Ванда поджала губы.

— Я-то думала, а вот он — нет.

— Ну а если ты встретишь другого человека и полюбишь его, ты выйдешь за него?

— Опять замуж? — по привычке усмехнулась Ванда, но затем задумалась. — Ну, если этот человек подойдет мне во всех отношениях, наверное, выйду. Но перед этим хорошенько подумаю… Хотя — нет, вру, сразу за него выскочу.

— Почему?

— Потому что никто не может дать гарантии, что брак будет удачным. Если мне покажется, что все будет хорошо, я рискну. Как в лотерее… Нам разве не там нужно было сворачивать?

— Где? Вот черт, проехала! — На очередном перекрестке Мадди повернула вправо. — Все, теперь опоздаем.

— Все равно, всегда лучше сначала разобраться в себе.

— Я так надеялась на его приезд. — Мадди сделала очередной поворот и вернулась на дорогу. — Конечно, ему непросто выкроить целую неделю и торчать здесь, пока мы репетируем, но мы договорились, что он сегодня приедет.

— А он не приехал?

— У него там какие-то проблемы. Он что-то говорил о списках программ и просмотрах, но я ничего не поняла.

— Деточка, у всех нас своя работа.

— Да. — Ловко маневрируя, Мадди въехала на маленькую автостоянку прямо напротив театра. — Лучше сосредоточиться на своей работе. Еще две репетиции, и премьера!

— Не напоминай! Стоит мне об этом подумать, как у меня внутри все сжимается.

— Да у тебя все отлично выходит! — Выйдя из машины, Мадди захлопнула дверцу. На углу дома продавали цветы. Она сделала зарубку в памяти, чтобы после репетиции купить себе в утешение букетик. — Не бойся, все будет хорошо.

— Хотелось бы верить. Последнюю пьесу, в которой я работала, сняли всего после двух представлений. Я серьезно думала покончить с собой, засунув голову в духовку. Только плита у меня электрическая.

— Знаешь что? — Мадди задержалась у служебного входа и засмеялась. — Если мы провалимся, можешь воспользоваться моей плитой. Она у меня газовая.

— Спасибо тебе!

— Не за что, друзья для того и существуют.

Мадди толкнула дверь, вошла и изумленно ахнула. Ванда увидела, как она побежала по коридору и бросилась к группе людей.

— Вы уже здесь! Приехали!

— А где же еще нам быть? — Фрэнк О'Харли подхватил дочку и закружился вместе с ней.

— Главное, все вместе! — Как только отец поставил ее на ноги, она изо всех сил обняла мать. — Ты прекрасно выглядишь!

— И ты не хуже. — Молли тоже нежно обняла дочку. — И как обычно, опаздываешь на репетицию.

— Я пропустила поворот. Ой, Эбби! — Она крепко обняла сестренку. — Я так рада, что ты приехала. Боялась, что ты не сможешь оставить ферму.

— Никуда она не денется. Не каждый день у моей сестренки бывают премьеры! — Но глаза Эбби стали встревоженными. Зная свою сестру как себя, она сразу почувствовала напряженное состояние Мадди, но была уверена, что оно не связано с волнением перед премьерой.

Одной рукой продолжая обнимать Эбби, Мадди пожала руку ее мужу.

— Дилан, спасибо, что привезли ее.

— Вообще-то это она меня привезла, — засмеялся Дилан и поцеловал Мадди в щеку. — Рад встрече!

— Жаль только, — подмигнув Эбби, сказала Мадди, — что вы не захватили мальчиков.

— Но мы здесь.

Мадди нарочно посмотрела в другую сторону.

— Кажется, мне что-то послышалось?

— Мы тоже приехали!

— Мы поедем в Нью-Йорк!

— Могу поклясться, я… — Мадди внимательно посмотрела на племянников. Старательно выдержав равнодушное лицо, она вдруг удивленно вытаращила глаза. — Не может быть! Неужели это Бен и Крис? Вы же еще маленькие. Не может быть, чтобы это были вы.

— Это мы, правда мы! Просто мы выросли! — торжествующе объявил Крис.

Мадди не торопясь рассматривала мальчуганов:

— А вы меня не разыгрываете?

— Хватит уже, Мадди. — Стараясь скрыть удовольствие от изумления тетки, Бен усмехнулся и смущенно шаркнул ножкой. — Ты знаешь, что это мы.

— Ну-ка, докажите мне это. Обнимите меня.

Она нагнулась и крепко обхватила ребятишек.

— Мы летели на самолете, — зачастил Крис. — И я сидел у самого окна!

— Мисс О'Харли, вас ждут!

