— Keemach, Yo-oh-habt Pa-pi. Toquet.

Лоретта узнавала слова: Keemach, пойдем; Yo-oh-habt Pa-pi, Желтые Волосы; Toquet, это хорошо. Вспомнив слово «враг», Лоретта ответила:

— Я боюсь. Твои люди to-ho-ba-ka мне.

На щеке Девушки образовалась ямочка от улыбки. — Ка to-ho-ba-ka! — Она похлопала Лоретту по плечу. — Hites.

«Не враг! Друг». Лоретта улыбнулась в ответ, успокоившись, и пошла вслед за индейской женщиной к ближайшему вигваму. Может, она не будет здесь одинокой. Это было слабое утешение, но до возвращения Охотника ей приходилось с этим мириться.

Охотник остановил свою лошадь и смотрел на плоское бесконечное пространство вокруг. Насколько хватало взгляда простиралась короткая золотистая трава. Дом. Этим летом охота была удачнее к востоку, но, несмотря на это, Охотник скучал по Застолбленным Равнинам, особенно по надежной естественной крепости каньона Пало-Дюро. Здесь землей правили квохейди, и все, кто осмеливался вступать в их владения, даже свирепые команчеро, боялись их. Его люди никогда не чувствовали себя в безопасности, когда вынуждены были разбивать лагерь вблизи от поселений tosi tivo.

Он повернулся на своем жеребце, чтобы оглядеть группу воинов, сопровождавших его. Их лошади от усталости поникли головами. Люди ссутулились, усталость давила на их плечи. В эти несколько дней они не знали отдыха, и это начинало сказываться.

— Сантос где-то здесь, — сказал он Старику. — Лошадиный помет свежий, и трава темнее, так как потоптана. Они пасли здесь своих животных.

— Почему же ты остановился?

— Мы немного отдохнем.

Cha-na, Боров, остановил свою лошадь рядом с лошадью Старика. Он быстро осмотрел почву. Взгляд его темных глаз был проницательным и оценивающим.

— Зачем отдыхать сейчас? Мы почти настигли их.

— Еще одна ночь не делает большой разницы, — ответил Охотник. — Если возникнут трудности, мы встретим их отдохнувшими.

Старик фыркнул.

— Ты гнал всех, как сумасшедший, чтобы скорее добраться сюда, а теперь вдруг стал беспокоиться о нашем отдыхе? Я не боюсь нескольких команчеро. Я могу справиться с десятью в одиночку. Давай освободим девочку. Потом отдохнем.

Охотник с минуту смотрел на горизонт. Голос Лоретты нашептывал ему: «Даже во сне я вижу, что может случиться с ней, слышу, как она зовет меня. Я пытаюсь найти ее и не могу».

Охотник не понимал, почему поиски Эми стали важны для него, да он и не пытался анализировать свои чувства. Было ли его целью скрепить сделку с женщиной, которую он уже купил? Почему он должен платить дважды, чтобы обладать ею? Было ли ее счастье таким важным для него, что он готов рисковать своей жизнью и жизнями своих друзей, чтобы прогнать тень скорби из ее глаз? Ответов на эти вопросы не было.

Плохо то, что его друзья почувствовали его нетерпение. Они должно быть считают его boisa, зато, что он так беспокоится о ребенке tosi.

— Mea-dzo, поехали, — настаивал Боров.

Охотник сжал челюсти. Он не ошибся, когда попросил этих мужчин поехать с ним. Они были не только преданными друзьями, но они также не задавали никаких вопросов.

— Хорошо, мы будем продолжать, — согласился он. — Но по пути домой мы поедем медленнее.

Боров нахмурился.

— У нас может не оказаться выбора. Эта девочка может оказаться в очень плохом состоянии, проведя столько времени в компании Сантоса.

Сердце Охотника сжалось. Оставалось надеяться, что ребенок еще жив. Час спустя группа команчей взобралась на вершину холма, с которого открывался вид на лагерь Сантоса, расположенный вблизи подземного ручья. Три фургона, поставленные полукрутом с западной стороны, загораживали блеск лучей заходящего солнца.

Команчеро лежали вокруг в скудной тени. Исходившая от них вонь в сочетании с запахом от гниющей туши антилопы и свежего лошадиного помета доносилась ветерком. Неестественная тишина наступила, когда они заметили команчей. Один мужчина, который чесал у себя в промежности, застыл, прижав руку к паху. Другой держал у своих губ короткий окурок сигареты. Когда огонь достиг его пальцев, он закричал и замахал рукой. Этот внезапный звук привел остальных в движение. Они повскакивали на ноги, их голоса доносились через степь, когда они стали звать своего вожака.

