— Эй, Билл, — закричала она. — Наконец-то ты приехал.

Он ухмыльнулся в своих авиаторских солнцезащитных очках. Труди не сомневалась, что благодаря этой улыбке он растопил немало девичьих сердец. Но только не сегодня. Так уж и быть, пусть улыбается.

Он шел по газону прогулочным шагом, так же непринужденно, как и всегда, один из тех эгоистичных типов, которые вполне осознают свою мужскую привлекательность. Он поприветствовал электриков, работающих в тот момент над пятой стадией конструкции бассейна. Они помахали ему в ответ. Большая часть из них — черноволосые мексиканцы, но были и блондины, все по пояс голые красавцы.

— Эй, Труди, — позвал он, приближаясь. — Так в чем дело?

Ее нервы были на взводе, и ей приходилось контролировать себя.

— Билл, — сказала она, подавшись чуть вперед. — Почему здесь в этом бассейне нет трех обратных дорожек? Знаешь, у меня в бассейнах обычно всегда были три обратные полосы. Ты прочитал рабочие отчеты? Ты что, даже не взглянул на проектный план?

— Эй, — сказал он, развязно улыбаясь. Январское солнышко играло у него в волосах, и он прекрасно об этом знал. Он заплатил именно за такую стрижку, убедившись, что свет падает точно так, как ему нужно. Это никогда не переставало срабатывать и оказывать волшебное действие под светом фосфитов на танцполах. Он внимательно изучал Труди из-под своих темных очков. Может быть, на этот раз его шарм и не сработает. Он был наслышан о ее коварстве.

— Просто ответь мне прямо, Билл.

Билл был водопроводчиком, и его работа начиналась практически сразу после первоначальных раскопок. Он звонил ей около двух дней назад и сообщил о том, что его работа была завершена. Она распорядилась, чтобы электрики начинали свое дело. Та самая команда, под руководством Сэма Бренда, хорошего парня, присматривавшего за хорошей командой, начала свою работу ранним утром.

Ей позвонили в восемь.

— Слушай, Тру, — обеспокоенно говорил Сэм, — разве у нас обычно нет трех обратных линий?

Ей пришлось позвонить Биллу и сказать, чтобы он немедленно приезжал сюда, и чем скорее, тем лучше. Почему такая спешка? Да потому, что бетон застывает и скоро станет просто невозможно пробраться через него, чтобы сделать эту третью линию.

— Эй, — спросил он наконец, — почему ты так раздражена?

— Скажи мне, почему ты не установил эти три линии?

Он взглянул на нее оценивающе. «Неплохая цыпочка», — подумал он. На ней были обтягивающий топ и шорты. А за этой неприступностью скрывались помыслы самой обыкновенной девушки, он был уверен в этом.

— Я не думал, что обязательно иметь три обратные линии на бассейне таких размеров.

— Не тебе рассказывать мне о том, что обязательно! Во всех моих бассейнах по три обратные линии, потому что я строю самые лучшие бассейны во всей Южной Калифорнии! И тебе нужно выполнять все предписания!

Теперь она подошла ближе. А он стоял непринужденный и обаятельный, пытаясь объяснить ей всеми возможными способами, что настоящая работа уже была проделана, а она все продолжала напирать на него. Ох уж эти женщины, которые пытаются быть как мужчины!

— Но ведь все уже сделано, не так ли?

— Нет, не сделано, — ответила она резко. — Я хочу, чтобы твоя команда вернулась сюда, и хочу увидеть третью линию на том месте, где она должна быть, к завтрашнему дню.

— Послушай, солнышко, ты знаешь, что значит переделывать все это? Как же быть с бетоном? Как туда пробраться?

— Меня это совершенно не волнует! Даже если тебе придется грызть его зубами. Линия должна быть на своем месте.

Он уставился на нее. Он мог сказать, что она просто сходит с ума. Но он, похоже, тоже мог сойти с ума!

— Ни за что, — сказал он спокойно.

Точно так же спокойно Труди ответила:

— Хорошо. Тогда у меня для тебя кое-что есть. — Она подняла пластиковый пакете мусором, валявшийся около ее ног, открыла его и протянула Биллу, чтобы тот посмотрел. — Видишь это, Билл?

Он заглянул внутрь. В мешке было несколько банок из-под пива.

— Ну, да… и что?

— Сэм нашел их сегодня утром в траншеях. Билл, твои ребята пили во время работы.

— Ну нет, не может этого быть.

— Что значит «не может быть»?

