Жюльетта Бенцони - Талисман отчаянных

Но ее ожидало еще одно испытание, и маркиза перенесла его с кротостью, достойной ангела.

– Извините меня, но я не люблю чай, – сообщила девушка в ответ.

«А сразу вы не могли мне об этом сказать?» – подумала про себя маркиза, но не сочла нужным огорчать упреком бедняжку, которая оказалась ее единомышленницей.

– А шоколад вы любите? – спросила маркиза.

– Очень, – вздохнула пострадавшая.

Не прошло и десяти минут, как все было улажено. Чудесный розовый фарфор заменили не менее чудесным синим севрским, небольшие чашки – гораздо более вместительными, а чайник с чаем – сосудом с дымящимся шоколадом. Маркиза со вздохом облегчения принялась намазывать маслом тартинки, искусно резать пирог с миндалем и слойку с ванильным кремом. Несколько минут обе молча наслаждались шоколадом с пирожными. Мари, пропустившая обед, отдала должное сладостям, на которые так падко детство, столь недалекое от этой юной девушки.

Покончив с едой, госпожа де Соммьер поправила подушки, смахнула крошки с простыни и одеяла и поставила свое кресло так, чтобы хорошенько видеть уютно свернувшуюся Мари. Мари слегка потянулась, давая понять, что готова задремать. Маркиза поняла, что промедление смерти подобно. И пошла в наступление, постаравшись смягчить атаку лаской.

– А теперь почему бы нам не поговорить без утаек, милая Мари?

– О чем?

– О вашем будущем, детка. Будущем, которое ждет вас за стенами этой комнаты.

– Да, я понимаю, мне не позволят здесь долго оставаться!

– Несколько дней вам обеспечены. И вы даже себе не представляете, сколько блага могут принести эти несколько дней, если их использовать разумно.

– Вы так думаете?

– Конечно, иначе меня бы здесь не было. Давайте поговорим о вас и вашем замужестве, в котором, похоже, и заключается причина ваших несчастий, намеренных и непреднамеренных. Начнем с того, что все жители городка и – мы тут не исключение – разделились на две партии. Одни уверены, что предстоящий брак вас более чем устраивает из-за… Скажем, из-за удивительного успеха, которым пользуется барон Карл-Август фон Хагенталь у прекрасного пола, несмотря на свой возраст.

– Я не понимаю, чем барон может нравиться. Во-первых, он вдвое старше меня, а во-вторых, занят исключительно собой, и это меня удручает.

– Могу вас понять. Кое-что мы прояснили. Пойдемте дальше. Вторая половина античного хора поет о вашей склонности к сыну барона, Гуго, и я охотно признаюсь, что присоединилась к ней. Сын – не отец, по возрасту он к вам гораздо ближе, привлекает к себе некой загадочностью и пользуется расположением людей как в городе, так и в деревне. Мне трудно понять, почему ваш отец остановил свой выбор на отце. Сын – романтический герой в полном смысле этого слова, и мне кажется вполне естественным, что молодая девушка превратила его в принца своей мечты.

– Да, какое-то время я мечтала о Гуго, но совсем недолго. Понимаете, у него очень странная манера разговаривать, он всегда смотрит куда-то поверх твоей головы. И у меня возникло ощущение, что мы для него не существуем.

Маркиза сдержала улыбку. Девчушка, которую все привыкли считать недалекой глупышкой, на деле куда умнее, чем кажется.

– Но если вам не нравится ни тот ни другой, а ваше сердце тем не менее не свободно, значит, совершенно очевидно, что есть кто-то третий…

– Да, конечно.

Мари взяла слойку и с нескрываемым удовольствием принялась ее есть. Госпожа де Соммьер взглянула на нее и не стала мешать ее удовольствию. Налила себе еще немного шоколада, нашла его слишком остывшим и слишком сладким и пожалела про себя, что рядом нет «мальчиков» и не у кого попросить сигарету. Мари наконец съела слойку, и маркиза, вздохнув, снова заговорила:

– Видит бог, я бы очень хотела помочь вам, милая девочка, но, к сожалению, знакома в ваших краях только с супрефектом, с капитаном Вердо и нашим дорогим общим другом и хозяином, а эти люди вряд ли могут оказать вам необходимую помощь. Мадемуазель Клотильда, наверное, будет для вас гораздо полезнее. Именно в расчете на нее вы и выбрали для своего приключения с велосипедом ворота этого дома. Или героем вашей мечты стал ее брат? Хотя лично я об этом бы и не подумала.

В ответ послышался смущенный смешок, и маркиза взглянула на девушку с немалым удивлением.

– Неужели он? – произнесла она шепотом.

