Неужели это действительно звучало так холодно, так презрительно?! У Рида голова пошла кругом.

— Мадди, я пришел сюда, не предполагая, что все так обернется. Просто так получилось.

— Неожиданно для тебя, да? — В ее голосе прозвучал ядовитый сарказм, тоже впервые по отношению к нему. — Слушай, почему бы тебе не вернуться к своей работе?

— Чего ты хочешь? Чтобы я, как в старые времена, опустился на одно колено и сделал тебе предложение? Разве мы не выше этого?

— Мне надоело объяснять тебе, чего я хочу. — Глаза ее гневно сверкнули. — Через несколько часов мне выступать, и ты уже сделал все, чтобы осложнить мне выступление. — Уйди, Рид, оставь меня!

Поймав такт, она снова начала репетировать свой танец и не остановилась, когда он вышел, тихо притворив за собой дверь. Она танцевала под поэтическую, нежную музыку, и слезы текли у нее по лицу.

Глава 12

Спустившись вниз, Рид увидел своего отца.

— Мадди еще наверху? — Эдвин весело хлопнул сына по плечу. — Только что закончил говорить с главным менеджером театра. Все билеты распроданы не только на сегодняшний вечер, но и на всю неделю вперед. Хочу ее обрадовать.

— Дай ее немного времени. — Стараясь ничем не выдать своего настроения, Рид засунул руки в карманы. — Она репетирует свой номер.

— А, понятно. Тогда зайдем сюда на минутку. — Он указал на кабинет режиссера. Когда они вошли, он аккуратно закрыл дверь. — Бывало, ты делился со мной своими проблемами.

— Но потом вырастаешь и начинаешь сам соображать, как их решить.

— Тебе это всегда хорошо удавалось, Рид. Но это не значит, что ты должен скрывать их от меня.

Ожидая ответа, Эдвин вынул сигару и стал ее раскуривать.

— Я попросил Мадди выйти за меня замуж… Нет, не совсем так, — увидев радостно просиявшие глаза отца, поспешил уточнить Рид. — Я предложил Мадди условия для заключения брака, но она швырнула их мне в лицо.

— Какие еще условия?

— Обычные. — Чувствуя свою вину, Рид говорил быстро и отрывисто. — Нам нужно сделать анализ крови, испросить брачную лицензию; все это нужно как-то согласовать с нашими планами.

— Все это? — недоуменно повторил Эдвин. — Прости, но ты предложил ей сделку, а не брак. А флердоранж?

— Если ей нужно, я привезу ей хоть целую машину флердоранжа. — Комната была слишком мала, чтобы он мог в бешенстве расхаживать по ней. Поэтому он с трудом себя сдерживал.

— Если ей нужно. — Поняв все, Эдвин кивнул и уселся на один из стульев. — Рид, если ты так воспринимаешь брак с женщиной, подобной Мадди, ты заслужил ее отказ.

— Возможно. А может, все даже к лучшему. Сам не знаю, почему я об этом заговорил.

— Может, потому что любишь ее?

— Любовь — это слово для поздравительных открыток.

— Если бы я думал, что ты действительно так считаешь, я считал бы себя полным неудачником.

— Нет! — Рид резко обернулся к нему. — Ты никогда и ни в чем не был неудачником.

— Ну, не совсем так. Я потерпел неудачу в браке.

— Это не ты ее потерпел. — От горечи у Рида стиснуло горло.

— Нет, именно я. Послушай меня. Мы никогда серьезно об этом не говорили, потому что я не хотел причинить тебе боль. Все равно, нужно было давно это сделать. — Эдвин взглянул на сигару и медленно сломал ее. — Я женился на твоей матери, зная, что она меня не любит. Я думал, что смогу привязать ее к себе, потому что у меня была возможность дать ей все, к чему она стремилась. Но чем больше я для нее делал, тем больше она чувствовала себя зависимой. И в том, что в конце концов она вырвалась на свободу, была и ее, и моя вина.

— Нет.

— Да, мы оба были в этом виноваты. Брак — это союз двух людей, Рид. Это не бизнес, не сделка, путем которой люди связывают друг друга какими-то обязательствами.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — сказал Рид. — И не вижу причин вникать в это сейчас.

— Причина тебе прекрасно известна — она там, наверху.

Уже приблизившись к двери, Рид остановился, медленно повернулся:

— Да, пожалуй, ты прав.

— Твоя мать не любила меня и тебя, когда ты родился. Мне очень тяжело об этом говорить… Но я хочу, чтобы ты понял: любовь не приходит с рождением ребенка или от сознания чувства долга. Она исходит из сердца.