Тридцать команчей с расправленными плечами, с каменным выражением лиц пустили своих лошадей шагом. Охотник не отрывал взгляда от третьего фургона справа от него. Что-то сине-белое висело на заднем колесе. Подъехав ближе, он разглядел, что это была девочка. Ее тонкие руки были привязаны к спицам, голова свисала на грудь. От ее синего платья осталась только потрепанная юбка. Белым была ее кожа и остатки миткалевой сорочки.

Сантос вышел им навстречу. Правая его рука была поднята ладонью вперед в приветствии. Охотник ехал на него с блестящими глазами, с мрачно сжатым ртом.

— Hi, hites, — выкрикнул Сантос, соединив свои указательные пальцы в знаке дружбы. На языке команчей он сказал: — Это хорошо, что ты пришел, мой друг, El Lobo. У меня есть много винтовок и патронов. И безделушки для ваших женщин.

Охотник не ответил знаком дружбы. Он увидел, как расширились глаза Сантоса при виде его разрисованного лица.

— Мы пришли не торговать. У тебя сестра моей Желтые Волосы.

Краска отхлынула с лица Сантоса.

— Сестра твоей женщины? Нет, не я. Я хороший друг El Lobo.

Руки Охотника, державшие поводья, сжались. Это звучало абсурдно, но он был так взволнован судьбой этой девочки, которой он даже не знал, что хотел убить Сантоса. Однако он приехал, чтобы увезти Эми невредимой, и должен сделать это в первую очередь.

— Я приехал за ней.

— Я клянусь могилой моей матери, El Lobo, я не имел никакого представления. Это ужасная ошибка.

Сантос отлично изображал раскаяние. Если бы не бледность его лица, Охотник мог поверить ему. Охотник соскочил со своего вороного. Он взглянул на Борова и Старика. Они знали, что он рассчитывает на их охрану со спины. Команчеро, которых было около двадцати, проявили должное уважение и расступились, давая Охотнику возможность пройти, когда он направился к третьему фургону. Его грудь сжалась, когда он подошел на такое расстояние, что смог ясно рассмотреть девочку.

Гнев. Он настиг его, как хорошо рассчитанный удар, от которого перехватило дыхание. Он сжал руки в кулаки и споткнулся, глотнул, подавляя гнев, поднимавшийся в горле. Это тот самый смелый ребенок, который не побоялся встать против него с винтовкой в руках? Ее тонкие белые руки были усеяны черными и синими пометками в тех местах, где жесткие пальцы впивались в ее тело. Ее сорочка была разорвана, обнажая грудь, и сквозь спутанные золотистые волосы виднелись маленькие груди, распухшие и покрасневшие. Ее потрепанная юбка была высоко задрана, и он увидел, что молочного цвета кожа с внутренней стороны бедер была покрыта запекшейся кровью и засохшей спермой.

Охотник опустился на одно колено, носок его мокасина почти касался ее босой ноги. По отпечаткам в пыли он видел, что другие мужчины тоже становились здесь на колени. Много раз, судя по следам на земле.

— Эй-мии? — Она не шевельнулась. Охотник коснулся рукой ее волос, так похожих на волосы его женщины. — Эй-мии, ты будешь просыпаться. Я пришел, чтобы забрать тебя.

С резкостью, удивившей его, она подняла голову. Ее большие глаза наполнились ужасом. Охотник смотрел в их голубую бездну в поисках признаков разума. Он не нашел их. Она взглянула на него один раз, а затем начала хныкать, борясь с веревкой, которой была привязана к колесу. Двухдюймовые полосы окровавленной плоти опоясывали оба ее запястья. Было ясно, что она не первый раз, приходя в себя, видела перед собой мужчину.

— Эй-мии, — прошептал он, пытаясь успокоить ее. — Toquet, это хорошо.

Он начал отвязывать одну из ее рук, но ее крики, пронзительные и короткие, перемежавшиеся коротким и частым дыханием, остановили его. Она прижалась к колесу фургона, упираясь пятками в землю, чтобы как можно дальше отодвинуться от него. Он понял, что она неправильно истолковала его намерения и видит в нем очередного насильника или убийцу, или того и другого.

Охотник отступил назад и поднял обе руки с тем, чтобы она могла увидеть, что у него нет никакого оружия. Она дикими глазами озиралась вокруг, как бы ища помощи. Глаза ее наполнились слезами. Когда она снова посмотрела на него, это был взгляд, полный отчаяния.

Охотник продолжал держать руки поднятыми вверх.

— Лоу-реетта послала меня. Найти тебя. Лоу-реет-та, твоя сестра, которая любит тебя.

На мгновение взгляд ее бегающих глаз остановился на нем.

— Лоретта? Охотник кивнул.

— Смотри на меня. Ты помнишь лицо этого индейца?

Она смотрела на него, и на какую-то минуту ему показалось, что она готова довериться ему. Очень медленно он протянул к ней руки, чтобы развязать ее. Но стоило ему пошевелиться, как паника снова охватила ее, и она стала метаться и кричать.

