– В его возрасте так и должно быть. Меня бы удивило, если бы он был одинок и заброшен. Я уверена, что в любви он неподражаем. Но это меня не пугает. Я знаю, чего я хочу. Восемнадцать лет, красивое личико, идеальная фигура, невинное сердце, которое еще не любило всерьез, – все это достоинства, и немалые!

Маркиза подумала, что милая крошка от скромности не умрет, и продолжала с большей твердостью:

– Не могу поспорить, но при этом…

– А что тут спорить? Посмотрите на Карла-Августа, тоже сердцеед каких мало, а между тем спит и видит, как бы на мне жениться. И тотчас же сюда прикатила его любовница. Думаю, решила со мной посоперничать.

– Любовница? К Карлу-Августу?

– Ну да, я видела ее несколько дней назад. Перекрасила волосы, одеваться стала элегантнее, но я ее сразу узнала. Она уже не похожа на сухопарую англичанку, искуснее подкрашена, туалет со вкусом, но я хороший физиономист. Узнаю любого, в каком угодно платье, если видела этого человека хоть раз.

– Вы уверены?

– Абсолютно. И знаю, что она поменяла не только цвет волос, но и фамилию.

– А вы даже знаете, как ее звали?

– Конечно знаю. Анжела Фелпс. Она была гувернанткой у внучки госпожи де Гранльё.

– И где вы ее видели? Неподалеку от замка?

– Нет, неподалеку отсюда. На берегу ручья, в лесу возле форта Жу. Она там сидела и что-то там рисовала. А на дороге стоял автомобиль. Так что, видите сами, у меня есть все основания отказаться выходить замуж за этого… этого…

Мари не могла найти подходящего слова.

Маркиза высказала опасение, что утомила девушку. Она постаралась устроить девушку поудобнее, взбила подушки, поправила одеяло и посоветовала немного поспать, чтобы к ужину спуститься вниз.

– И он увидит меня в таком виде? Ни за что на свете, мадам! Я выйду из этой комнаты, только когда заживут мои раны!

– Боюсь, что произойдет это не так скоро, а еще больше опасаюсь, что терпению вашего папеньки придет конец. Он не без труда согласился вас нам доверить всего на «несколько дней».

– Посмотрим, что для отца значит «несколько», – вполне логично заключила Мари.

Маркиза решила прервать разговор. Поговорить можно будет, когда де Режий придет забирать свою дочь с жандармами или с какими-то иными представителями закона, а пока все тихо и мирно. Сейчас тете Амели не терпелось спуститься вниз и поделиться новостью, которую она узнала от болящей.

Но как часто случается в подобных случаях, внизу она никого не обнаружила. Лотарь отправился к одному из своих арендаторов. «Мальчики», как называла их маркиза, поехали в жандармерию, чтобы выяснить у Вердо, как безболезненно справиться с ситуацией, в которую их поставила Мари. Клотильда заложила экипаж и отправилась в Понтарлье за покупками.

Маркиза уже совсем было решилась пойти и поговорить с аббатом Турпеном, но тут как раз вернулись весьма озабоченные «мальчики». Она буквально кинулась к ним и, не желая говорить ни слова до тех пор, пока они находятся в доме. Маркиза увлекла их к озеру на прогулку под предлогом, что в такой погожий день грешно сидеть в духоте.

– И на озере нас никто не услышит, – добавила она.

Заинтригованные «мальчики» охотно последовали за тетушкой Амели и уселись рядом на скамейку, которая была объявлена конечным пунктом прогулки.

– Похоже, вы узнали что-то интересное, – начал Адальбер, пока Альдо закуривал сигарету.

– Думаю, что да. Юная Мари, конечно, не изобретет пороху, но у нее зоркий глаз. Кроме причины, которая заставила ее покинуть отцовский дом и о которой она уже нам рассказала, появилась еще одна: именно по этой причине она не хочет выходить замуж за Карла-Августа. Сюда приехала его любовница.

– Какая еще любовница? – осведомился Адальбер. – Мы знаем двух, которые уже перешли в мир иной. Откуда взялась третья?

– Это гувернатка-англичанка маленькой внучки госпожи де Гранльё, мисс Фелпс.

– Так значит, и она тоже?

– А каким образом Мари могла ее видеть, если она приехала в Гранльё?

– Она видела ее не в замке, а неподалеку отсюда, в лесу, на берегу ручья, она писала картину. Она изменила…

– Что?! Что вы сказали?! – подскочил Альдо, бросив в сторону сигарету, не сделав и затяжки.

– Мне кажется, в моих словах нет загадок. Но я не думала, что они тебя так взволнуют.

