Сесилия Ахерн - Там, где ты

– То же самое говорила и Хелена. А что, такое уже случалось?

– Господи, еще как случалось!.. Ладно, пусть не совсем так. – Он уклончиво помахал рукой и выдержал театральную паузу для пущего эффекта. – Много-много лет назад, еще до того, как я сюда прибыл, один дедуля стал утверждать, что у него пропадают вещи. Мое мнение, у него пропадали не вещи, а остатки мозгов. Тем не менее, когда люди прознали об этом, ему не удавалось даже туалет посетить в одиночку. Его сопровождали абсолютно повсюду. Он приходил в столовую – и страждущие облепляли его стол, они таскались за ним в магазин и толпились под окнами его дома. Какое-то безумие. Ему, естественно, пришлось бросить работу, потому что ему шагу не давали ступить.

– А кем он работал?

– Почтальоном.

– Почтальоном? Здесь? – изумилась я.

– А что такого? Нам тут почтальоны нужнее, чем где бы то ни было. Как без них переправлять письма, сообщения, посылки в другие поселки?! У нас, правда, есть телефоны, телевизоры и компьютеры, но сетей-то нет, так что они не работают и стоят просто так, для прикола. В общем, он больше не мог ездить из поселка в поселок на велосипеде, потому что за ним тянулся целый хвост преследователей. Большинство понимали, что все это ерунда, но те, кто не оставлял его в покое, верили, что он чудом отыщет дорогу отсюда.

– И чем все кончилось? – спросила я, съехав к этому моменту на самый кончик дивана.

– Они свели его с ума, лишили последних остатков разума. Не существовало такого места, куда бы он мог пойти один.

– А где он сейчас?

– Не знаю. – Мне показалось, что история вдруг расстроила Бобби. – Исчез. Может, перебрался в какой-то другой город, подальше. Иосиф должен знать, они дружили. Спроси у него.

По телу пробежала дрожь, я сжалась.

– Тебе холодно? – недоверчиво спросил Бобби. – По мне, так наверху всегда жарко, я весь вспотел. – Он подхватил наши тарелки и стаканы.

Возможно, он отличный актер, но я все заметила. Поймала тот долгий-долгий взгляд, который он бросил на меня, перед тем как выйти из комнаты. Хотел убедиться, что брошенное им зерно легло куда нужно. Ему не о чем было беспокоиться. Зерно упало на предельно благодатную почву.

– Пошли, поговорим по дороге. – Бобби потянул меня за руку, заставляя встать.

– Куда мы идем?

– На репетицию, естественно. Теперь тебе придется еще старательнее поддерживать вашу версию насчет постановки. За тобой станут следить, будешь ты это замечать или нет.

Я снова похолодела, и меня передернуло.

Когда мы спустились вниз, Бобби стал швырять мне одежду.

– Что ты делаешь?

– К тебе будут относиться чуть серьезнее, если ты откажешься от нарядов а-ля Синдбад-мореход. – Он протянул мне серые брюки в полоску и голубую блузку.

– Мой размер, – с удивлением констатировала я, взглянув на этикетки.

– Да, но я не учел длину ног. – Он рассматривал меня, закусив губу.

– Проклятие всей моей жизни. – Я повесила брюки на вешалку.

– Ничего страшного, у меня есть то, что тебе нужно. – Он кинулся в конец магазина. – Этот кронштейн – весь для длинноногих. – Бобби рылся на вешалках, пока я зачарованно, словно ребенок витрину кондитерского магазина, рассматривала одежду.

Никогда в жизни у меня не было такого роскошного выбора.

– Господи, возможно, именно здесь я обрету счастье, – сказала я, поглаживая развешанные вещи.

– Вот то, что надо. – Бобби протянул точную копию предыдущих брюк, только подлиннее. – Быстро переодевайся, и пошли, опаздывать не стоит.

Мы вышли из дома на яркое солнце, и у меня заболели глаза, успевшие привыкнуть к сырой полутьме дома из ореховой древесины. На площади кипела шумная торговля. Люди кричали, торговались, смеялись и на разных языках, включая никогда мною не слышанные, зазывали к своим прилавкам. Четыре женщины, державшиеся группкой, замолчали и уставились на нас с Бобби, пока он запирал дверь. Я в своем новом наряде стояла на ступеньках, словно на сцене, пока они тихонько переговаривались, разглядывая меня.

– Это она, – послышался громкий шепот.

Интересно, подумала я, она что, думает, что я глухая? Подруги подтолкнули ее, и она двинулась к нам, когда мы спустились со ступенек и пошли через площадь.

– Привет, – остановила нас женщина.

Бобби хотел обойти ее, но она шагнула влево, снова перекрывая дорогу.