— Черт! — Мадди выпрямилась. — Да, а где вы остановились? На доске объявлений целый список отелей. Я могу…

— Мы заказали номера в твоем отеле, — успокоила ее Молли. — А сейчас иди. Еще успеем наговориться.

— Ладно. А вы не останетесь на репетицию?

— А кто нам помешает! — воскликнул Фрэнк.

Мадди снова позвали, и она пошла по коридору, все время оборачиваясь, чтобы подольше не выпускать из виду родственников.

— Как только освобожусь, устроим праздник. За мой счет!

Фрэнк усмехнулся и обнял жену за плечи.

— А мы и не станем возражать! Идем скорее, займем места в первом ряду.


— К вам мистер Селби, сэр, — сухим, официальным тоном возвестила Ханна и пропустила Селби в кабинет Рида.

— Благодарю вас, Ханна. Проследите пока за звонками.

На этот раз в кабинете не появилось ни кофе, ни печенья. Рид заметил осуждающий вид Ханны, когда она закрывала дверь.

— Присаживайтесь, Селби.

— Представляю, как гордится вами ваш старик. — Удобно усевшись, Селби оглядел офис. — Вы высоко держите марку. Слышал, вы подписали контракт с этой маленькой группой из округа Колумбия. Рискованная затея, скажу я вам!

Рид лишь едва заметно поднял бровь, сохраняя бесстрастное лицо. Он знал, что «Галлоуэй» сама предлагала этой группе контракт.

— Время от времени мы можем себе позволить рискнуть.

— Нелегко убедить радиостанции включить в свой список программ новые таланты. Без солидной рекламы диск с неизвестными публике исполнителями обречен на провал. — Достав маленькую тонкую сигару, Селби вертел в пальцах зажигалку. — Я для того и пришел. Подумал, стоит потолковать перед заседанием Ассоциации звукозаписывающих компаний.

Рид спокойно сидел, дожидаясь, когда Селби закурит. Как только Селби попросил о встрече, он сразу понял, что тот сильно встревожен. Не каждый день проводится закрытое заседание Ассоциации звукозаписывающих компаний Америки. Все знали, что ведущие руководители будут решать вопрос о целесообразности изучения деятельности независимых промоутеров. Некоторые крупные компании, включая «Галлоуэй», по-прежнему пользовались услугами независимых, хотя их деятельности сопутствовали скандалы, связанные со взятками и откатами.

— Слушайте, Валентайн, — не дождавшись ответа Рида, заговорил Селби. — Мы с вами не вчера начали заниматься этим делом. И знаем, что главное — это трансляция звукозаписи. Если она не звучит на ведущих радиостанциях, диск не дает сбора.

«Он даже вспотел, — спокойно заметил про себя Рид, и лицо его, несмотря на искусственный загар, побледнело. — Почему же „Галлоуэй“ так боится серьезного расследования?» — размышлял он.

— Платить за трансляцию, Селби, — это все равно что скакать на больной лошади. Рано или поздно она под вами завалится.

Выдохнув дым, Селби быстро подался вперед:

— Мы с вами знаем, как работает система. Если иной раз приходится сунуть директору программы несколько сотен, кому от этого плохо?

— А если приходится угрожать этому директору, когда он отказывается?

— Это полная чушь! — Но на висках у него выступили капельки пота.

— Ну, расследование все это выяснит. А тем временем «Валентайн рекордс» получит разрешение на трансляцию новых дисков без участия независимых.

— Это все равно что выплеснуть из ванны вместе с водой и ребенка! — заорал Селби и вскочил. — Сорок самых влиятельных радиостанций официально объявляют для продажи мелким станциям списки музыкальных дисков, которые они транслируют. Если какой-то диск не пользуется большим спросом, значит, ваши затраты пошли коту под хвост! Такова уж система.

— Может, тогда стоит немного изменить систему?

— Вы такой же упрямый и ограниченный, как и ваш отец.

Губы Рида тронула едва заметная улыбка.

— Благодарю вас.

— Вам легко быть успешным, верно? — набросился на него Селби. — Сидите в своем маленьком уютном офисе, не запачкав руки. За вас все сделал папаша.

Рид заставил себя сдержаться.

— Если вы дадите себе труд внимательно посмотреть, то увидите, что у моего отца руки ничем таким не замараны. «Валентайн» никогда не прибегал к взяткам, откатам и грязным угрозам.

— Не такой уж вы безупречный, Валентайн!

— Тем не менее уже через час «Валентайн рекордс» проголосует за расследование деятельности всех фирм грамзаписи.

