Алика Мур - Танго на граблях

– Я никому не нужная неудачница, – вынесла, наконец, вердикт, всхлипнула в последний раз и затихла.

– Не говори глупостей.

Никита с нежностью поцеловал меня в макушку и обхватил ладонями заплаканное лицо.

– Ты мне нужна, и ты это прекрасно знаешь.

– Но ты – мой друг.

Я опустилась на кожаный диванчик и с тоской посмотрела в окно.

Вечерние фонари освещали пустынный дворик. Все выглядело как обычно. Вот только в душе царила беспросветная тьма, боль, от которой невозможно было спрятаться, которая не утихала даже при ярком свете, а лишь сильнее терзала измученное сердце.

– Помоги мне, – прошептала и с мольбой посмотрела на друга.

Тот молча подошел к шкафчику, достал бутылку коньяка и два бокала. Вытащил из холодильника тарелки с закуской и все так же, не произнося ни слова, уселся напротив.

Не сказать, чтобы я была такой уж любительницей крепких напитков, но сегодня это был единственный способ заглушить боль. Приподняв свой бокал, я посмотрела сквозь янтарную жидкость на свет.

– Все образуется, детка, – с нежностью произнес Никита. – Дай только время.

Я подняла на парня печальный взгляд.

– Думаешь, Виола меня простит?

– Само собой.

Меня раздирали противоречивые чувства: страх потерять близкого мне человека и обида на подругу за то, что та бросила меня с чувством вины. Уехала, даже не попытавшись разобраться в причинах моего поступка. Впрочем, головой я прекрасно понимала, что Виоле и самой пришлось не сладко: разумеется, в ее глазах я выглядела предательницей.

Желудок скрутило в тугой узел, и я торопливо сделала глоток.

Горьковатая бархатистая жидкость обожгла горло, а затем окутала внутренности приятным теплом.

«Ты нужна мне», – прозвучал в голове знакомый голос, и на глаза снова навернулись слезы.

– Как мне забыть его? – спросила я, не пытаясь пояснить, о ком идет речь.

Никита все понял. Но, что он мог мне ответить? Парень покачал головой.

– Пройдет время, и ты забудешь о нем, – сказал таким тоном, будто прекрасно знал, о чем говорит.

Я смахнула скатившуюся слезинку.

Какая же я глупая! Разумеется, Ник понимал, о чем говорит. Год назад, когда мы только познакомились, он расстался со своей любовью. Стасик рассказывал, насколько болезненным оказалось для парня это событие. Я протянула руку и сжала ладонь друга.

– Прости, я не хотела вызывать у тебя неприятные воспоминания.

Во взгляде Никиты мелькнуло непонимание, а затем губы скривились в горькой усмешке.

– Ты далеко не все обо мне знаешь.

– Разумеется, все, – я запнулась.

Если Никита сам ни разу не упоминал о своем прошлом, то провоцировать его на этот разговор сейчас – было бы свинством с моей стороны.

– Прости, я не собиралась лезть к тебе в душу.

Ник промолчал. Я качнула головой и снова погрузилась в собственные воспоминания.

– Если бы ты только знал, какой он, – произнесла сдавленным голосом и сделала очередной глоток.

Помолчала, дожидаясь пока утихнет жжение и тяжело вздохнула.

– Пожалуй, напиться до чертиков – это единственный способ унять тупую бессмысленную боль.

Никита понимающе кивнул.

– Постарайся не думать о случившемся.

Он налил по второй порции напитка, произнес какой-то короткий тост и ободряюще подмигнул. Губы невольно расплылись в улыбке.

Как же с ним хорошо и спокойно – я с нежностью взглянула на друга. Он чувствовал мое внутреннее состояние лучше остальных. В разговорах всегда будто шел вместе со мной по ухабистой дороге, плавно обводя вокруг рытвин и ухабов, не позволяя споткнуться и разбить себе нос. Я сделала очередной глоток.

Через час от моей грусти остались лишь смутные воспоминания. Я приподняла над столиком практически пустую бутылку и нервно хихикнула.

– Кажется, у нас заканчивается волшебное зелье.

Вытянув ноги, я громко икнула.

– Пардон, – испуганно покосилась на парня и весело рассмеялась.

– О-о-о, детка, да ты уже готовенькая.

Ник добродушно усмехнулся и поднялся с диванчика.

– Давай, помогу добраться до комнаты.

Я попыталась встать и с удивлением обнаружила, что опция «удержание на ногах» отключена. Из горла вырвался очередной смешок.