— Ведь эти банки могут быть чьими угодно, например, команды Сэма.

— Сэм просто святой. Билл, ты же это знаешь. У него в команде с этим все чисто. Он говорит, что нашел эти банки здесь сегодня утром, и я ему верю! Значит, твоим ребятам придется отвечать.

Билла нервно передернуло.

— Ну и что с того?

— Когда работаешь на меня, пить запрещено, это понятно?

Он осторожно взглянул на нее. Его расслабленная поза исчезла.

— Что ты такое говоришь, Труди?

— Я говорю о том, что тебе придется пробраться через цемент и доделать третью обратную линию. Если ты этого не сделаешь, я клянусь, что ты больше не найдешь для себя работу в этой стране.

Он замолчал на мгновение, словно оценивая Труди и ситуацию. Потом развел руками и сказал:

— Да ладно, что за дело? Я подключу к этому своих ребят.

— И никакой выпивки больше.

— Да-да, конечно.

Он повернулся и пошел прочь, бормоча что-то о бортах.

Труди круто развернулась на каблуках и пошла вокруг, огибая глубокий конец серого, высушенного бассейна. «Тупоголовый, — подумала она. — Просто тупоголовый».

Она взглянула на часы. Ей нужно было осмотреть еще две вырытые траншеи, а потом еще подъехать к Джессике в офис. Они вдвоем собирались отправиться в «Бабочку» днем. У Джессики была назначена встреча с директором. Та должна была вручить ей членский браслет.


Офисы Франклина и Мортона располагались на Сансет-Стрип — в небольшом греческом поселении, зажатом между показными, в федеральном стиле офисами докторов, юристов и дизайнеров интерьера. Это был престижный район, так, впрочем, и полагалось. Джессика и Фред сотрудничали в течение семи лет, конкурируя с крупными законодательными фирмами, расположенными в башнях Сэнтчури-Сити. Их особенность заключалась в том, что они сотрудничали с клиентами лично, на более частном уровне. Они не возражали, чтобы об их компании ходила слава бутика. Их клиентский список был все еще мал, но он разрастался благодаря ажиотажу после судебного процесса с Микки Шэнноном. Оба — и Фред, и Джессика — знали, что все, что им нужно, — выиграть еще несколько дел вроде последнего, и их борьба за клиентов стихнет.

Джессика находилась у себя в офисе, беседуя с хмурым господином — консультантом противоположной стороны судебного разбирательства, над которым она работала. Он сидел, нервно барабаня пальцами по кожаному чемоданчику на своих коленях.

— Миссис Франклин, — произнес он. — Это, кажется, именно та сумма, о которой говорил вам клиент.

— Да, мистер Хатчинсон. Или, лучше сказать, это была та самая сумма, но это было несколько недель назад, и согласованная дата сделки уже просрочена. Теперь нам необходим миллион долларов.

— Что?!

У нее зазвенел телефон, она нервно подняла трубку.

— Я же просила меня не беспокоить.

Голос на другом конце провода оповестил ее о прибытии Труди Штейн, которая уже ожидала ее в приемной.

— Да, спасибо. Пожалуйста, предложите ей чашечку кофе и скажите, что я скоро освобожусь.

Повесив трубку, Джессика вытянула руки на столе и произнесла:

— Мистер Хатчинсон, вы же знаете, что мы стремительно приближаемся к дате суда, и, я уверена, вы понимаете, что судьи очень симпатизируют моему клиенту. Мы выиграем, и суд присудит нам два миллиона долларов. Но мой клиент хотел бы получить один миллион сейчас, чтобы избежать всех неудобств и напряжения в суде.

Он долго и внимательно смотрел на нее. В первый раз Рон Хатчинсон вступил в судебную тяжбу с Джессикой Франклин, и, хотя и был не совсем доволен тем, как обстояли дела, он просто восхищался ее настойчивостью. Не существовало никаких гарантий того, что она выиграет, и он предлагал ей вполне щедрую сделку: чек на триста тысяч долларов, подписанный, заверенный, лежащий прямо перед ней, стоило только руку протянуть. Но она все еще упорно настаивала на большем. Он интересовался, как далеко она готова зайти, рискуя потерять при этом все.

— Мы договорились о трехстах тысячах, — сказал он, указывая пальцем на чек и пододвигая его к ней: — Возьмите его лучше сейчас, или же мы встретимся в суде и вы не получите ни пенни.

— Сейчас нам нужен миллион, мистер Хатчинсон. И тогда дело будет закрыто завтра же.

