— Алло?

— Я звоню по поводу Джонни Джордана. — Мужской голос — хриплый и резкий. Незнакомый.

— Что с ним?

— Вы его подружка? — Это слово было произнесено с таким презрением, что прозвучало как оскорбление.

— Кто говорит?

— У Джонни неприятности. Вам лучше приехать и его вытащить.

Во рту моментально пересохло.

— Какие неприятности? О чем вы?

— Неприятности такие, что если вы не подъедете и его не заберете, я не смогу помочь, когда ему голову в плечи вобьют. Comprene?[11]

— Пожалуйста, дайте мне с ним поговорить. Он с вами? — Голос мой дрожал.

— Он сейчас не в том состоянии, чтобы балакать, цыпочка. Нагрузился под завязку и налетел на чей-то кулак.

Неожиданный стук в стекло заставил меня подскочить, я даже уронила телефон. Нырнув за трубкой, еще о руль башкой приложилась. Скривившись, я распрямилась и пробормотала в трубку:

— Извините. Послушайте, что случилось?

На тротуаре так и клокотала Винни.

— Просто приезжайте, pronto, — сказал незнакомец. — Или ваш дружок обзаведется новыми шрамами. Тернпайк-лейн. Красная дверь сразу за кафе «У Оза». Спросите Джорджа, ясно?

— Да, кажется, я знаю, где это. Буду через двадцать минут, если пробки — чуть дольше.

Винни снова постучала в стекло. Я отмахнулась.

— Чем быстрей, тем лучше. — В голосе человека слышалось что-то странное. Паника. Он отключился.

Снова стук. Я раздраженно опустила стекло.

— Уймись, Вин. Я в дерьме по уши.

— Не смей вылетать за дверь, когда я с тобой разговариваю, Кэтрин!.. В каком еще дерьме?

Опять она всюду сует свой нос.

— Не знаю. Только что позвонил какой-то тип — даже не соображу, откуда у него номер. У Джонни проблемы. Этот парень говорит, он в полном отрубе. Кажется, напился и подрался. Я на Тернпайк-лейн, заберу его.

Винни покачала головой:

— Кэтрин, ради бога, не впутывайся. На одну ночь с меня хватит.

— А как я, по-твоему, должна поступить, Вин? Оставить его там, и пусть из него отбивную делают? А если бы это был Пол? Да ты бы туда пулей летела.

— Ну ладно, — смущенно буркнула Винни. — Едем вместе.

— Нет, Вин, это ни к чему…

— Я не собираюсь пускать тебя одну в хрен знает какие тернпайки. Открывай, я сажусь! И не спорь.


4.33 утра.

Мы ехали мимо станции «Финсбери-парк», по Севен-Систер-роуд, на Грин-дейнз. Мы — это Винни и я. В молчании катили мимо турецких пекарен, складов, магазинчиков с кебабами, обшарпанных пабов, зеленных лавок с пустыми контейнерами и старыми корзинами, выставленными на тротуар. Нырнули под мост, на котором белой краской было намалевано: «Добро пожаловать в Хэринджей». Голова ныла; там, где я приложилась об руль, набухала шишка. Дождь прекратился.

Тернпайк-лейн — какое неподходящее название. «Дорожная застава» — прелестно звучит, верно? Ожидаешь найти здесь крытые соломой коттеджи и журчащий ручеек — а на деле это отхожее место. Даже воздух отдавал грязью, когда мы вылезли из машины. Вокруг никого, только пара каких-то типов с поднятыми капюшонами болталась на углу, да в дверях лавчонки спала старуха — ее почти не было видно среди кучи хлама, в которой она свернулась. Я заперла кеб, от души надеясь, что типы в капюшонах на самом деле вовсе не такое ворье, каким кажутся. Тишину нарушали лишь отдаленные гудки автомобилей и воркование голубей, усевшихся рядком на подоконнике.

Кафе «У Оза» оказалось обычной облезлой грязной забегаловкой с замызганными занавесками; где-то в глубине мерцали огни игровых автоматов. Мы подошли к красной двери с облупившейся краской, и я позвонила. Мгновение спустя затрещал интерком. Мужской голос залопотал что-то на незнакомом языке — то ли турецком, то ли курдском.

— Мне нужен Джордж.

Послышалось жужжание, щелчок — и я, бросив взгляд на Винни, толкнула дверь. Винни выглядела испуганной и усталой.

— Спасибо, Вин.

Она пожала плечами:

— Да ладно. Давай с этим разберемся.


