Когда после бессовестного, по мнению Лиз, промедления Лоренс и остальные заспешили организовать доставку Грэя, она, в беспокойстве, осталась с мужем наедине. Помня о том, что произошло между ними до прибытия помощи, и о жаркой бестактной самозащите, потребовавшей от Грэя усилий по умиротворению строптивицы, она не могла найти слов для извинения. Мужчина рядом с ней побледнел и откинулся на спину, закрыв глаза, а кровь продолжала сочиться сквозь самодельную повязку. Молча ожидая, Лиз была лишь благодарна, что охотничий домик не очень далеко, ибо либо минуты пролетели быстрее, чем она заслуживала, либо граф вернулся слишком скоро. За ним ехала фермерская повозка с двумя слугами, которым он приказал поднять раненого герцога и уложить на застеленное одеялами сиденье.

Хотя ей предложили место на скамье возничего, Лиз отказалась. Вместо этого, игнорируя манеры, приличествующие благородной леди, она вскарабкалась в повозку и снова устроилась рядом с мужем. Колеса не сделали и двух оборотов, как она, в смущении, попала в фокус прямо направленного на нее пристального взгляда, который не отпускал ее на протяжении всей неудобной, но, к счастью, короткой поездки.

Охота началась в такой ранний час, что полдень едва наступил, когда доктор обработал рану Грэя, и его уложили в постель в комнате для гостей. В этой комнате, как и в остальных девяти, для придания дому деревенского колорита, были полы из толстых досок, покрытые плетеными ковриками, свечи в оловянных подсвечниках вместо газовых ламп и толстое расшитое покрывало на тяжелой железной кровати.

Лиз не допустили к Грэю, пока работал врач, и это дало ей время избавиться от слишком облегающего охотничьего костюма. Вернувшись в комнату Грэя после визита врача, она нашла мужа, облаченного в скромную белую ночную сорочку, сидевшим в постели и обложенным многочисленными подушками, и оставалась рядом с ним весь день, раздражаясь оттого, что их не оставляют наедине. Она хотела задать определенные вопросы об источнике грозившей ему опасности, которую он не мог больше отрицать. Он не отделается пустым разговором о несчастных случайностях… Не в этот раз… она и прежде не приняла такой слабой отговорки по поводу предыдущих инцидентов, просто не пыталась обсуждать с ним это дело после своей первой попытки.

Ее нетерпеливое желание не имело никакого значения. Их ни на минуту не оставляли одних. Леди Хелена вводила и выводила нескончаемые толпы посетителей, исполненная решимости развлекать герцога глупыми играми и еще более глупой болтовней. Мужчинам вскоре надоело, и они, извинившись, удалились, но их жены были более настойчивы в своем внимании.

Особенно Дидре. Глаза Лиз запылали, как только легкомысленная, но очень хорошенькая молодая женщина вошла в комнату. Прошлым вечером Дидре, не теряя времени, дала Лиз понять, что когда-то ее имя романтически связывали с именем Грэя. Это было, конечно, до ее замужества с «дорогим» Артуром, мужчиной почти втрое старше ее, чей титул, хотя и не такой высокий, как у Грэя, несомненно, делал его драгоценной добычей. Это обстоятельство заставило Лиз вспомнить бедную Дру и маркиза Поксуэлла.

Накануне вечером Лиз в состоянии была найти эту женщину забавной и даже пожалеть ее. Но сегодня, когда она подвинула стул к кровати Грэя, будто имела право оставаться поблизости от него, как и жена, сидевшая напротив нее, терпение Лиз начало лопаться. Ускорению этого процесса способствовало каждое слово, которое она ворковала, и каждое утешающее прикосновение, больше походившее на ласку.

– Дидре, кажется, эта рана подействовала на меня больше, чем я думал. Я чувствую, что утомился.

Грэй сначала нашел признаки ревности Элизабет забавными и лестными. Однако, зная ее непредсказуемость, он понимал, что благоразумнее положить этой сцене конец. Кроме того, вопреки намекам Дидре, он никогда не мог долго выносить ее бездумную болтовню и перенасыщенную лесть.

– Я уверен, что тебя не обидит желание раненого остаться одному и отдохнуть несколько часов – под наблюдением своей жены.

Лиз не была уверена, добавил ли он последние слова ради нее или просто чтобы избавиться от раздражавшей его посетительницы. Какова бы ни была причина, она была довольна. Благополучно вышедшая замуж Дидре ясно дала понять, что намеревается возобновить свою прошлую связь с Грэем, и если бы Лиз вынудили наблюдать, как эта женщина хлопает ресницами или гладит изящными пальчиками сильную мускулистую руку, еще раз… В общем, благодарение небу, ей не придется!