– Куда больше, чем вы можете себе представить. Как выглядит эта женщина?

– Мари не описывала мне ее. Если хочешь узнать больше, расспроси сам.

– Думаю, с расспросами лучше справится Адальбер, ведь она в него влюблена.

– Ошибаешься. Именно потому, что Мари влюблена, она может вообразить, что его интересует эта женщина, тем более если она хороша собой, и тогда захлопнется как ракушка.

– Вы совершенно правы, тетя Амели, – подхватил Адальбер со вздохом облегчения. – И насколько я вас понял, Мари не хочет показываться мне с царапинами. Так что у тебя, Альдо, гораздо больше шансов узнать подробности о мисс Фелпс. А поскольку с интересующей персоной ты знаком гораздо лучше, вы с Мари легко найдете общий язык.

Маркиза не могла удержаться от смеха.

– Я сказал что-то смешное?

– Да, невольно. Ты, Альдо, тоже произвел на Мари большое впечатление, она считает, что ты красивее Адальбера, но Адальбер умнее тебя.

Адальбер согнулся пополам от смеха, в то время как Альдо сердито на него покосился. Вернувшаяся из Понтарлье Клотильда спустилась к озеру и как раз застала минуту веселья.

– Чудесно! – обрадовалась она. – Кто бы мог подумать, что у вас такое прекрасное настроение!

– Чистая случайность, – объяснила маркиза. – Порадовала ваша подопечная. Сейчас мы вам все расскажем. Кстати, вот и разрешение нашего затруднения. А мы-то ломали голову! Клотильда! Вы ведь видели не раз гувернантку-англичанку маленькой Гвендолен де Гранльё?

– Мисс Фелпс? Конечно! А почему вы о ней вспомнили?

– Как она выглядела?

– Ну-у… Как английская гувернантка: в строгом костюме, волосы светлые, всегда гладко зачесаны назад, никогда не подкрашивалась, в очках. Но совсем не цербер, девочка ее любила. И вообще она была скорее хорошенькая.

Маркиза в нескольких словах пересказала Клотильде все, что сказала ей Мари.

Альдо невольно подумал, что им, скорее, нарисовали портрет Лизы, когда она работала у него секретаршей, только со светлыми волосами, и задал следующий вопрос:

– А какого цвета у нее глаза? Или из-за очков трудно было разобрать?

– Нет, что вы! Серо-голубые, изменчивые, как облака перед грозой. Однажды я видела ее без очков – они у нее упали – и залюбовалась: чудесные глаза! Редкостного цвета!

Альдо насупился. Чудесные изменчивые глаза он видел совсем недавно, и они его взволновали, напомнив Полину Белмон, единственную женщину, которая заставила биться его сердце – и возможно, слишком сильно – с тех пор, как он женился на Лизе. Желая скрыть нахлынувшие на него чувства от зоркого взора тетушки Амели, он торопливо задал следующий вопрос:

– Мари видела, что рисовала эта женщина?

– Я ее не спрашивала, но не думаю, что ей была интересна ее живопись. Она же не подходила к ней близко. Она обиделась, рассердилась и вряд ли захотела вступать в беседу.

– А где именно она ее видела?

– Думаю, неподалеку, но приехала эта дама издалека. Мари видела стоящий под деревьями автомобиль.

– Какого цвета? Какой марки?

– Ты замучил меня, Альдо, – пожаловалась маркиза. – Пойди и спроси ее сам, но не думаю, что Мари разбирается в марках автомобилей.

– Конечно, не разбирается, – засмеялась Клотильда. – Но мы ничем не рискуем, если спросим. Честно говоря, я вообще не думала, что Мари способна на какие-то наблюдения. Но, похоже, дорогая маркиза, вы в самом деле сумели завоевать ее доверие.

– И что же?

– И она охотно сообщит вам то, что вы хотели бы узнать, – заключила Клотильда с улыбкой, на которую маркиза не могла не ответить. – Она не поймет, если вопросы будет задавать кто-то еще…

– Пойдемте к ней вместе, – предложила маркиза Клотильде. – Мари вас любит, и вы поймете гораздо лучше, где именно они встретились.

Они поднялись наверх и очень скоро вернулись.

Клотильда действительно прекрасно знала, где произошла встреча – совсем недалеко, в живописнейшем уголке: ручей падает каскадами среди скал, а вокруг растут столетние деревья. И еще один подарок: на автомобиле был парижский номер.

– Великолепно! – восхитился Адальбер. – Пусть ваша Мари не семи пядей во лбу, но все видит и замечает, а это дано не каждому.