– Привет, – повторила она, таращась на меня и игнорируя Бобби.

– Привет, – ответила я, понимая, что группа, от которой она отошла, наблюдает за нами.

– Меня зовут Кристина Тейлор?

Кажется, это был вопрос.

– Привет, Кристина.

Молчание.

– Меня зовут Сэнди.

Прищурившись, она изучала мое лицо, словно пыталась поймать меня на том, что я ее знаю.

– Могу я вам чем-то помочь? – вежливо спросила я.

– Я провела здесь два с половиной года? – снова спросила она.

– Понимаю. – Я покосилась на Бобби, который вместо ответа закатил глаза. – Это довольно долго, да?

Она снова всмотрелась в меня.

– Я жила в Дублине?

– Правда? Очень красивый город!

– У меня три брата и сестра? – Она пыталась освежить мою память. – Эндрю Тейлор? – Ее зрачки шныряли по моему лицу. – Мартин Тейлор? – Молчание. – Гейвин Тейлор? – Молчание. – Моя сестра – Ройзин Тейлор? Работает медсестрой в больнице Бомонт?

– Понимаю…

– Вы кого-нибудь из них знаете? – с надеждой спросила она.

– Нет, к сожалению, не знаю. – Это была правда. – Все равно, приятно познакомиться!

Мы собрались продолжить путь, но она схватила меня за руку.

– Эй! – закричала я, пытаясь высвободиться, но она еще сильнее вцепилась в меня.

– Эй, послушайте, отпустите ее, – вступился Бобби.

– Но вы же знаете их, знаете, правда же, знаете? – закричала она, подходя ко мне вплотную.

– Нет. – Я отступила на шаг, но ее пальцы продолжали сжимать мою руку.

– Мои мама и папа – Чарльз и Сандра Тейлор. – Она заговорила быстрее. – Может, вы их тоже знаете. Просто скажите мне, как…

– Да отпустите вы меня! – Я резко вырвала руку, а толпа вокруг продолжала следить за нами.

Она замолчала и повернулась к подругам, которые изучающе глядели на меня.

– Извините, но мы опаздываем на репетицию. Нам пора. – Бобби взял меня за руку, которая успела заболеть, и потянул.

В каком-то шоке я позволила ему тащить себя, и наполовину бегом, наполовину шагом мы продрались сквозь толпу, под взглядами, которые буквально ввинчивались в меня.

В конце концов мы добрались до Дома коммуны и увидели у дверей небольшую очередь.

– Сэнди! – окликнули меня из очереди. – Это она! Сэнди!

Остальные тоже загалдели и обступили меня. Я почувствовала, что Бобби снова тянет мою руку, и, пятясь, неловко втиснулась вслед за ним в дверь дома, которая тут же захлопнулась. Участники спектакля сидели кружком и смотрели на меня и на Бобби. У нас подгибались ноги, и мы подпирали спинами входную дверь.

– Ладно, – сказала я, переведя дух, и мой голос эхом отозвался в зале, – вы тут все заснули, или как?

– Сказала Дороти, приземлившись в стране Оз, – подхватила Хелена. – Спасибо, Сэнди, что подали нам первую реплику, – быстро добавила она, и недоумение на лицах присутствующих сменилось кивками понимания.

– Это будет современная интерпретация старой сказки, – пояснила Хелена. – Спасибо, Сэнди. Вы так артистично сообщили нам об этом!

Мэри наконец-то нажала на «Стоп», потому что матч первоклассников с участием Бобби закончился. Она вынула из видеомагнитофона кассету: все последние два часа Джек втайне мечтал сжечь ее. Он допил остаток остывшего кофе, надеясь, что не уснет.

– Мэри, мне обязательно нужно вернуться в Лимерик сегодня вечером. – Он выразительно взглянул на часы.

За все время, что они провели вместе, имя Сэнди не прозвучало ни разу. Он сразу понял, что бесполезно перебивать Мэри или пытаться сменить тему, пока она не расскажет все о своей жизни. Стены гостиной были плотно увешаны фотографиями в рамках. Бобби-младенец, Бобби учится ходить, Бобби на своем первом велосипеде, он же впервые идет в школу, его первое причастие, его конфирмация. Бобби украшает рождественскую елку, Бобби на бортике бассейна солнечным летним днем. От лысого младенца к мальчишке с выгоревшими добела волосами, а потом к пепельному шатену. Беззубая улыбка, первые зубы, металлические брекеты во рту. Часов в комнате не было, и только фотографии показывали движение времени, которое на последнем снимке вдруг резко застопорилось, словно ему запретили идти дальше: Мэри и Бобби в его шестнадцатый день рождения.