— И ничего оно не даст! — Селби трясущимися пальцами смял сигару. Он пришел к Риду, потому что его фирма благодаря прекрасной репутации и влиянию могла повернуть голосование в нужную ему сторону. Задыхаясь, Селби ослабил узел галстука. — Почти у всех фирм грамзаписи рыльце в пушку. Даже если вы устроите расследование, я устою. Конечно, кому-то не поздоровится, но только не мне. Десять лет назад «Галлоуэй» барахталась на самом дне, а сегодня занимает в бизнесе одно из первых мест. Я сумел этого добиться, потому что играл по правилам, выискивал спонсоров. И когда шум уляжется, Валентайн, я по-прежнему буду на высоте.

— Еще бы, — пробормотал Рид, когда Селби опрометью выбежал из кабинета.

Типы вроде Селби никогда не расплачиваются за свои преступления. У них под рукой всегда найдутся мошенники и козлы отпущения. Если бы Рид стремился к личной мести, он мог бы начать собственное расследование. У него уже были сведения о побоях, нанесенных одному дискжокею, якобы за то, что он не ставил записи некоторых разрешенных к трансляции записей. В Нью-Джерси жене директора музыкальной программы присылали письма с угрозами. Был еще один директор, который частенько летал первым классом в Лас-Вегас, где проигрывал огромные суммы — гораздо более крупные, чем позволял его ежегодный доход. Это входило в правила той самой игры, в которую Рид отказывался играть.

Но вряд ли Селби поплатится за свои махинации. Не одному ему удавалось выходить сухим из воды.

Встав из-за стола, он стал просматривать содержимое своего портфеля. Да, он пришел в компанию, когда она уже была успешной. Ему не пришлось бороться за признание. А если бы пришлось, стал бы он искать короткого пути наверх? Поскольку Рид не мог быть в этом уверен, он решил голосовать за расследование Ассоциации звукозаписывающих компаний Америки. Пусть там во всем разберутся, тогда можно будет спокойно продолжать работать. Да, заседание будет наверняка долгим и не очень приятным, думал Рид, выходя из кабинета.

— Сегодня я уже не вернусь, Ханна.

— Удачи вам, мистер Валентайн. Пока вы разговаривали с этим человеком, вам несколько раз звонили.

— Что-нибудь важное?

— Нет, ничего срочного. Вам звонила мисс О'Харли. — Ханна невинно улыбнулась, ожидая реакции Рида. Увидев, что он медлит с ответом, она поняла все, что хотела узнать.

— Если она позвонит снова, скажите ей…

— Да, мистер Валентайн?

— Скажите, что я ей перезвоню.

С трудом скрыв разочарование, Ханна пробормотала:

— Ах, мистер Валентайн!

— Да?

Она видела, что он спешит, но осмелилась еще немного надавить на него:

— Я хотела спросить, поедете ли вы сами в Филадельфию на премьеру или мне послать цветы от вашего имени?

Он подумал о предстоящем заседании, о работе, которой нельзя пренебречь. Вспомнил глаза Мадди и сомнения, которые давно уже не давали ему покоя. Не слишком ли они разные? А что, если они не смогут жить вместе?

— На премьере будет мой отец. Если я не поеду, он будет представлять нас обоих.

— Понятно. — Ханна помрачнела и стала нервно собирать документы в стопку.

— А о цветах я сам позабочусь.

— Да уж не забудьте, — пробормотала она, когда за ним закрылась дверь.

Все прошло хорошо. Лежа поперек кровати, Мадди вспоминала репетицию. Боясь сглазить спектакль, она только себе это говорила, и то не вслух.

Завтра вечером! Завтра вечером в это же время она будет готовиться к выходу в своей уборной. Уже через сутки! Она перевернулась на спину и уставилась в потолок. Как ей пережить эти сутки?

Рид не перезвонил ей. Мадди повернула голову к телефону. Со дня ее отъезда в Филадельфию они разговаривали всего несколько раз, и каждый раз она чувствовала, что он старается отдалиться от нее. Может, ему это удалось.

Танцовщики знают, что такое физическая боль. Без нее ни дня не обходится, такова уж профессия. Но они приучают себя превозмогать ее и продолжать работать. Душевную боль труднее преодолеть, но она с ней справится, выдержит. Чего-чего, а выдержки у нее хватает.

Почти вся ее семья здесь, в Филадельфии. Мадди заставила себя встать и подошла к стенному шкафу. Нужно переодеться, притвориться веселой и беззаботной и пойти с ними куда-нибудь в город. Не всем так повезло, напомнила себе Мадди, снимая рабочую одежду. А вот у нее есть близкие люди, которые любят ее такой, какая она есть, и переживают за нее.