По ее лицу было видно, что она не собирается даже пошевельнуться, чтобы взять чек. Он взял его обратно, поднялся, коротко кивнул ей и вышел из комнаты.

Прежде чем присоединиться к Труди, которая ждала, чтобы поехать с ней вместе в «Бабочку», Джессика зашла в кабинет к своему коллеге рассказать о встрече с Хатчинсоном. Фред Мортон, полысевший слишком преждевременно, провел рукой по гладенькой голове и произнес:

— Я даже не знаю, Джесс. Ты уверена, что нам нужно продолжать настаивать на своем? В конце концов, мы не можем быть уверены, что выиграем в суде. Конечно, шансы велики, но все равно это рискованное дело.

Она улыбнулась:

— Я хочу рискнуть, а ты?

Когда Труди ловко маневрировала в своем «корвете», пробиваясь сквозь пробки на Сан-Сет, она взглянула на свою подружку и спросила:

— Нервничаешь?

Джессика рассмеялась:

— Заинтригована.

— Рада, что ты решила присоединиться.

— Ну, я не на все сто процентов уверена, что мне стоит появляться в таком месте, как «Бабочка», но ты меня заинтересовала. Я хочу попасть туда и посмотреть, как все обстоит на самом деле.

— Поверь мне, все просто чудесно! Я снова там была в прошлую субботу.

Джессика взглянула на Труди.

— Что же ты делала на этот раз?

— Я выбрала того же самого компаньона. Моего интеллектуального любовника. В первый раз он был настолько хорош, что я не увидела никаких особых причин его менять. Очевидно, многие члены клуба заказывают одного и того же человека снова и снова. У них развиваются какие-то отношения, похожие на те, когда ты приходишь к психотерапевту.

— К психотерапевту? Из твоих уст это звучит как сексуальная лечебница.

— В каком-то смысле это так и есть, не правда ли?

Джессика внимательно изучала профиль Труди, роскошную пышную копну светлых волос, длинные причудливые серебряные сережки, глаза цвета аквамарина. Джессика всегда завидовала красоте Труди.

— Чем же ты занимаешься со своим интеллектуальным партнером?

— Сначала мы спорим, а потом трахаемся.

— И тебя это устраивает?

Труди проворно перестроилась на другую сторону и съехала на Беверли Каньон Драйв.

— Я нахожу это чрезвычайно удовлетворительным. Но не могу на самом деле объяснить тебе, почему, кроме того, что мне кажется, что каждый человек, которого я встречаю, не вполне оправдывает мои ожидания. Свидания обычно оставляют во мне ощущение какой-то ненасыщенности. Даже если я оказалась с парнем в постели и секс был хорошим, я все равно остаюсь с ощущением, что это было не все, на что мы способны. Оба раза с Томасом были просто взрывными. Может быть, дело в анонимности ситуации — он не знает, кто я такая, даже не знает, как меня зовут, или, может быть, это потому, что я контролирую весь сценарий. Я сама не знаю. Я уже пыталась отыскать ответ, но пока он от меня ускользает.

Джессика высунулась в окно, как только они выехали на Родео Драйв. Что она собиралась отыскать в секретных комнатах «Бабочки»? Почему решила стать членом их клуба? Многое было связано с элементами той рискованности во всем — вот почему ей нравились судебные процессы. Все было настолько непредсказуемо, не было никаких гарантий — выиграешь или проиграешь все, и каждый новый день, каждое новое дело представляло невероятное количество новых вызовов. Точно так же она воспринимала и «Бабочку». Но было во всем этом и нечто большее: с того самого момента, как Труди впервые рассказала ей об этом месте, у Джессики появилось непреодолимое желание стать членом клуба. Возможно, это было потому, что, несмотря на заверения Труди о безопасности этого места, в нем все равно был элемент опасности?

— Как же я могу быть уверена, что не подвергнусь клевете? — спросила она, когда они припарковались около «Фанелли». — Мне же нужно заботиться о своей карьере, о своих партнерах.

— Ну, если слушать мою кузину Алексис, которая узнала это от своей подруги Линды Маркус, которую, в свою очередь, тоже кто-то привел в «Бабочку», это место существует уже несколько лет, и за все это время ни разу не было случая какой-то клеветы или даже чего-то близкого этому. В конце концов, как это все может произойти? Компаньоны даже понятия не имеют о том, кто мы такие. Все наши личные данные хорошо засекречены. Только у директора есть доступ к файлам, а она, конечно, не станет ни о чем говорить.