Охотник знал, что ему надо торопиться. Чем скорее он увезет отсюда девочку, тем надежнее будет ее безопасность. Его люди не могли двинуться, но в отношении беспокойных команчеро дела обстояли иначе. Если бы они почувствовали, что люди Охотника хотят расправиться с ними за содеянное, они могли отбросить всякую осторожность и начать стрелять.

Вытащив свой нож, что еще больше напугало Эми, Охотник быстро перерезал веревки, удерживавшие ее запястья. Она упала на землю и свернулась в клубок, подогнув колени к груди и нагнув голову. Когда он коснулся ее, она дернулась и застонала.

Охотнику пришлось оторвать ее колени от груди, чтобы поднять. Она не сопротивлялась, только дрожала, когда он поднял ее с земли. Голова опустилась ему на плечо. Когда он посмотрел в ее маленькое лицо, сердце у него сжалось. Ее лицо было как отражение в воде лица Лоретты. Те же самые мелкие черты лица и чувственный рот. Те же волосы. Те же глаза, подобные большим пятнам летнего неба.

Охотник пошел прямо к своей лошади, не глядя ни направо, ни налево, ощущая на себе взгляды столпившихся вокруг команчеро. Мягко, насколько это было возможно, он посадил Эми на спину жеребца и сел позади нее. Она застонала и вцепилась руками в холку лошади. Как можно осторожнее он помог ей сесть поперек, поддерживая ее спину согнутой рукой.

Сантос снова выступил вперед.

— El Lobo, даю тебе слово, что я не знал, что эта женщина близка твоему сердцу. Я никогда не позволил бы им дотронуться до нее.

— Женщина? — прошипел Охотник.

Сантос пожал плечом, его глаза беспокойно бегали.

— Она не первая девчонка, которую объезжают. Ты сам делал это много раз.

— Я делаю войну с мужчинами.

Сантос оглядел всю группу команчей прежде, чем ответил.

— Это не относится ко всем вам.

— Этот индеец оставляет одну пару следов, — сказал Охотник негромко. — Остальные идут своим путем.

Устремив взгляд на девочку, Сантос перешел на английский.

— Я не хотел причинить тебе вреда, малинькая mu-chacha. — Обращаясь к Охотнику, он сказал: — Я твой хороший друг, El Lobo. Это правда, я говорю.

Фыркнув с отвращением, Охотник повернул лошадь и поехал прочь. Его люди сомкнули ряды позади него, чтобы прикрыть со спины. Эми лежала на коленях Охотника, скрестив на груди руки, зажмурив глаза и стуча зубами. Охотник осмотрел ее тело. У нее были две глубоких раны на ногах, которые следовало прочистить. Он надеялся, что это самое худшее, что внутренности у нее не порваны, как это было у Ивы.

Он Обещал своей Голубые Глаза, что привезет ей ребенка. Ему не хотелось привезти труп.

Часом позже, после того, как команчи остановились и разбили лагерь в овраге, Охотнику все еще не были ясны масштабы повреждений, причиненных Эми. Каждый раз, когда он пытался прикоснуться к ней, она впадала в безумие. Теперь она лежала, сжавшись в комок, на боку, подтянув к груди колени, прикрывая голову руками, а он сидел рядом.

Воспоминания нахлынули на него, воспоминания об Эми, вышедшей в одиночку навстречу армии воинов с винтовкой больше ее самой, прижатой к плечу. Эми, кусающейся и взбрыкивающей, когда Быстрая Антилопа попытался удержать ее на своей лошади. Сердце индейца. Такой дух, как у нее, нелегко было сломить. Какие страдания ей пришлось вынести, чтобы дойти до такого состояния.

Охотнику не хотелось снова применять к ней силу. Надо было обработать ее раны, и быстро, но некоторые из них доходили до костей. Нужна была доброта и женские руки.

А женщин не было в пределах сотен миль.

Охотник обратился к Старику и попросил его вместе с другими отъехать на некоторое расстояние, чтобы уменьшить степень неудобств, переживаемых Эми. Через несколько минут, когда все вокруг стихло и они остались вдвоем, Охотник сел рядом с нею, скрестил ноги в лодыжках.

Стараясь не нажимать, он взял ее за плечо. Она отпрянула от него и начала всхлипывать. Он продолжал держать ее за плечо, зная, что раньше или позже она должна примириться с его прикосновением, и тогда он сможет установить характер всех причиненных ей повреждений. Ее плач напомнил ему Иву, возвращал мысли к событиям, о которых лучше забыть. Единственное, что вспоминалось ему ярче всего о той далекой ночи, — страх его умиравшей жены. Она прильнула к нему в страхе перед темнотой, окружавшей их, впадая в панику, когда кто-нибудь помимо него приближался к ним.