Толстая дверь закрылась за Дидре и постоянно толкущейся бабушкой Хеленой, оставляя Лиз с Грэем на неопределенное время. Тут она поняла, что это и есть та возможность, которой она ждала. Потребовать ответов, твердо сказала она себе, только это. Но хотя она пыталась отогнать вероломное воспоминание о второй причине, почему она жаждала остаться с ним наедине, ее сердце опять принялось за свой глупый трепет.

– Грэй, – твердо подавляя грешные мысли о прошлых интимностях, Лиз повернулась к мужу с решимостью, подкрепленной еще не остывшим гневом от заигрываний Дидре, – почему кто-то пытается вас убить?

– Убить меня? Вряд ли это так, – рассеянно ответил Грэй, освобождаясь от всех, кроме одной, подушек. – Очевидно, вы забыли прошлый раз, когда требовали уединения, чтобы обсудить со мной этот вопрос.

Бирюзовые глаза, широко раскрывшись, смотрели на руки, начавшие расстегивать пуговицы на ночной сорочке.

– Я уверил вас тогда, что всякий раз, как окажемся одни, мы найдем лучший способ занять наше время. – Одним ловким движением Грэй стянул рубашку через голову и с гримасой отвращения отбросил ее в сторону, мощные мускулы волной прокатились при этом движении. – Ненавижу эти штуки.

У ошеломленной при одном взгляде на его обнаженный торс Лиз дыхание перехватило в горле. Совершенно очевидно, этот мужчина, непринужденно сидевший наполовину или полностью обнаженным на постели, не все свое время проводил в парламенте и за столом управляющего имением. Она знала о его силе, не раз побывав в его объятиях. Все же ее сердце безумно забилось толчками при этой убийственной демонстрации очевидной, откровенно пугающей мужественности. Ее взгляд метнулся от его широкой груди с темным треугольником волос, сужающейся полоской уходившим вниз по твердому животу, туда, где поперек узких бедр было небрежно накинуто покрывало.

Грэй наблюдал, как в блестящих голубых глазах страх борется с чарами. Неизбежная победа последних вызвала неотразимую многозначительную улыбку на его губах. Тем не менее он нарочито неправильно понял ее реакцию. Насмешливо подняв брови, он спросил:

– Шокированы, что я предпочитаю спать без этих бесполезных помех?

Барахтаясь в бурном море эмоций и физических ощущений, Лиз ухватилась и держалась за идею, конечно же, добродетельного плана обеспечить его по меньшей мере хоть частичной защитой. Она отбросила борьбу между желаниями и опасениями перед неизвестным и смело шагнула вперед:

– Вы правы. Нет смысла тратить время на обсуждение угрозы, когда есть меры, которые мы можем принять для ее уменьшения.

Грэй раскрыл глаза, снова пораженный ее неожиданным ответом:

– Уменьшения?

– Да.

Лиз на шаг приблизилась к постели, но на всякий случай смотрела только в его лицо, а не на волнующую ширину плеч и груди. Со всей серьезностью она произнесла:

– Тщательно обдумав эту проблему со времени той ночи, когда наша карета потеряла колесо, – Лиз изумилась ровности своего голоса, когда внутри у нее все дрожало, – я пришла к заключению, что в качестве первой линии обороны вы должны иметь наследника.

Солнечный свет заиграл на светлых висках Грэя, когда он медленно потряс головой, пытаясь найти смысл в ее словах.

– Не потому, – поспешила добавить Лиз, боясь быть неправильно понятой, – что я верю, будто Тимоти каким-то образом причастен к этим «несчастным случаям». Но настоящих виновников могло бы остановить то обстоятельство, что нет удобной кандидатуры, на которую можно взвалить ответственность за их преступление.

В отрицательном покачивании головы Грэя Лиз прочла отказ ее плану в логике и серьезно попыталась более четко сформулировать свое предложение:

– Неужели вы не понимаете? Когда у вас будет наследник или видимое доказательство его неминуемого появления, ваши враги не смогут надеяться, что Тимоти обвинят в вашей гибели. Вы ведь понимаете это, да?

С нарастающим удовольствием Грэй наблюдал, как Лиз приходит в смятение, которое она в обычных обстоятельствах презирала. На протяжении дней, недель он постепенно, осторожно соблазнял свою жену, с каждой минутой все больше теряя терпение от желания до конца соблазнить ее. И вот она стоит тут, предлагая ему себя. Как похоже на его откровенную жену: сделать то, чего не сделала бы ни одна благовоспитанная женщина, – предложение мужчине, пусть даже собственному мужу. Сочный смех внезапно заполнил комнату, и Грэй притянул Лиз к своему здоровому боку.

