раз он закрывает ей рот всей ладонью. — Пожалуйста. Не говори этого. Это не то. Я… — он нервно сглатывает, но продолжает: — буду любить нас за двоих. А ты… потом. Когда сможешь. Я верю. Я буду ждать.

— Хорошо, — не может больше выдерживать этот откровенный отчаянный взгляд, прижимает его голову к своему плечу. Черт! Как все неправильно. Нелепо, не так. Но она не может. На самом деле — не может это сказать.

— Женя, — их тела наконец-то становятся двумя отдельными вместо одного целого, — пойдем в ванную.

— Зачем?

— Мы тебя… хм… испачкали.

— Олег?! — он ее решил сегодня шокировать всеми возможными способами?

— Пойдем, — мягко говорит он. Встает, протягивает ей руку. — Ну же, Женя. Пойдем.

Все страннее и страннее…

В ванной ей стало… неловко. Вдруг. А Олегу — нет. Нежными мягкими движениями смыл с нее все. Бережно и чутко прикасаясь к самым интимным местам.

Черт, они играют в игру, правила которой ей совершенно неизвестны.

— Олег, давай я тоже…

— Не надо. Я сам.

А в постели чувство неловкости исчезает. Потому что он обнимает ее крепко-крепко. И целует нежно в шею. А пальцы его рисуют узоры на ее груди, животе, опускаются ниже. А потом за пальцами следуют его губы.

— Так вот зачем ты меня вымыть решил….

— Именно…

— Такой… чистоплотный, — она хотела сказать — «брезгливый», но не решилась.

— Не в этом дело, — целует ее в живот, а пальцы гладят. По-настоящему. Там. — Просто я хотел почувствовать, как ты снова становишься влажной. Под моими губами.

А слова у Олега никогда не расходились с делом.

* * *

— Женечка, можно…. я еще раз?

Она слышит его смутно. После оргазма душа возвращается на место не сразу. И не быстро. И он не дожидается ее ответа. Входит в нее, напряженный, погибающий от любви. Шепчет ей:

— Прости. Но ты такая… сладкая. Я не могу. Хочу еще. Еще.

Он шепчет что-то еще в такт своим ритмичным движениям. Но она его не слышит. Она слушает то, что поет внутри нее. Все громче и громче. Ну, как же можно быть такой дурой! Такой невероятной, непроходимой, абсолютной тупицей! Она же любит его! Это так очевидно, надо быть слепой, чтоб не видеть этого огромного, затапливающего, переполняющего ее чувства. Этому чувству мало места в ее теле, и оно просится, рвется из груди наружу. Олег движется яростнее, быстрее. Он уже не сдерживается. И она тоже. И в такт его движениям выдыхает ему в ухо то, что невозможно уже держать в себе:

— Я… люблю… тебя!

Под эти слова Олег кончает во второй раз.

Дышит тяжело и молчит. Женька холодеет. И понимает вдруг, что чувствовал он после своего признания. Каково это. Когда ответом на твое «Я люблю тебя» служит лишь твое же собственное дыхание. Ей сейчас легче, чем ему полчаса назад. И все же… И неужели всего полчаса назад она не знала, что любит его…

— Видишь, какая я непостоянная, — шепчет ему, не в силах больше выносить это молчание и тишину. — Мне и нужно-то оказалось всего полчаса, чтобы понять. Недолго тебе пришлось ждать.

Он приподнимается. Выдыхает. Смотрит на нее подозрительно блестящими глазами.

— Долго. Очень долго. Это были… самые длинные полчаса в моей жизни.

— О, Господи! Олег, я идиотка, прости…

— Не надо! Повтори.

— Что?

— Не притворяйся!

— Я люблю тебя, дурак!

— А теперь без «дурака».

— Я люблю тебя.

— Громче.

— Я люблю тебя!

— Еще громче.

— Хочешь, чтобы я кричала?

— Хочу. Кричи.

И она кричит. Звонко, на выдохе.

— Я люблю тебя!!!

А он шепчет ей нежно:

— Я люблю тебя.

Она проснулась от щекочущего запаха. Восхитительного запаха кофе и яичницы. Кажется, даже с колбасой. Улыбается. Да не может быть…

Подтянув одеяло к груди, Женя садится на кровати. Оглядывается в поисках одежды и с отвращением отпинывает ножкой красные стринги. Пошлость какая, в жизни такое больше не наденет. Ее взгляд путешествует по комнате. И она не может сдержать улыбку.