Электрическая лампочка освещала только вонючее крыльцо, и, когда входная дверь закрылась, мы очутились в непроглядной тьме. Я была напугана гораздо больше, чем хотела это показать, и с трудом подавляла желание вцепиться в руку Винни. Где-то наверху со скрипом отворилась дверь, и в прямоугольнике тусклого света обозначился силуэт какого-то амбала, привалившегося к косяку.

— Джордж? — позвала я.

— Не-а. Джорджа внутрь, — отозвался амбал с сильным турецким акцентом.

Пока мы поднимались, Винни дышала с присвистом. Только бы с ней все было в порядке — вряд ли она захватила с собой ингалятор. Амбал посторонился, и мы протиснулись в комнату.

В воздухе висела густая завеса дыма, в нос шибануло запахом пота и спиртного. Кругом грязь, некогда белые стены пожелтели; там, где прежде висели картины, остались только более светлые пятна. Слева располагалась кухня, буквально заваленная немытой посудой; худой плешивый человек склонился над плитой, прикуривая от конфорки.

— Джордж? — снова спросила я.

Он обернулся. Бледное лицо почему-то напомнило рожу того гада, который пытался поджечь мой кеб. Светлые глаза, тонкий рот. Он кивнул.

— А вы…

— Кэтрин. А это моя подруга Винни. Амбал закрыл за нами дверь и привалился к ней спиной, скрестив руки на груди. На нем была футболка с желтой ухмыляющейся харей. На его собственной харе улыбка отсутствовала.

— Где Джонни? — Мне не удалось скрыть дрожь в голосе.

Джордж махнул рукой.

Я обернулась. Пара драных кресел. Круглый стол, загроможденный переполненными пепельницами, бутылками из-под виски и разбросанными игральными картами. Три стула стоят, четвертый опрокинут. По дырявому красному ковру тоже раскиданы карты. Из-под стола торчат ноги Джонни. Я кинулась к нему. Джонни в полной отключке лежал на полу. С правой стороны его лицо превратилось в сплошной кровоподтек. Кровь запеклась возле носа, на изрезанных шрамами щеках, на воротнике заношенной белой рубашки.

— О господи… Джонни…

Я опустилась на колени, приподняла его голову, склонилась — и ощутила мощную волну перегара. Джонни негромко застонал.

— Так вот какой ты, великий Джонни Джордан, — процедила Винни.

Я ее проигнорировала.

— Что произошло?

— Джонни не умеет проигрывать, — сказал Джордж. Он стряхнул пепел прямо на ковер и направился к нам. — Мехмет увел Оза, чтобы тот прошвырнулся и поостыл, но они вот-вот вернутся. Лучше вам убрать этого придурка до их прихода. Эрдаль подсобит на лестнице.


Я держала ноги Джонни, а Эрдаль подхватил его под мышки. Винни прошла вперед, чтобы открыть нам дверь. Джонни оказался тяжелым, у меня чуть спина не сломалась, пока мы медленно спускались по ступенькам. Джордж смотрел нам вслед, стоя в дверях с сигаретой в руке. Когда мы уже были внизу, он крикнул:

— Как очухается — скажите, чтобы к завтрашнему вечеру бабки вернул наличкой.

— Сколько он должен? — спросила я.

— Три куска.

Только когда Эрдаль помог нам загрузить Джонни на заднее сиденье и я снова села за руль, страх навалился в полной мере. Ехали мы быстро, но у парка Финсбери пришлось притормозить, чтобы глотнуть свежего воздуха. Я опустилась на бордюр, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя; Винни вылезла из машины, подошла, присела рядом, обняла меня. Я слышала свистящий звук в ее груди. Как будто там паровой двигатель. Потом мы забрались обратно в машину.

— Как по-твоему, может, его в больницу надо? — спросила я, когда мы двинулись дальше.

— Просто уложи его в постель. Проспится — будет в норме.

— Ты думаешь?

— Ага.

Я перехватила в зеркале ее взгляд. Винни попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно. Голова Джонни упала ей на плечо, и на кремовом джемпере осталось пятнышко крови. Я задумалась — а что она скажет Полу?


Небо уже светлело у горизонта и больше не походило на вязкую массу, когда мы припарковались за ржавым белым фургоном. Выволакивая Джонни из машины и запихивая его в лифт, мы чуть копыта не откинули — здесь-то Эрдаля не было. Но все-таки управились. Пришлось поддерживать Джонни с обеих сторон. Я вспомнила, как мы с Моргуном перли в его квартиру Генри при нашей первой встрече. Винни не отпускал кашель, и я уже всерьез тревожилась за нее.

Когда мы наконец добрались до двери, Винни пришлось держать Джонни, прислонив его к стене, пока я разыскивала ключи у него в карманах.