— Она предала тебя.

— Да. Но и подарила мне тебя. Я не испытываю к ней ненависти, Рид, и пора уже перестать портить себе жизнь из-за того, что она тебе сделала.

— Во мне течет ее кровь, я могу оказаться таким же, как она, — глухо выговорил Рид.

— Так ты этого боишься? — Эдвин грузно поднялся и схватил Рида за лацканы пиджака, впервые допустив по отношению к сыну такую резкость. — И давно ты носишь это в себе?

— Я могу оказаться таким же, как она, — упрямо повторил Рид. — Или как тот человек, с которым она спала, а я даже не знаю, кто он такой.

Эдвин опустил руки и сделал шаг назад.

— И ты хочешь это знать?

Рид взъерошил волосы.

— Нет, они мне безразличны. Но откуда мне знать, что во мне сидит? Откуда мне знать, что мне не передались какие-то черты их характера?

— Да, узнать это невозможно. Но посмотри на себя в зеркало и пойми, какой ты есть, а не думай о том, каким ты мог бы быть. И поверь мне, как в это верю я сам, что гораздо важнее те тридцать пять лет, которые мы прожили вместе с тобой.

— Я знаю, но…

— Без всяких но.

— Я люблю Мадди. — С самого детства ему трудно было произнести подобное признание. — Как я могу знать, что через месяц или через год я не перестану ее любить? Откуда мне знать, что я вообще способен сделать ее счастливой на всю жизнь?

— Заранее это невозможно знать. — Почему все так сложно? Эдвин тяжело переживал за сына, для которого, казалось, не существует простых решений. — Поэтому законный брак предполагает некоторый риск. Но в большой степени от тебя зависит, будет он счастливым или несчастным. Если ты ее действительно любишь, то ради нее сделаешь все, чтобы он был счастливым.

— Больше всего я боюсь обидеть ее, причинить ей боль. А я впервые встретил такую необыкновенную женщину.

— Надеюсь, ты не говорил ей об этом, когда перечислял свои условия?

— Нет. — Рид сильно потер руками лицо. — В общем, я все испортил.

— Меня больше беспокоило бы, если бы у тебя получилось все гладко.

— Можешь не беспокоиться. Я оттолкнул ее, потому что боюсь испортить ей всю жизнь.

Эдвин улыбнулся:

— Вот что я тебе скажу. Мой сын никогда бы не упустил такую женщину, как Мадди О'Харли, из-за неуверенности в себе.

Рид чуть было не рассмеялся.

— Звучит как вызов.

— Так оно и есть! — Эдвин положил руку на плечо сына. — Я ставлю на тебя, сынок. Помнишь, как ты провел ту игру, когда учился в старших классах? Девятый иннинг, два аута, и счет был сделан. Ты не опустил биту, пока не добился победы.

— Еще бы, конечно, помню. — Рид уже искренне рассмеялся. — Я отбил мяч ребром, и он улетел за ограждение.

— Верно, — подмигнул ему Эдвин. — Славная была подача. Слушай, почему бы тебе не угостить своего старика выпивкой?

Стянув волосы на затылке, чтобы они не мешали, Мадди сидела в старом халате и старательно наклеивала фальшивые ресницы. Она уже почти закончила гримироваться, и, хотя один глаз уже был в этих длиннющих ресницах, а второй еще нет, ей уже удалось придать себе экзотический облик Мэри. Еще немного румян на щеки, еще немного блеска на веки, и ярко-красная помада на губы. Наклеив ресницы, она сидела опустив голову и ожидая, когда отпустит ее невыносимая тяжесть и боль.

Это просто волнение перед премьерой, говорила она себе, аккуратно подводя левый глаз. Но сама понимала, что дело не только в этом.

Брак. Рид говорил о браке — но на его условиях. В глубине души, всегда открытой надежде, она ждала момента, когда он поймет, что им суждено быть вместе. И верила, что этот момент обязательно настанет. И теперь, когда он настал, она отказала ему. Он предложил ей не годы счастливой и радостной жизни, а листок бумаги, документ, который официально свяжет их, не оставив места эмоциям.

У нее слишком много эмоций, сказала себе Мадди, но недостаточно логики. Разумная женщина приняла бы предложение Рида и приложила бы все силы, чтобы брак стал удачным. А она отрезала себе все пути. Мадди грустно смотрела на себя в зеркало. Сегодня был вечер начала и… вечер конца.

Она встала и отошла от зеркала.

