На этот раз Талли не только закрыла глаза — какое-то время она сидела словно в оцепенении, беззвучно шевеля губами, стараясь случайным восклицанием не выдать охватившего ее волнения. Постепенно ей удалось взять себя в руки и собраться с мыслями.

Перед ее глазами прошла почти вся ее жизнь, прежде чем она открыла рот, чтобы сказать что-то в ответ. Танцы в Тортилле Джека. Четыре слова и двадцать лет к ним в придачу.

Джек знал Талли. Он знал ее! Талли была абсолютно уверена, что про «Тортиллу Джека» ему не могла рассказать Дженнифер, она и сама не знала, куда Талли ходила танцевать. Джек знал Талли, не только по школе. Он знал ее в те времена, когда она сбежала от всего света, наслаждаясь сознанием того, что никто ничего о ней не знает. Тогда она жила только танцами в совершенно нереальном мире, и вот встретился человек, который, оказывается, знал ее тогда.

— Ничего не понимаю, — наконец пробормотала Талли. — Что ты знаешь о «Тортилле Джека»?

— Ничего. Ничего, кроме того, что ты ходила туда танцевать.

— Но… но как ты узнал об этом?

— Я видел тебя там.

Эти слова отозвались у нее в ушах, словно праздничный перезвон колоколов Святого Марка. Он видел ее там. Он видел ее…

— Почему ты решил, что это была я? — спросила Талли, еще слабо надеясь, что это какая-то ошибка. — Там танцевало много самых разных девушек.

— Никто не танцует так, как ты, Талли Мейкер, — ответил Джек.

— Я тогда страшно красилась, — упорствовала Талли. — Я выглядела совсем по-другому. Откуда у тебя уверенность, что это была именно я?

— О Боже, вовсе я в этом не уверен, не перевирай мои слова. Но это была ты.

Талли окунулась в прошлое. Ведь именно в «Тортилле Джека» она танцевала этот дурацкий танец с обнаженной грудью. При мысли о том, что тогда ее мог видеть Джек, она почувствовала, что лицо ее пылает. Было там и еще кое-что. Это были два ветреных года, она постоянно меняла кавалеров, не слишком заботясь о своей репутации. Она танцевала с ними, и не только… Она уже не помнила всех лиц, глаз, губ, рук, которые мелькали тогда рядом с ней. Она подняла глаза на Джека. Могла ли она среди прочих забыть и его лицо, лицо человека, сидящего сейчас напротив нее?

Да. Пожалуй, могла.

И кроме того, была еще одна вещь, о которой она не могла не думать. Шанга Парк.

— Так сколько же тебе было лет, когда ты познакомился с ней? — спросила Талли у Джека.

— Думаю, примерно пятнадцать.

Талли задумалась на пару минут.

— Это так странно, — сказала она наконец. — Я и не знала, что вы были друзьями.

— Правда? — Джек выглядел по-настоящему удивленным. — Она никогда не говорила тебе, как давно мы знакомы?

— Никогда.

Никогда, сколько они ни говорили о нем, Дженнифер Мандолини не обмолвилась ни словом о том, что она подружилась с Джеком, когда Талли не было рядом. Не сказала, что когда Талли перестала играть в софтбол, она познакомилась с ним. Что разговаривала с ним о своей вдруг исчезнувшей подруге, потому что скучала по ней.

Талли снова шла по тропинкам Шанга Парка. Софтбол. Софтбол и Шанга Парк.

Так, значит, Дженнифер знала Джека очень давно, задолго до того, как о нем узнали Талли и Джулия.

А Талли-то думала, что Джен заметила его на футболе, когда болела за него во главе своей команды. Кто бы мог подумать, что они были друзьями, а Талли ничего не знала!

И теперь напротив нее сидел человек, который заменил Дженнифер Талли, который разговаривал с ней, когда Талли не было рядом.

— А почему же ты начал играть в футбол? — спросила Талли. Что за дурацкий вопрос? Но Талли никак не могла как следует собраться с мыслями. Она все еще переживала по поводу «Тортиллы Джека».

Джек какое-то время с интересом смотрел на нее.

— Мне казалось, что у меня должно неплохо получаться, — ответил он на ее вопрос. — Ведь ты училась танцевать по тем же соображениям, не так ли?

Талли наконец удалось взять себя в руки и принять свойственный ей неприступный вид.

— Иногда я жалею об этом, — холодно ответила она. — Не будем больше говорить о моих танцах, хорошо?

