— «Валентайн рекордс» трудно пришлось бы без Ханны. — Думая о другой женщине, Рид снова взглянул на усыпанное бисеринками дождя окно.

— Рид, о чем ты задумался?

— Что? — Заставив себя вернуться к разговору, Рид взял свой кофе. — Я тут просматривал цифры продаж, они довольно приличные. Думаю, ты будешь доволен итогами года.

Эдвин в этом не сомневался — Рид был плодом работы его мозга и сердца. Правда, порой его тревожила мысль, не сказался ли на сыне его не очень удачный опыт личной жизни.

— Лично мне кажется, что сейчас у тебя на уме вовсе не итоги продаж.

Рид кивнул, решив ответить так, чтобы отец ни о чем не догадался.

— Я размышлял о мюзикле, постановку которого мы финансируем.

Эдвин усмехнулся:

— Все еще переживаешь, что я нажал на тебя?

— Нет, нисколько. — Это он мог сказать абсолютно честно. — Я несколько раз встречался с продюсером и директором, даже пару раз заглянул на репетицию. У меня создалось впечатление, что пьеса будет иметь большой успех. Шансы на хорошие сборы, что нас и волнует, прекрасные. Сейчас мы работаем над рекламой и маркетингом альбома с записями музыкальных номеров из мюзикла.

— Если ты не возражаешь, я могу немного с этим помочь.

— Тебе незачем спрашивать моего согласия.

— Ну почему же, — возразил Эдвин. — За дело отвечаешь ты, Рид. Я оставил его на тебя не фигурально, а буквально. Хотя для меня этот проект — любимое детище. У меня к нему отчасти личный интерес.

— Но ты никогда об этом не говорил.

Улыбнувшись, Эдвин отломил кусочек второго рулета.

— Это дело давнее, даже очень. Ты уже видел Мадди О'Харли?

Рид невольно вскинул голову. Неужели отец так легко догадался о его мыслях?

— Вообще-то… — На столе зажужжал сигнал, и он обрадованно нажал на кнопку. — Слушаю, Ханна.

— Извините, что беспокою вас, мистер Валентайн, но тут пришла одна молодая женщина Ханна умела быть жесткой и даже свирепой, но не в силах была удержаться от улыбки, глядя на промокшую до нитки фигуру.

— Она говорит, что принесла что-то для вас.

— Будьте добры, Ханна, заберите это у нее.

— Она предпочитает передать это вам лично. Ее зовут… Ах да, Мадди.

Рид помедлил, готовый отказать ей, затем передумал.

— Мадди? Пусть войдет, Ханна.

Мадди, с которой буквально текло, вбежала в кабинет со своей сумкой и умирающей азалией.

— Простите, что беспокою вас, Рид. Просто я подумала и решила, что лучше я принесу цветок вам, а то у меня он непременно погибнет. Когда мои цветы погибают, меня всегда терзает чувство вины, и я надеюсь, вы избавите меня от нее.

При ее появлении Эдвин встал и приветствовал ее кивком. Мадди дружелюбно улыбнулась ему и поспешно отвела взгляд от сладких рулетов.

— Я помешала вам, но речь и вправду идет о жизни и смерти. — Она поставила горшок с мокрым растением на полированный дубовый стол. — Только не говорите мне, если он погибнет, хорошо? А если выживет, тогда дайте мне знать. Спасибо.

Радостно улыбнувшись, она пошла к двери.

— Мадди! — Поймав момент, когда она умолкла, Рид тоже встал. — Позвольте мне познакомить вас с моим отцом. Эдвин Валентайн — Мадди О'Харли.

— О! — Мадди протянула было руку, но быстро опустила ее. — Я вся мокрая, — улыбнувшись, пояснила она. — Рада познакомиться.

— И я тоже. — Эдвин улыбнулся. — Пожалуйста, присядьте.

— Но я и правда не могу, я промокла насквозь.

— Немного влаги не испортит хорошую кожу. — Не слушая ее возражений, Эдвин взял ее за руку и подвел к большому кожаному креслу. — Я восхищаюсь вашим талантом.

— Благодарю вас.

Ей не пришло в голову выразить благоговейное почтение, хотя она оказалась лицом к лицу с одним из самых богатых и влиятельных людей страны. Ей понравилось его широкое красноватое лицо, хотя она не обнаружила в нем ни малейшего сходства с сыном.

Рид привлек к себе ее внимание вопросом:

— Не желаете ли кофе, Мадди?

Нет, он решительно не похож на своего отца. У Рида тонкие черты и худощавое телосложение. И в нем чувствуется какой-то скрытый жар. У Мадди сильно забилось сердце.