Снаружи в коридоре слышались быстрые шаги, шум и суета. Даже сквозь дверь она улавливала взволнованную атмосферу, характерную для премьерного показа. Ее уборная уже была уставлена букетами цветов, наполняющих комнату своими ароматами.

Здесь были белые розы от Шантел. Родители прислали ей букетик очаровательных маргариток. Стоял горшок с гарденией, и, даже не глядя на визитную карточку, она сразу поняла, что это от Трейса. На карточке была написана всего одна строка: «Ни пуха ни пера!» Как он узнал, когда и куда их прислать!

Словом, букеты стояли повсюду, но среди них не было ни одного цветка от Рида. Она презирала себя за то, что пренебрегает присланными букетами в поисках того, чего у нее нет.

— Мисс О'Харли, ваш выход через тридцать минут! — на бегу крикнул распорядитель, и Мадди в волнении прижала руки к груди. Почему в эти минуты она позволяет себе думать о Риде? У нее нет сил выйти на сцену, петь и танцевать, развлекая зрителей. Если бы можно было убежать домой и спрятаться там за опущенными шторами!

В дверь постучали, и не успела она ответить, как дверь приоткрылась, и в щели появились лица ее родителей.

— Случайно, не нужна ли тебе подмога? — шутливо поинтересовалась Молли.

— О да! — Мадди распахнула им объятия. — Мне нужно все, что мне могут дать!

— В зале яблоку негде упасть! — радостно объявил Фрэнк и, сияя улыбкой, обвел взглядом уставленную цветами уборную. На ее дверь была наклеена звезда. Большего он не мог и желать своей любимой дочери. — Ты получила аншлаг, малышка!

— Ты уверен?

— Еще бы! — Фрэнк ласково похлопал ее по руке. — Я лично разговаривал с генеральным менеджером. Он так и танцует от радости.

— Ему стоило бы дождаться, когда упадет занавес. — Мадди снова прижала руку к желудку, гадая, захватила ли она таблетки от нервных спазмов.

— Стоит подняться занавесу, и спазмы тебя отпустят, — сказала Молли, сразу понявшая состояние дочери. — Или у тебя что-то случилось?

Мадди помедлила, но она не привыкла что-либо скрывать от родителей.

— Только то, что я полюбила безнадежного идиота.

— Ну, это еще не страшно. — Молли повела бровью на Фрэнка. — Мне ли не знать, каково это!

— Прости, но… — начал Фрэнк, но жена стала подталкивать его к выходу:

— Выйди, Фрэнк. Мадди нужно переодеться.

— Я присыпал ей попку тальком… Ну ладно, ладно, не выталкивай, сам уйду, — пробормотал Фрэнк. — Ну, дочка, покажи им класс! — Он подмигнул Мадди и ретировался.

— Он прелесть, правда? — улыбнулась Мадди, услышав, как отец уже окликает кого-то из артистов.

— Иногда. — Молли посмотрела на костюм с блестками и перьями, что висел на двери. — Это для премьеры?

— Да.

— Я помогу тебе. — Молли сняла платье с вешалки, пока Мадди сбрасывала халат. — А этот идиот, случайно, не Рид Валентайн?

— Он, кто же еще. — Мадди натянула на себя бикини.

— Сегодня вечером мы обедали с ним и его отцом. — Она помогла дочери застегнуть бюстгальтер, усыпанный блестками, поверх которого будет надет костюм. — Мне он показался очень приятным молодым человеком.

— Да, только я больше не желаю его видеть.

— Гм-м…

— Мисс О'Харли, пятнадцать минут!

— Кажется, я заболеваю, — прошептала Мадди.

— Ничего подобного! — Молли ловко застегнула липучку на бедрах Мадди. — Твой Рид выглядел за обедом очень рассеянным.

— Ему есть о чем подумать. — Мадди повертелась перед зеркалом, проверяя, хорошо ли сидит костюм. — В основном о контрактах. Но меня это больше не интересует.

— Понимаю. С ними не так уж легко.

— Ты про контракты?

— Нет, про мужчин. — Молли заставила дочь повернуться. — Да они и не для того созданы, чтобы упрощать нашу жизнь. Просто они существуют, вот и все.

За последние часы Мадди в первый раз почувствовала себя легко и весело.

— Ты думаешь, амазонки поступали правильно?

— Ты имеешь в виду тех женщин, что убивали мужчину после одной ночи близости, а затем принимали другого? — Молли серьезно подумала, затем покачала головой. — Скорее все наоборот. Нет, не думаю. Это хорошо, когда у тебя один мужчина на всю жизнь. Ты привыкаешь к нему, узнаешь его характер, понимаешь его и… А где твои туфли?