– Мне нужен подъемный кран, и-и-ик!

Никита закатил глаза и, пробурчав что-то о вреде алкоголя, подхватил меня на руки.

– Ты – настоящий мужчина! – воскликнула я и обвила руками шею парня. – Жаль, что не натурал.

Даже в таком состоянии поняла, что сболтнула лишнего.

– Прости, Ник, я не хотела…

Вспомнив слова Стаса о том, что парень не любит, когда затрагивают вопрос о его ориентации, я поспешила заткнуться. Никита заволок меня в комнату и осторожно опустил на расстеленную кровать.

– О чем это ты? – нахмурился, глядя на меня сверху вниз.

– Ни о чем, – захлопала невинно глазами и попыталась натянуть на лицо одеяло.

– Нет, так не пойдет. Говори, что ты имела ввиду?

Похоже, Никита и впрямь не любил афишировать  свою особенность: глаза сверкали, словно два сигнальных маяка, а губы вытянулись в тонкую напряженную линию.

– Я не хотела тебя обидеть, – выпятила я нижнюю губу.

– Говори!

– Ну, Стас рассказывал о твоих отношениях с… и-и-ик.. парнями.

– Каким парнями? Какие отношения? По-твоему, я гей?

Он так сильно выпучил глаза, что я даже испугалась – а ну как выскочат из орбит и запрыгают по полу, словно два теннисных мячика. Я представила себе эту картину и, зажмурившись, затрясла головой.

До ушей донесся громогласный хохот.

– Ник, – прошептала потрясенно, приподнимаясь кое-как на локтях и глядя, как тот, повалившись в кресло, трясется от смеха.

– Стас – говнюк, – выдавил он с трудом, вытирая выступившие на глазах слезы. – И давно он тебя просветил?

– В день нашей первой встречи.

Парень снова расхохотался.

Я попыталась сфокусировать взгляд на его лице, но картинка упорно расплывалась в тумане. Похоже, коньяк обладал замедленным действием и сейчас, доведя клиента до кондиции, вот-вот готов был отключить мое сознание.

Я совершенно не понимала причины такого безудержного веселья Никиты, только хлопала глазами и изо всех сил старалась настроить резкость. Выходило не очень.

– Никитосик, милый, давай мы обсудим это… в другой раз. Если, конечно, захочешь.

Все еще содрогаясь от смеха, Никита поднялся на ноги, подошел к кровати и помог мне переместиться к подушке.

– Приподними голову, – произнес сдавленным голосом, пытаясь сдержать смех.

Я послушно вытянулась в струнку, позволяя лучшему другу стянуть с меня платье. Парень повесил мой дорогущий наряд на спинку кресла и, вернувшись ко мне, натянул одеяло до самого подбородка.

– Спокойной ночи, подруга, – каким-то странным голосом сказал он, сделав ударение на слове «подруга».

Размышлять, что же это могло значить, не было сил. Я поерзала, пытаясь занять удобное положение, и подняла затуманенный взгляд к лицу друга.

– Полежи со мной, – сказала, едва ворочая языком.

Никита почему-то вздохнул. Спорить, однако, не стал и, неторопливо стянув себя майку и домашние шорты, залез под одеяло. Я вяло улыбнулась. Неуклюже приподнялась, откинула в сторону его руку и улеглась головой на грудь, уютно примостившись плечом у парня подмышкой.

– Ты самый лучший, – прошептала едва слышно.

Вдохнула знакомый аромат парфюма, которым пользовался Никита и потерлась носом о мягкую кожу. Мужская рука легла на голую спину.

– Спи.

Я закрыла глаза.

«Ты нужна мне», – словно заведенная пластинка, зазвучали в голове знакомые слова.

Голос Константина причинял боль, но я хотела слышать его всегда.

– Ты нужен мне, – эхом повторила, не осознавая, что говорю это вслух.

Я машинально перевернулась на бок и, не открывая глаза, потянулась вверх. Коснулась губами напряженных мужских губ.

– Ты нужен мне, – снова прошептала и ощутила чуть горьковатый вкус поцелуя.

Огромный зал для приемов утопал в полумраке. В тусклом мерцании огней мелькали незнакомые лица гостей, безучастные к моему присутствию. Я поискала глазами Константина, но его нигде не было видно.

– Вы только посмотрите, какая у нас здесь куколка, – раздался за спиной насмешливый женский голос.

Я обернулась. Прямо напротив сияло, словно начищенный самовар на именинном столе, холеное личико Алисы Романовны. Я растерянно моргнула. Почему она так на меня смотрит?