– Нет, нет, – покачала головой Мари, но вид у нее был по-прежнему смущенный, и она принялась подбирать вилочкой с тарелки крошки от пирожного, потом кашлянула и сказала:

– Признаюсь, я не случайно выбрала этот красивый уютный дом.

– Вы открыли свою тайну Клотильде?

– Ннет… Не получилось. Мне бы хотелось поговорить о ней с вами, мадам. Вы ободрили меня, сказав, что хотели бы мне помочь, и я не могу не воспользоваться счастливым случаем. Вы знаете того, о ком я думаю, лучше всех других! Он же ваш родственник, – прошептала Мари совсем тихо.

«Господь милосердный! – взмолилась про себя тетя Амели. – Только этого нам не хватало! Альдо! И сколько неприятностей может из этого воспоследовать! Необходимо сразу же что-то предпринять и все объяснить этой бедняжке!»

Маркиза хорошенько откашлялась и заговорила:

– Мне трудно в это поверить. Вы даже не знакомы. На праздник, единственный, собственно, вечер, где могло бы зародиться ваше чувство, вы не попали…

– Да, это так. Но Понтарлье совсем небольшой городок, и я часто видела его, когда он меня даже не замечал, и я поняла, что люблю его, – призналась Мари с обезоруживающим простодушием.

– Господи, Боже мой! Я думаю, вы понимаете, что тут я никак не могу вам помочь! И я уверена, вам известно, что он женат, что у него дети и он…

– Нет! Нет! – вскричала Мари. – Вы ошиблись! Я совсем не имела в виду князя Морозини, хотя он красавец с безупречными манерами. Он произвел на меня большое впечатление, но он так плохо обошелся с нами, когда мы пришли на праздник…

– Так значит, не князь? Но тогда…

– «Не он, так, значит, брат его», – с улыбкой произнесла Мари, которая, как видно, учила в школе басню Лафонтена про ягненка. – Только никому не говорите, сохраните мою тайну. Сначала мне нужно покончить с нелепой помолвкой. Или вы считаете, что лучше ему уже все сказать?

– Кому? – переспросила госпожа де Соммьер, чувствуя, что почва уходит из-под ее ног.

– Ему! Моему герою, необыкновенному человеку. Он уже не юноша, и вряд ли может предположить, что такая молодая девушка, как я, может его полюбить. Вы ведь понимаете меня, мадам?

– Я? Целиком и полностью.

Маркиза судорожно пыталась сообразить, что может воспоследовать из этой неожиданной новости. Ее не слишком удивило, что Адальбер тронул девичье сердце, но ситуация усложнялась на глазах. Жители городка твердо усвоили, что сердце и руку прелестной Мари оспаривали друг у друга отец и сын. Отец победил. Конфликт уладился. Вскоре возникнет новый скандал: разрыв помолвки накануне свадьбы. И если станет известно, что виной всему чужак-парижанин… Холодные мурашки побежали по спине маркизы.

Мари настойчиво повторила:

– Но ведь вы никому не скажете о моем секрете, правда, мадам?

– Не могу ничего обещать. А что вы собираетесь делать ввиду предстоящей свадьбы?

Мари насупила брови:

– Постараюсь как можно дольше остаться здесь. Тот, кого я люблю…

– Называйте его Адальбер, так будет гораздо короче.

– Да, конечно. У него такое чудесное имя. Адальбер, – начала она и покраснела до корней волос, – не представляет себе моих чувств, и, возможно, было бы лучше сообщить ему о них, чтобы мы могли настроить наши сердца в унисон и рука об руку противостоять гневу моего отца. Но отец быстро успокоится, поскольку речь идет о знаменитом ученом. А вот Карл-Август… Его гнев, его озлобление… Я не хочу, чтобы все привело к чему-то опасному, к дуэли, например.

Безапелляционные рассуждения юной девы о будущей жизни с Адальбером на несколько минут погрузили маркизу в ступор: Мари говорила об этом без тени сомнения, как о деле решенном. Тете Амели очень хотелось отвесить ей пару отрезвляющих оплеух, чтобы голова бедняжки встала на место, но, разумеется, она не сделала ничего подобного, наоборот, попробовала ей подыграть.

– Мне кажется, кроме ваших сердечных чувств у вашего героя тоже есть чувства, – начала мадам де Соммьер. – Простите за вмешательство, но вы не думаете, что начать нужно с выяснения, как отнесется к вашему признанию заинтересованное лицо.

– Он будет приятно удивлен, – без тени сомнения заявила милая девушка. – Я молода, а он уже в зрелом возрасте. К тому же я хороша собой, разве нет? Во всяком случае, все так говорят.