— Как скажешь, — согласился Джек. — Поговорим о твоей работе?

— И о своей работе я говорить не расположена.

— О чем же тебе хотелось бы разговаривать?

Талли оглянулась вокруг.

— Я хочу поговорить с официантом о десерте.

Талли попыталась перевести разговор на ничего не значащие светские темы, но даже это давалось ей с явным трудом. Перед ней сидел живой свидетель событий, о которых ей совсем не хотелось вспоминать. Который к тому же знал то, о чем Талли не имела ни малейшего понятия, и, как она понимала, такого должно было быть чертовски много.

И, возможно, она никогда не узнает, о чем молчит и о чем думает это загадочный человек. Талли сидела, не оглядываясь на зал, постепенно наполнявшийся народом; ей казалось, что она осталась с Джеком с глазу на глаз, и не хотела видеть сейчас никого, кроме него. Ну что ж. Вот он сидит перед ней. Только он — и никого больше. А она сидит напротив, будто у него на ладони. И его взгляд говорит ей: «Эй, Талли, а ты знаешь, ведь я видел, как ты танцевала в том кабаке, я играл в футбол с твоей лучшей подругой, когда тебя не было рядом, и неужели ты думаешь, что это все, что я знаю? Ты думаешь, что это все, да, Талли?»

Талли не помнила, как закончился обед. Кажется, Джек спрашивал ее о чем-то. А она спрашивала его. Что-то о софтболе. Сколько раз они играли вместе? Сколько вопросов было задано?

Джек спросил Талли, виделась ли она с Джереми?

— Нет, — ответила Талли, слизывая с ложечки подтаявшее мороженое. — Он не дает о себе знать.

А перед ее глазами, словно призрак прошлого, стояла восемнадцатилетняя Дженнифер. Она смотрела на сидящего перед ней Джека, высокого светловолосого парня, и не могла отделаться от мысли, что видит Дженнифер, ее призрак.

Вот что она видела.

А в горле у нее была боль… и вкус теплого молока.

Талли спросила Джека о Калифорнии. Джек стал рассказывать о горах и живописных пляжах, о вечнозеленых пальмах, о пустынях, о голубых льдах на горных вершинах, о янтарных оттенках юга. Она хотела услышать об океане.

— Океан — единственный в своем роде, — сказал Джек.

— Да, — медленно произнесла Талли. — Вот именно, единственный.

Джек рассказывал о набегающих на берег огромных волнах, о том, как бел песок и как холодна океанская вода. Он рассказывал о скалистых берегах и узеньких тропинках, петляющих тут и там, об отражающихся в море белых домах. Талли уже почти чувствовала, как у ее ног бьются волны. Она закрыла глаза. Ей казалось, что до нее доносится соленый запах морской воды. Но стоило ей открыть глаза, как мираж растаял.

— Талли, — спросил Джек, — почему ты не попросишь Робина отвезти тебя туда? Ели ты очень хочешь увидеть океан, то почему не съездишь в Калифорнию?

— Потому что не хочу ехать с Робином, — мягко ответила Талли и тут же пожалела об этом. — Понимаешь, если я поеду с ним, это будет совсем не то, — попыталась она как-то объясниться. — Кроме того, он постоянно работает. Он никогда не оставит свой магазин.

— Жаль, — сказал Джек — Как ни крути, море есть море. А разве ты не собиралась поехать туда с Джереми?

Пару секунд Талли настороженно смотрела на Джека, потом вздохнула:

— Кажется, Шейки не нашла ничего поинтереснее, чем перемывать мне косточки?

— Похоже, что нет, — улыбнулся Джек и добавил: — Шейки правда любит тебя.

— Да знаю, — отмахнулась Талли. — Лучше скажи мне, есть что-нибудь, чего ты еще обо мне не знаешь?

— Нет, лучше скажи мне ты, — сказал Джек, — есть что-нибудь, чего ты не знаешь обо мне?

— Я не знала, что ты играл в софтбол, — мгновенно парировала она.

Джек наклонился к Талли.

— Даже на свадьбе Шейки, когда я заговорил о доме на Техас-стрит? — быстро спросил он. — Даже тогда тебе не пришло в голову, что я играл в софтбол?

Талли старалась выбросить из головы воспоминания о свадьбе Шейки, о Шанга Парке, о софтболе. Джек Пендел всегда вызывал у нее какое-то глубокое внутреннее почти неосознанное беспокойство.