— Господи, ну и помойка… — пробормотала Винни, принюхиваясь, когда мы все же очутились в квартире. Джонни мы полуположили, полууронили на кровать. Он застонал и пробормотал что-то похожее на «Кэйти…», но я не уверена.

— Выпить хочешь? — спросила я. — У него всегда есть что глотнуть — надо только поискать.

Винни помотала головой:

— Нет, спасибо. Я бы хотела вновь увидеть мужа и детей — если ты не откажешься подбросить меня к «Крокодилу».

— Не стану тебя упрекать. — Я покосилась на развалины, которые некогда носили имя Джонни. — Как думаешь, если мы оставим его одного, с ним все будет в порядке?

— Ясное дело.

Обычно так говорят «а пошел он». — Винни…

— Да знаю я.


Наезжать на меня Винни принялась по пути в «Крокодил».

— Так дальше продолжаться не может, Кэтрин. Ты теряешь и время, и силы. А он этого не стоит.

Я постаралась сдержаться: этой ночью Винни так помогла мне. Но это было нелегко.

— Ты его не знаешь, Вин.

— Мне незачем его знать. Я видела вполне достаточно.

Я смолчала, лелея надежду, что и Винни последует моему примеру. Даст бог, не разинет пасть, пока мы не доедем до «Крокодила», и я на нее собак не спущу. Некоторое время было тихо, но потом Винни завелась по новой:

— Пора тебе определяться — я не только о Джонни. Сама-то помнишь, как ныла на Рождество, что пришлось за один день сожрать пять обедов? А кто в феврале пять дней рождения отмечал? А летом кто гадал, с кем на отдых отправиться? Безумие, вот что это такое! Пошли ты этих недоделков, Кэт.

Все, с меня хватит.

— Послушай-ка… Вин… Ты все разложила по коробочкам и наклеила ярлыки. А Джонни — это гораздо больше, чем тот ярлык, который ты на него присобачила. И Джоэл. И Эми. И я.

Винни с шумом втянула в себя воздух:

— Я тебе это говорю только потому, что ты моя подруга. И я хочу видеть тебя счастливой. И не пытайся мне врать, что ты и так счастлива, — не верю. Я хочу увидеть, как ты влюбишься, выйдешь замуж, нарожаешь детей — это что, так плохо? Я хочу, чтобы ты устроила свою жизнь.

К моему несказанному облегчению, мы уже были у «Крокодила». За красным ТХ1 Винни нашлось свободное местечко, и я зарулила туда. Мне так не терпелось побыстрее спровадить Винни, что я даже вылезла из кеба и распахнула перед ней дверцу. Винни вышла; лицо у нее было не столько сердитое, сколько озабоченное.

— В любом случае, Вин, спасибо. За все. — Как мне хотелось вернуть ту близость, что возникла между нами там, у парка Финсбери, когда мы сидели, обнявшись. Но то мгновение ушло.

— Он может заплатить три тысячи? — Винни смотрела куда-то в сторону.

— Нет. У него всего сотен пять. По крайней мере, было сотен пять…

Винни вздохнула.

— И что он будет делать?

— Наверное, придется ему помочь. — Это дошло до меня только сейчас.

Винни зашагала прочь.

— Дура, — бросила она через плечо, открывая дверцу своего автомобиля. — Дура ты бедная.


— Катерина!

Он стоял на пороге, облаченный в зеленый халат; редеющие волосы торчали в разные стороны. Спал, наверное, когда консьерж сообщил о моем визите. Правда, вид у него был на удивление бодрый. И кажется, он слегка прибалдел от моего появления.

Я мечтала поскорей попасть в квартиру — подальше от лабиринта коридоров.

— А ты ждал кого-то другого?

— Нет… Нет, конечно. Просто я никого не ждал. Который час?

— Пять минут седьмого.

Пожалуйста, впусти меня, Крэйг. Не могу больше выносить этот безликий синий коридор с завываниями «Аббы»… Но вслух я ничего такого не сказала. Просто стояла и обливалась потом.

— Боже мой… — Он побрел в комнату. — Пять минут седьмого, в субботу. Это… противоестественно.

— Я рулила всю ночь. Так хотелось побыть с тобой… Пойдем в постель?


Что происходит с этим Моргуном? Второй раз за неделю разворачиваю тачку и дую к нему. Эта постель такая теплая, а комната такая умиротворяющая. Ничего общего с логовом Джонни. С Моргуном мне спокойно, — возможно, это глупо, если учесть, как мало я о нем знаю. С ним я готова нарушать собственные правила — впустила же я его, например, в свою захламленную хибару. Первый случай, когда я спала с кем-то в собственной постели.