– Вы даже представить себе не можете, до какой степени умеет! Признаюсь, я в себя не могу прийти от удивления! Она сумела запомнить номер. Вот он, – объявила Клотильда, протягивая листок из блокнота Альдо.

– Я начинаю думать, не играет ли она роль? Считаться недалекой глупышкой порой очень выгодно. Они для окружающих пустое место, и те не стесняются в разговорах.

– В общем-то никто не считает ее совсем уж дурочкой. Но если она стала разыгрывать такую невыгодную роль, то по какой причине? Как вы это объясните?

– Может быть, как раз потому, что боится. Впрочем, она и не скрывает своего страха. Ограниченные люди часто бывают страшно упрямыми. Думаю, она сумеет избавиться от нежеланного замужества. Уверена, Мари скажет «нет» господину мэру, если дело дойдет до мэрии, и это избавит ее от необходимости предстать перед алтарем. Возвращение мисс Фелпс, наверное, повергло ее в своего рода безумие, и она врезалась в столб у ваших ворот. Мадемуазель Клотильда, мы немедленно передадим этот номер комиссару Ланглуа, если вы позволите позвонить в Париж.

– Вам не надо спрашивать разрешения, Альдо!

Через несколько минут Альдо сообщил номер автомобиля инспектору, присовокупив необходимые объяснения.

– Сейчас заглянем в картотеку, – пообещал Ланглуа. – Дело минутное, подождите.

И действительно, через несколько минут Ланглуа сообщил, что автомобиль зарегистрирован на имя Элены Мареску, улица Ламарк, 12, Париж, 18-й округ.

– Полагаю, вы хотите знать больше, – осведомился полицейский.

– Да, хотелось бы. Мари де Режий уверена, что эта женщина играла роль гувернантки-англичанки маленькой Гранльё, но поскольку сама Мари не светоч мысли…

– Я все понял. Постараюсь внести ясность.

Альдо положил трубку, и в библиотеке воцарилось молчание. Каждый погрузился в свои мысли. Первым заговорил Адальбер.

– Сколько времени отвел нам этот мерзавец?

– Три дня, – отозвался Лотарь. – Завтра вечером я еду в монастырь.

– Именно об этом я и хочу поговорить. Мне очень тяжело, что выкупом за Мари-Анжелин назначено сокровище, столь дорогое вашему сердцу и сердцу ваших товарищей. Это страшная несправедливость. Наша План-Крепен мало что для вас значит.

– Она стала нашим другом и дорога нам, – ответила Клотильда, взяв под руку госпожу де Соммьер, и та в благодарность погладила ее плечо.

– Ваша родственница тут ни при чем, как вы этого не понимаете? – заволновался ее брат. – Она только орудие, предлог, потому что в нашем сообществе появился предатель! Не стань заложницей ваша кузина, он нашел бы другое средство шантажа. Похитил бы мою сестру. Не знаю, что еще бы он придумал!

– Скорее всего, вы правы.

– Я прав на двести процентов.

– Но кроме неведомого Иуды, как отнесутся остальные члены вашего сообщества к требованию пожертвовать смыслом всего их существования? Лишившись сокровища, подземная часовня сразу перестанет быть воплощением их мечты об ордене Золотого руна. И для вас, я думаю, тоже. Они могут и не согласиться на такую жертву.

– Если среди нас есть предатель, то, считайте, сокровища у нас уже нет. В любую ночь Иуда может прийти вместе с сообщниками Хагенталя и забрать его. С монахами, которые его берегут, они расправятся без труда. Нам не нужны новые потоки крови, их во Франш-Конте пролилось уже достаточно. Не важно, что мы носим костюмы-тройки, свитера и охотничьи куртки, а раньше носили латы и кольчуги – человек не изменился. Даже если он несговорчив в мелочах, он будет защищать до последней капли крови то, что любит, то, во что верит, или то, что ему принадлежит. Так ведется испокон веков.

– Но объединяет людей другое, – сказал Адальбер.

– Что же?

– Доверие. Вам люди доверяют. Недаром так много гостей собралось под вашей крышей в день трехсотлетия. Недаром вы не позволили переступить порог вашего дома Карлу-Августу… Благодаря вашей дружбе и к нам отнеслись по-дружески… Но теперь…

– Если совершено предательство, предатель может быть не один. И я передумал: завтра мы поедем в часовню вместе с вами, – твердо заявил Альдо.

– Мне трудно поверить, что и один-то есть. Там каждый – мой верный друг.

Голос Лотаря дрогнул, и парижане почувствовали, что горло у него от волнения перехватило.

Адальбер вздохнул:

– Да-а, тяжкая проблема. И вы ни в ком не усомнились? За каждого готовы поручиться головой?