— Я больше не пью кофе. Если у вас найдется чай и немножко меду, я бы выпила чашечку.

— Возьмите рулет, — предложил Эдвин, заметив ее быстрый и жадный взгляд.

— Видно, я пропущу ланч, — непринужденно ответила она. — Так что, думаю, мне можно съесть немного сладкого. — Улыбнувшись ему, она взяла рулет с подтаявшей глазурью. Погибать, так с музыкой! — А мы все спрашиваем режиссера, придете ли вы на репетицию, мистер Валентайн.

— Я уже подумывал об этом. Мы с Ридом только что говорили о постановке. Он придерживается мнения, что она будет очень удачной. А как вам кажется?

— Я боюсь ее сглазить, если похвалю до премьеры в Филадельфии. — Она съела ломтик рулета и сразу ощутила прилив сил. — Думаю, что танцевальные номера будут сногсшибательными. — Когда Ханна принесла ей чай, она поблагодарила ее взглядом. — Как раз сегодня мы работаем над одним номером, который наверняка пройдет на бис. В противном случае я снова пойду работать официанткой.

— Я доверяю вашей оценке. — Эдвин похлопал ее по руке. — На мой взгляд, если уж кто-то из О'Харли не знает, когда танец получится замечательным, то этого никто не сможет сказать.

Она растерянно улыбнулась, и он откинулся на спинку кресла.

— Я ведь знал ваших родителей.

— Правда? — Забыв о рулете, она просияла радостной улыбкой. — Я не помню, чтобы они говорили об этом.

— Ну, с тех пор прошло уже много лет. — Он бросил на Рида быстрый взгляд, как бы в оправдание, и продолжал: — В те годы я только начинал карьеру, пытался хоть немного заработать, уговаривал записаться у меня на пластинку известных исполнителей — тогда были еще граммофонные пластинки, если вы не знаете. Мы с вашими родителями познакомились здесь, в Нью-Йорке, в тот самый момент, когда я остался буквально без цента, мне даже негде было ночевать. И они пригласили меня и устроили на ночь в своем номере в отеле. Я этого никогда не забуду.

Мадди многозначительным взглядом обвела роскошную обстановку кабинета.


— Что ж, значит, с тех пор вы наскребли достаточно много центов, мистер Валентайн.

Он рассмеялся и придвинул ей тарелку с рулетами.

— Я всегда считал себя обязанным отблагодарить чем-нибудь ваших родителей за доброту и участие. Я даже дал им в этом слово. Это было добрую четверть века назад. Вы и ваши сестренки были еще младенцами. И я помогал вашей маме менять вам пеленки.

Она усмехнулась:

— Думаю, даже в этом ракурсе меня невозможно было отличить от Шантел и Эбби.

— У вас же был еще брат! — вспомнил он. — Такой живой и симпатичный малыш.

— Он по-прежнему есть у нас.

— Пел он как ангел. Я обещал вашему папе, что запишу его, когда раскручу свое дело. Но к тому моменту, когда это случилось и мне удалось снова разыскать вашу семью, его с вами уже не было.

— Да, папа не перестает сокрушаться, что Трейсу не понравилась наша бродячая жизнь. Во всяком случае, он предпочел пойти своей дорогой.

— А вы с сестрами выступали группой.

Мадди никогда не знала, ужасаться ей или смеяться, вспоминая о том времени.

— Да, и назывались «Тройняшки О'Харли».

— Я собирался предложить вам контракт, — сказал он и увидел, как она удивленно распахнула глаза. — Серьезно. Примерно в то время, когда ваша сестра Эбби вышла замуж.

Контракт на запись? Да еще в «Валентайн рекордс»?! Мадди представила, какой восторг вызвало бы тогда у них такое предложение.

— А папа об этом знал?

— Мы обсуждали с ним этот вопрос.

— Боже мой! — Мадди покачала головой. — Должно быть, он страшно огорчился, когда упустил такой шанс, но он ни словом об этом не обмолвился. После того как Эбби вышла замуж, мы с Шантел перестали выступать вместе, и она уехала на запад, а я на восток. Бедный папа!

— Я бы сказал, вы дали ему основания гордиться вами.

— Вы очень добрый и любезный человек, мистер Валентайн. И что, финансирование нашей пьесы — это что-то вроде вознаграждения за ночевку на раскладушке?

— Не забывайте, что это вознаграждение принесет нам большой доход. Мадди, мне очень хотелось бы снова повидаться с вашими родителями.