– Тогда, – широко улыбаясь, Грэй смотрел на женщину, лежащую наконец-то в его постели, – непременно осуществим ваш план моей защиты.

Он медленно вытащил шпильки из ее волос и пропустил пальцы сквозь их нежный шелк. Остатки насмешливости в его улыбке были сожжены воспоминаниями о ночах, проведенных в мечтах о ней. В его фантазиях яркость ее пышных волос создавала прекрасный фон для роскошных соблазнов ее тела, когда она страстно протягивала к нему руки. Желая воплотить это видение, Грэй расстелил массу чудных волос, шелковистее даже, чем в его воображении, по своей подушке, нежно опустив Лиз на их пламя, и в тумане растущего желания начал неторопливо расстегивать ее строгую блузку.

Он достаточно часто обнимал Элизабет и знал, что она терпеть не может, редко носит и, при ее тоненькой талии, не нуждается в корсете. Так что когда он разделается с пуговицами, между ним и ее пышной грудью не останется ничего, кроме тонкого, почти прозрачного белья, которое он выбрал для нее в Париже. Глаза его полыхнули молнией при мелькнувшей в мозгу опасно волнующей картине.

Поглощенная ощущением близости этого неотразимого мужчины, Лиз не могла пошевелиться. Вскоре она затерялась в тумане неудержимого возбуждения, трепеща от последствий своей бравады, в то время как с каждой расстегнутой пуговицей губы Грэя касались короткими, сладко дразнящими поцелуями того, что под ней открывалось. Сначала он едва коснулся основания шеи, потом, нажимая немного крепче, провел губами вдоль узкой полоски, обнажившейся между открытыми краями блузки. Несмотря на тонкий хлопок, якобы ограждающий ее кожу от его губ, язычки пламени бежали по ее телу от каждой точки, к которой он прикасался дразнящим поцелуем, пока она не задрожала в их жарком огне. Неподдельная реакция жены вызвала у Грэя довольную улыбку. Движимый потребностью, чтобы она так же страстно желала его, как он ее, он приказал себе притушить пламя, поджигавшее его кровь, и обуздать нетерпеливую страсть. Добиваясь своей цели, он удерживался от страстного порыва сорвать с нее одежду и продолжал нежно ласкать открывавшееся в разрезе блузки тело. Но с каждым мгновением он все больше ощущал ее ничем не сдерживаемую, едва прикрытую грудь. Эти ощущения вызывали слишком живое представление о роскошных чашах, натягивающих хрупкие оковы канифаса и кружев. Внезапно ему захотелось погладить их и в то же время сжать – буйное желание, настолько не знакомое мужчине, славившемуся своей ледяной выдержкой, что оно потрясло его до самой глубины. Эта женщина действовала на него так, как ни одна другая до сих пор… и вряд ли когда-либо сможет. Он замер, стремясь овладеть собой.

Утонув в море ощущений, Лиз слышала его затрудненное дыхание. Это сломало невидимые барьеры, державшие ее неподвижно. Ее руки сами собой пустились в исследование мускулистых плеч, восхищаясь их силой, а затем пальцы вплелись в прохладные черные пряди на шее.

Робкие ласки Элизабет ослабили выдержку Грэя. Он намеревался нежно раздвинуть края блузки, но сейчас выдернул ее из пояса, торопливо стянул с ее тела и отбросил через всю комнату. И хоть его самообладанию грозила еще большая опасность, он не смог закрыть глаза перед соблазнительным видом изящной, почти прозрачной сорочки – невероятно эротического препятствия, скрывавшего груди, сочные и полные. Скользнув под нижний край сорочки, его ладони подхватили их щедрую плоть, а губы коснулись нежнейших возвышенностей над вырезом сорочки. По телу Лиз пробежала дрожь, и она застонала, бессознательно теснее прильнув к нему. Грэй приподнялся, рывком снимая последнее препятствие, и сверкающие светлые глаза залюбовались желанным призом в его ладонях, а пальцы легкими штрихами обрисовывали окружности.

По мере того как они медленно и постепенно приближались к центру, Лиз беспомощно наблюдала, желая, чтобы они остановились, и еще больше, чтобы это движение продолжалось до какого-то неведомого конца. Чувственная мука приносила такие изощренные наслаждения и нестерпимые желания, что еле слышный отчаянный вскрик снова вырвался из ее напряженного горла.