— Не бери в голову, Джек, — сказала она, складывая руки на животе.

— То есть? — Он наклонился еще ближе.

— Ну, Джек, все это давно прошедшие дела. Лично я думаю, что ты не знал о моем существовании до 28 сентября 1978 года, до дня, когда она нас познакомила. Я, например, не имела о тебе ни малейшего представления.

Он наклонился совсем близко. Его голос звучал очень тихо, но Талли отчетливо разбирала каждое слово.

— И тебе не пришло в голову, что я тебя знаю? Даже когда я поцеловал тебе руку?

Она почувствовала, как краска приливает к ее щекам.

— Я думала, ты пьян, — сказала она хрипло.

— О, ты не ошиблась, был, и еще как! — Джек выпрямился, отодвинувшись от нее. — Но твою руку я поцеловал не поэтому.

Талли почувствовала, что у нее на висках выступили капельки пота.

— Хочешь знать, почему?

Талли кивнула.

— Потому, Талли, что наши пути пересекались раньше, — произнес он напряженным голосом, удивившим ее. — Потому что твоя Дженнифер не могла остановиться, рассказывая о тебе, ее нельзя было заставить замолчать, когда она начинала говорить о своей лучшей подруге Талли, которая почему-то больше не хочет дружить с ней.

Горячая волна захлестнула глаза Талли, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

— … потому что я видел, как ты танцевала в Тортилле Джека, — закончил он, и Талли захотелось закрыть лицо ладонями.

Когда, закончив обед, они вышли на улицу, их ослепило яркое солнце. Талли заморгала — весь мир показался ей размытым и нереальным, а Джек уже махал рукой какому-то своему знакомому и шагнул к нему, чтобы поздороваться. Глядя ему в спину, Талли обратила внимание, что он одет в свитер из джерси.

На Джеке был свитер из джерси и «левисы». Джинсы были выцветшими, а свитер — ярко-красного цвета — ослепительно переливался огненными полосами. Она словно впервые увидела его и поразилась тому, какое впечатление произвел на нее этот высокий широкоплечий мужчина в броском свитере. Талли почудилось, будто у нее внутри лопнула какая-то струнка, и она ощутила, как теплое, незнакомое чувство охватило ее.

Когда Джек снова подошел к ней, Талли испугалась, что ее лицо станет такого же цвета, как его свитер.

— В чем дело? — спросил Джек.

— Пойдем, — ответила Талли, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Я тороплюсь.

Талли старалась больше не смотреть на Джека, и, пока они ехали в машине, это было не так уж трудно. Она не отрываясь смотрела на дорогу, мечтая побыстрее доехать.

Джек остановил машину у входа и, повернувшись к своей спутнице, спросил:

— Как насчет завтра? Пообедаем опять вместе?

— Я не могу, — запинаясь, ответила она. — У меня срочное собеседование, я обязательно должна съездить поговорить с одной семьей. Нет, я правда не могу.

— Да верю, верю. Но ты не против как-нибудь еще раз пообедать со мной?

Она бросила на Джека быстрый взгляд. Он что, поддразнивает ее? Забавляется?

— Можно, — произнесла Талли. — Почему бы нет?

— Действительно, почему бы и нет? В четверг? — предложил он.

— Джек!

— Я так и думал.

Талли сжала губы, стараясь скрыть свое волнение, и открыла дверцу машины.

— А что, если мы снова съездим на озеро Вакеро? Тебе ведь оно понравилось? — продолжал он настойчиво.

«О Боже!» — сказала она про себя, все еще сдерживая дыхание.

— Можно. Почему бы нет?

7

Неделю спустя, в начале июля, когда Джек и Талли сидели на песке в тени развесистых ив, наблюдая за игрой солнечных бликов в листве деревьев, а Бумеранг возился возле их ног, Талли, не глядя на Джека, спросила:

— Так ты с ней приходил тогда на Техас-стрит?

Он, так же не глядя в ее сторону, ответил:

— С ней.

Чуть позже они сидели у самой воды на стволе поваленного дерева. Талли разулась и опустила ноги в воду.

— Позволь мне спросить тебя, — начала она не совсем уверенно. — Вы недолго были друзьями?

— Не слишком. Мы несколько лет играли вместе в софтбол, — ответил Джек.

— И что же случилось потом?

— Ничего не случилось, — сказал Джек, — Потом я увлекся футболом.