Ну, Олег, в своем репертуаре! Всю ту одежду, которую они вчера раскидали по всей квартире, начиная с прихожей, успел собрать и аккуратно сложить. И ее, и его. Только красные стринги проигнорировал, и они одиноко валялись на полу рядом с кроватью. Женька встает и подходит к стулу. Стягивает с него рубашку Олега, надевает. Она укрывает ее до середины бедер, поэтому больше и не надо ничего. Утыкается носом в воротник и вдыхает. Твой запах. Твой четкий свежий запах.

«Будешь мой, до рассвета еще будешь мой» — мурлычет Женя, направляясь на кухню на мягких лапах.

— Доброе утро.

Он поворачивается на ее голос. Боже мой, в спортивных штанах и футболке! И слегка лохматый — оказывается, бывает и такое. И, она уже научилась, оказывается, это определять, — небритый. Улыбается ей.

— Доброе. Тебе идет голубой цвет.

— Спасибо. И… что это? Неужели меня будут кормить человеческой, вкусной и невероятно вредной едой?

— Ты про яичницу? Это мне. Тебе вон, — кивает в сторону стола, — мюсли. И йогурт.

— Все ты врешь, — не выдерживает, подходит и обнимает его сзади, прижимаясь щекой к спине. — Это для меня.

— Конечно, для тебя. Я даже кофе сварил. Правда, варю редко, поэтому — не обессудь.

— Пахнет вкусно.

— Тогда прошу к столу.

* * *

Женщинам всегда всего мало. Это факт. У нее был офигенный секс, потрясающей силы оргазм, признание в любви. Ее даже завтраком вкуснейшим накормили. И собираются поить кофе с очень аппетитным на вид печеньем. И все равно…

Женька грустнеет. Она вдруг чувствует острую потребность знать, что это утро — лишь первое в череде их утр. И что он никуда не денется, не исчезнет из ее жизни. Никогда.

Только вот знать наверняка это невозможно, никак. Не спросишь же прямо: «Я еще тебе не надоела? Ты меня не бросишь через пару месяцев?». Он сказал, что любит ее. Возможно, в пылу страсти. И потом, кто его знает, что это для него значит?

— Олег…

— Ммм?

— Я… мне домой надо.

— Конечно. Я отвезу.

— Не стоит.

— Стоит.

* * *

— Мы встретимся вечером?

От этого его вопроса стразу становится легче. Теплее.

— Ты хочешь?

— Конечно.

— Хорошо.

Их прощальный поцелуй привычно прерывает болеро. Олег что-то бормочет под нос, доставая телефон. Похоже — нецензурное. Женька не остается дожидаться, пока он поговорит по телефону. Все равно, все слова — сказаны, поцелуй — получен, и поэтому легко целует его в щеку и шепчет: «До вечера». И уходит. Но еще успевает услышать, как Олег произносит резко: «Надеюсь, у тебя что-то действительно важное?»

* * *

— Дим, надеюсь, ты шутишь?

— Нет.

— Почему я всегда крайний?!

— Олег, это твой договор. Ты знаешь про него больше, чем кто-либо. Даже больше чем я. Учитывая срочность вопроса, кроме тебя — некому.

— Я не могу.

— Что значит «не могу»? Тебя к батарее приковали, что ли?

— Дим, ты не представляешь…

— Представляю. И уверяю тебя — Женька никуда от тебя не денется. Мы с Дашей проследим, чтобы она не сбежала. И вообще, разлука чувствам на пользу. Крепче любить будет.

— Тихомиров! — Олег внезапно и совершенно неожиданно для Димки срывается на крик. — Я жил прекрасно без твоих мудрых советов!

— Олег! — если Дмитрий и удивлен реакцией Олега, то по голосу это не чувствуется. — Я мог бы тебе приказать. Но не буду этого делать. Я тебя прошу, Олег. Надо. Кроме тебя — некому.

— Димыч, — стонет Олег, — это нечестно.

— Я прошу тебя. Очень надо.

— Хорошо.

* * *

Она успела уже раздеться до белья, когда телефон зазвонил. Сочетание собственной полуобнаженности и самого факта, что звонит Олег, стало причиной того, что вместо «Алло» она кокетливо мурлыкнула в телефон: «Уже соскучился по мне, сладкий?». А потом только отвечала односложно: «Да», «Я понимаю», «Ничего страшного», «Да, созвонимся». И даже — не заплакала. А когда стояла под душем, то ведь никому не было дела, что некоторые капли на ее лице — солонее, чем остальные.

* * *

— Женя, привет!

— Привет!

— Как ты?

— Нормально, а ты?