Тридцативосьмилетняя Мэри жила в квартире над благотворительным магазином, где лежали вперемешку платья, туфли, книги, безделушки, посуда и еще всякая всячина. В помещении веяло затхлостью. Этот запах исходил от вещей, сменивших по два, три, а то и больше владельцев, от пыльных, много раз перелистанных книг и от игрушек, с которыми успело наиграться не одно поколение выросших владельцев. А наверху располагалась квартира – ее Мэри делила с Бобби на протяжении всех его шестнадцати лет.

Мэри встала.

– Еще кофе?

– Спасибо. – Джек направился вслед за ней на кухню, где обнаружил новые фото, развешанные по стенам и по периметру оконной рамы.

– Никто так и не пришел? – спросил Джек, который рассчитывал встретить здесь целую небольшую компанию.

– Они не смогли так быстро собраться. Питер живет в Донеголе с двумя маленькими детьми, а Клара и Джим в Корке. Правда, они недавно развелись, так что шансов увидеть их вместе не много. Печально, правда? Их дочка Орла пропала шесть лет назад. Полагаю, из-за этого они и расстались. – Она разлила кофе по кружкам. – Такие драматические перемены в жизни действуют, словно магнит. Они либо сближают людей, либо резко отталкивают друг от друга. К сожалению, в их случае сработал второй вариант.

Джим сразу подумал о Глории и о том, что тот же самый эффект магнита растаскивает их в разные стороны.

– Но они, несомненно, подключатся, если от них потребуется что-то конкретное.

– Сэнди помогала всем этим людям?

– Сэнди помогает, Джек. Она пока никуда не ушла. Она очень энергичная и храбрая. Я знаю, вам не повезло, и вы не успели увидеть ее в деле, но Сэнди связывается с каждым из нас еженедельно. Уже прошло столько лет, а она по-прежнему звонит нам раз в неделю, чтобы держать в курсе расследования. Часто, особенно в последнее время, просто справляется, как у нас дела.

– Кто-нибудь слышал о ней за прошедшие семь дней?

– Никто.

– Это необычно?

– Не совсем необычно.

– Несколько человек сказали мне, что для нее в порядке вещей оборвать все контакты и ненадолго исчезнуть.

– Она постоянно исчезает, но все же обычно звонит нам оттуда, где прячется. Если Сэнди к чему-то и привязана, так это к своей работе.

– Звучит так, будто больше ее ничто не интересует.

– Не удивлюсь, если это правда. – Мэри кивнула. – Сэнди почти ничего о себе не рассказывала, – она спохватилась, – не рассказывает. У нее настоящий талант – ничего не говорить о себе. Никогда не упоминает ни родных, ни друзей. Ни разу. А мы ведь знакомы уже три года.

– Не думаю, чтобы у нее были друзья, – засомневался Джек; он сидел за кухонным столом и пил кофе из вновь наполненной кружки.

– Зато у нее есть мы. – Мэри подсела к нему. – Вы больше не встречались с полицейским Тернером?

Джек покачал головой.

– Я звонил ему сегодня. На самом деле он практически ничего не может сделать, если родственники и знакомые утверждают, будто все нормально. Сэнди не представляет опасности ни для себя самой, ни для окружающих, и в ее исчезновении нет ничего подозрительного.

– Ничего подозрительного в брошенной машине с оставленными в ней личными вещами? – удивленно спросила Мэри.

– Ничего, если она регулярно так поступает.

– А как насчет часов, которые вы нашли?

– У них замок сломан. Похоже, она их часто роняет.

Мэри зацокала языком:

– Бедную девушку наказывают за плохое поведение.

– Хотелось бы поговорить с ее родителями, узнать, что они по этому поводу думают. Никак не могу смириться с тем, что ничего не знать о близком человеке в течение пяти дней считается нормальным и не вызывает беспокойства.

В глубине души Джек все-таки понимал, что такое вполне возможно. Он и сам не был достаточно близок с Доналом, да и с другими членами семьи, чтобы волноваться в подобной ситуации. Если не считать Джудит, все они могли по нескольку недель не видеться и ничего не знать друг о друге. И только мать поднимала тревогу по прошествии трех дней.

– У меня есть их координаты, если хотите. – Мэри встала из-за стола и начала рыться в кухонном шкафчике. – Однажды Сэнди удивила меня, попросив отправить ей что-то на их адрес. – Голос глухо доносился из-за створки дверцы. – В тот год она, кажется, застряла на Рождество в родительском доме и отчаянно искала какой-нибудь предлог, чтобы вырваться. – Она улыбнулась. – Но разве не так всегда бывает на Рождество? Вот, нашла. – Ее голова наконец вынырнула из шкафа.