– Вадюша, ну что же ты не угостишь свою любовницу шампанским? – протянула та насмешливо.

В сердце кольнуло, и я перевела взгляд на стоящего с ней под руку Вадима.

Как же они отвратительны – этот подлый предатель и его жена!

Не говоря ни слова и стараясь не смотреть на гостей, стала протискиваться к выходу.  Шаг, другой – чем быстрее я переставляла ноги, тем дальше от меня оказывалась дверь. Меня охватило отчаяние.

– Нет! – выкрикнула что есть силы и рванулась вперед.

В следующее мгновение оказалась в чьих-то крепких объятьях.

– Почему ты все время от меня убегаешь? – прошептал Константин, обхватывая мое лицо ладонями и не позволяя вырваться.

Взгляд встретился с глубоким проникновенным взглядом.

– Ты нужна мне, – произнес он таким проникновенным, полным мольбы голосом, что по телу невольно прошла дрожь.

Мягкие подушечки пальцев коснулись моих губ. Сердце учащенно забилось, а потом пришла боль.

– Виола, – я с трудом выдавила имя подруги и почувствовала, как к горлу подступает ком.

Костя ничего не ответил. Заключил меня в объятьях и прильнул губами к моим дрожащим чуть приоткрытым губам.

По венам прокатилось тепло. Я обвила руками шею любимого и ответила на поцелуй. Боль понемногу стала отступать. Она будто растворялась в охватившем меня ощущении надежности, позволяя окунуться в это выстраданное блаженство с головой.  Я забыла обо всем: о предавшем меня любовнике, о его ехидне-жене, о подруге, которую я предавала – все стало неважным. Единственное, что имело сейчас значение – биение наших сердец, звучавших в унисон.

– Я никогда тебя не предам, – шептали нежные губы, осыпая горячими поцелуями мое лицо. – Ты – моя, только моя.

Костя дрожал всем телом. Гладил мою спину, плечи, волосы и говорил, говорил. Я верила каждому его слову. И таяла от блаженства, скользя руками по широким мужским плечам и впитывая каждой клеточкой ароматы витающей вокруг нас любви.

Внезапно чьи-то тонкие пальчики схватили меня за руку, а затем рванули с такой силой, что я не удержалась и отшатнулась от Кости.

– Любишь чужих мужчин, крошка? – угрожающе прошипела Алиса Романовна и сдавила мое запястье.

Острые коготки впились в кожу, и до самого плеча руку пронзила острая боль.

– Оставь меня в покое, ведьма! – выкрикнула я в отчаянии.

Тупая ноющая боль вернулась. Сдавила сердце, выкручивая его, словно старую половую тряпку. Рука начинала неметь, и я дернулась, вырывая ее из цепких лап хищницы. Вздрогнула всем телом… и проснулась.

С трудом подавляя охватившую меня панику, огляделась. Где это я?

Огромное во всю стену окно было наполовину прикрыто горизонтальными жалюзи, и яркий луч солнца, проникающий сквозь открытую часть в комнату, заставил зажмуриться. До ушей долетели звуки гремящей посуды.

Ну, конечно же, я дома у Ника.

Тут же вспомнился злополучный прием. Алиса Романовна, Вадим, поцелуй с Константином и потрясенное выражение лица Виолетты. Господи, у меня уже туристическая тропа проложена к этим чертовым граблям! Я закрыла глаза и гулко застонала.

Голова отозвалась тупой болью. Неужели, вчера умудрилась напиться? Я помассировала виски и попыталась вспомнить прошедший вечер.

Сознание выдавало картинки неохотно и лишь небольшими кусками: вот я рыдаю на плече друга, вот пью коньяк, привезенный им из Франции, снова рыдаю, смеюсь – интересно, что меня так развеселило? – болтаюсь на руках Никиты, пока он несет меня в комнату. Я нахмурилась.

Перед глазами всплыла картина: Ник сидит, развалившись в кресле, и безудержно хохочет, затем раздевается, ложится рядом со мной… и целует!

Черт возьми, я целовалась с Никитой! С губ сорвался отчаянный стон, и, чтобы хоть как-то его заглушить, я зарылась лицом в подушку.

Дура! Круглая дура, которая даже пить не умеет!

Чем закончился наш поцелуй, я совершенно не помнила. Напрягла все еще дремлющий мозг и поморщилась от охватившего меня волнения. Сердце заныло в намеке на самые ужасные предположения.