— Хорошо, я подумаю, как это можно устроить. — Она встала, чтобы не испытывать судьбу, ей и так уже придется мчаться через весь город, чтобы успеть вовремя вернуться на репетицию. — Я не хотела помешать вашей встрече с отцом, Рид.

— Вам не нужно извиняться. — Он встал, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. — Ваше появление на многое пролило свет.

Она внимательно посмотрела на него. Он удивительно соответствовал этой обстановке, стоя у стола, расположенного напротив окна, в этом офисе с картинами на стенах и с кожаными креслами.

— Мы с вами уже говорили о том, как тесен мир.

Мокрые пряди волос разметались по ее спине, с ушей свисали смешные трехгранные серьги из красного стекла, которые казались какими-то отчаянными. Желтый комбинезон с нагрудником и ярко-синяя футболка казались единственными светлыми пятнами в этот дождливый и серый день.

— Да, говорили.

— Так вы возьмете к себе мою азалию?

Он взглянул на растение с бессильно поникшими листиками.

— Сделаю, что возможно, но обещать ничего не могу.

— И не надо! Я тоже всегда нервничаю, когда даю обещание. Ведь если ты что-то пообещал, то обязан выполнить. — Она глубоко вздохнула, понимая, что должна уйти, но не чувствуя себя в состоянии сделать это. — У вас именно такой кабинет, каким я его представляла. Все в идеальном порядке и очень элегантно. Он вам подходит. Спасибо за чай.

Ему хотелось дотронуться до нее. Он удивился тому, что вынужден подавить желание выйти из-за стола и коснуться ее руки.

— Всегда вам рады.

— А как насчет пятницы? — вырвалось у нее.

— Пятницы?

— Я свободна в пятницу. — Что ж, сказанного не воротишь, и Мадди решила не ругать себя. — В пятницу я свободна, после репетиции. Так что мы можем встретиться.

Он растерялся и думал отказаться. Он понятия не имел, что у него назначено на пятницу, понятия не имел, что сказать женщине, которая восприняла его вежливое замечание как благую весть, и тем более не понимал, почему вдруг так этому обрадовался.

— Где?

Лицо ее осветилось счастливой улыбкой.

— В Рокфеллеровском центре. В семь часов. Ну, я побегу, а то опоздаю. — Она повернулась и протянула руки Эдвину: — Ужасно рада, что застала вас здесь. — И с характерной для нее непосредственностью поцеловала его в щеку. — До свидания.

— До свидания, Мадди.

Эдвин дождался, когда она исчезнет, затем повернулся к Риду. Не часто приходилось ему видеть на лице сына такое растерянное, даже ошеломленное выражение.

— Когда человека застигает такой ураган, ему остается привязать себя к чему-нибудь и переждать или уж наслаждаться разгулом стихии. — Усмехнувшись, Эдвин взял оставшийся рулет. — Разразименя гром, если бы я отказался от такого наслаждения!

Глава 4

Рид начинал серьезно опасаться: уж не колдунья ли эта Мадди О'Харли? Внешне она никак не походила на ведьму или колдунью, но явно подчиняла себе его волю. Другого объяснения тому факту, что в пятницу, когда город задыхался от влажной духоты, ровно в семь часов вечера он уже маячил у входа в Рокфеллеровский центр, Рид не находил. И это вместо того, чтобы после утомительного рабочего дня вернуться в свою прохладную квартиру и, спокойно пообедав, заняться захваченными из офиса бумагами.

По Пятой авеню двигался плотный поток автомобилей, оглашая воздух нетерпеливыми сигналами. Счастливчики, которым было куда поехать, стремились поскорее вырваться из душного города, надеясь, что к понедельнику жара спадет. Пешеходы с мокрыми пятнами пота на одежде, как кочевники в пустыне, спешат добраться до вожделенного оазиса, из последних сил торопились скрыться в помещениях с кондиционером и припасть к стакану с прохладительным напитком.

Он машинально посматривал, как несколько ребятишек, умело определяя в толпе приезжих, пытаются всучить им увядшие красные гвоздики по доллару штука. Ни один из них и не подумал приставать к Риду — с первого взгляда понимая, что такого не проведешь.

Погруженный в свои мысли, он едва слышал шум и гомон улицы.

Почему же он согласился на эту встречу? Ответ ясен — он хотел ее увидеть, и не стоит морочить себе голову. Она возбудила его… любопытство. Да-да, это самое подходящее слово. Такая женщина у любого вызовет любопытство: преуспевающая, но пренебрегающая атрибутами успеха, красивая, но без пустого кокетства. И еще — удивительно открытый и честный взгляд, если женским глазам вообще можно верить. Да, Мадди представляла собой загадку.