И Мари с явным удовольствием полюбовалась своей ручкой, на которой сияло кольцо с сапфиром – знак ее обручения.

Госпожа де Соммьер не смогла удержаться от язвительности:

– Спору нет, именно так и думает человек, который надел вам на палец это колечко. Но прежде, чем думать о новом замужестве…

– А как вы думаете, Адальбер, узнав о моих чувствах, сразу предложит мне быть его женой?

– Ничего не могу сказать вам на этот счет. Адальбер мне близок и дорог так же, как и мой племянник, Морозини, но я ничего не знаю о его сердечной жизни. Но позвольте мне высказать мою мысль до конца. Я считаю, что вам нужно избавиться от нежеланного для вас брака вне зависимости от надежд на следующий, который весьма и весьма проблематичен. Адальбер – закоренелый холостяк.

– Именно такие мужчины становятся самыми лучшими мужьями!

Отнюдь не ангельскому терпению маркизы пришел конец.

– Вы будете меня слушать или нет?

– Ну… да, конечно!

– Прекрасно! Отложите в сторону ваши прекрасные мечты и ни во что не вмешивайтесь. Я и мои родственники приехали сюда по важному делу, и свадебные фанфары нам совершенно не ко времени, потому что речь идет о жизни и смерти. Ничего пока не предпринимайте и не открывайте своих тайн до тех пор, пока наше дело не завершится. Лечитесь и сохраняйте душевное спокойствие.

В дверь осторожно постучались, и в комнату заглянула горничная.

– Господа вернулись, – сообщила она, – и спрашивают, не соблаговолит ли госпожа маркиза прийти к ним в библиотеку.

– Сейчас спущусь, – пообещала маркиза и, повернувшись к Мари, сказала: – Отдыхайте, дорогая, и постарайтесь забыть о своих неприятностях. Хотя бы ненадолго.

Госпожа де Соммьер вышла, осторожно закрыла за собой дверь и глубоко вздохнула один раз, второй и третий. Немного успокоившись, она направилась к лестнице, в низу которой ее ждал обеспокоенный Альдо.

– Идемте, – сказал он, подавая ей руку. – Вы нам очень нужны.

– Сегодня я нужна всем, – улыбнулась маркиза. – Похоже, сегодня мой день.

Она говорила с оживлением, но чувствовала себя скорее подавленной, и это неприятное чувство еще более усилилось, когда она вошла в просторную комнату, заставленную книжными шкафами, и взглянула на Лотаря, сидящего у письменного стола, а потом на Адальбера, который расхаживал по ковру туда и обратно.

– Что случилась? – спросила маркиза, стараясь всеми силами сохранить спокойствие, но, предчувствуя, что ее ждут какие-то очень неприятные новости.

Альдо усадил ее в большое старинное кресло, взял из рук Лотаря письмо и передал ей. Сердце маркизы сжалось, она не воспользовалась любимым лорнетом с изумрудами, а потрудилась достать очки. И стала читать отпечатанное на машинке анонимное письмо.

«Предвыборная кампания неуместна. Та, которую вы ищете, жива и здорова, но по-прежнему в моей власти, что, разумеется, не будет длиться вечно. Она будет вам возвращена, но не за жалкую сумму в двадцать тысяч франков, а…

Скажем за некоторую долю тех таинственных сокровищ, которые, по слухам, находятся в монастыре Одиноких. У вас есть три дня на размышления. В случае отказа я могу потребовать у вас и голубой бриллиант из талисмана Карла, для чего вам потребуется куда больше времени, а моя заложница оплатит собственной жизнью каждый лишний день ожидания. Условия передачи будут оговорены особо. Мои наилучшие вам пожелания».

Ни угрожающие, ни многообещающие объявления не привели ни к каким результатам. Расклеенные афиши, обещающие вознаграждение, исчезли так же быстро, как и первые, оставив у хозяев и гостей Водре-Шомар чувство разочарования и тревоги.

В голову приходило два заключения. Но какое из них верное? Беглянки могло уже не быть в живых. Об этом никто не хотел даже и думать. Она могла находиться совсем в других краях. Тогда где именно?

Письмо, которое прочитала маркиза, было полезно хотя бы тем, что развеивало первое, самое страшное предположение. Хотя и не до конца. Разве можно быть уверенными в правдивости злодеев?

Оставалось второе. Но Франция так велика. А если прибавить еще и Швейцарию, которая сразу приходила на ум, и Австрию, откуда был родом предполагаемый похититель, и Бельгию, где он часто бывал, и Голландию. Да и вообще всю Европу… Предъявленные требования были невероятными, если не сказать, безумными, значит, и самые невероятные предположения тоже могли оказаться реальностью…