Надежды почти не было, и она об этом знала. Они вряд ли возьмут ее на работу, ведь похоже, у них едва ли найдутся деньги, чтобы оплатить счета за электричество. Но все же она должна пробовать, должна продолжать бороться. Дэнни Маккей, Дэнни Маккей…

За кассой сидела усталого вида блондинка, полировавшая ногти. Она даже не подняла глаза, когда Рейчел спросила:

— Могу я поговорить с хозяином заведения?

Та резко кивнула в направлении кухни, и Рейчел пошла по длинному коридору. На этот раз она решила, что не станет лгать насчет своего возраста. Внезапно она почувствовала себя такой же усталой, как эта блондинка за кассой. За ложь никто не платил.

Она прошла на малюсенькую кухню. Низкий лысеющий человек в грязном белом фартуке стоял за столом, делая питу для гамбургеров. Рейчел покашляла, чтобы обратить на себя внимание. Он поднял глаза:

— Тебе чего?

— Вы Тони?

— Черта с два. Тони умер четыре года назад. А у меня нет денег, чтобы сменить чертову вывеску. Чем могу служить?

— Мне нужна работа.

Он посмотрел на нее внимательнее. Манера, в которой она говорила, простота ее слов заставили его отложить гамбургер и вытереть руки о свой фартук.

— Какого плана работа?

— Все что угодно.

— Ты когда-нибудь официанткой работала?

— Нет.

— Сколько тебе?

— Шестнадцать.

Он осмотрел ее с ног до головы. Боже, какая же она тощая. А эта одежда. Ее осудили бы даже в Армии спасения. Бедная девочка.

— Где ты живешь, детка?

— В мотеле «Колесо».

Он состроил гримасу:

— Это же крысиная дыра. И к тому же в двух милях отсюда. Ты пешком, что ли, ходишь?

Она подняла одну ногу. В туфле была дыра, заделанная картоном. Он покачал головой.

— Послушай, детка. Ты слишком юная. Я не могу законно нанять тебя на работу. А проблем с законом я не хочу. Ты ведь должна учиться в школе, знаешь ли.

— Я голодна, — ответила она тихо. — И у меня нет денег.

— Где твои предки?

— У меня их нет.

— Совсем нет семьи?

— Совсем.

Он нахмурился. Перед его мысленным взором пронеслись уличные девицы. Сколько же здесь случалось подобных историй.

— Ты не можешь работать снаружи, — сказал он глубокомысленно. — Сюда на завтрак приходят копы. Аты сможешь готовить?

— Да, — ответила она так быстро и так уверенно, что это задело его циничное сердце.

— Послушай, детка, — начал он, подходя к ней ближе и выглядывая через круглое окошко двери, ведущей в ресторан. — Мы с женой руководим этим местом. Вон она за кассой. У нас всего две официантки. А я полностью занят приготовлением еды. Но… — он потер подбородок. — Иногда у нас здесь бывает столпотворение.

— Пожалуйста.

— Я дам тебе работу, если ты будешь находиться вне поля зрения посетителей и не навлечешь никаких неприятностей.

— Обещаю, — сказала она мягко.

Эдди заметил, что в девочке была странная настойчивость. Казалось, она вообще никогда не улыбалась. Приглядевшись, он заметил тревожный взрослый взгляд в глазах подростка. Взгляд был скорее даже не взрослый, а умудренный жизнью, словно древняя набродившаяся душа угнездилась отдохнуть в этом тщедушном юном тельце.

— Пока платить я буду немного, — медленно проговорил Эдди, удивляясь своей внезапно нахлынувшей щедрости. За последние двадцать лет неустанной борьбы за существование он ни разу не проявил душевной слабости. — Но мы переселим тебя в местечко почище «Колеса». У моей сестры сдается место в «Чероки», что на противоположной стороне Сан-Сета.

— Я буду очень стараться, — проговорила она тихо. — И никогда не причиню вам никаких неприятностей.

Эдди еще раз заглянул в ее напряженные карие глаза и увидел нечто, что почти испугало его. Что бы в прошлом ни случилось с этой девочкой, какие бы горести и кошмары ни мучили ее, он решил, что ни за что на свете не хотел бы стать ее врагом.

— Ну, вот и договорились, — сказал он, протягивая свою грязную руку. — Я Эдди. А это Лаверн, моя жена.

Она не протянула ему руку в ответ. Ей не хотелось ни к чему прикасаться. Но на ее лице промелькнуло подобие улыбки, и она проговорила:

— Приятно познакомиться, Эдди.

— Как тебя зовут, детка?

Она хотела было сказать «Рейчел Двайер», но промолчала. Сегодня она начинала свою жизнь с чистого листа. Она решила взять себе новое имя. Неожиданно в ее памяти всплыл знак на углу с названием улиц.

— Беверли, — ответила она. — Меня зовут Беверли Хайленд.

15

Несмотря на окружающую ее полную темноту, Алексис знала, где она. В спальне. В «Бабочке». Она лежала обнаженной на простынях и чувствовала их, словно прохладную воду на своей коже, будто она плавала в роскошном бассейне тончайших ощущений. Простыни были кремовые и шелковистые, как опал. Она подумала о цвете жемчуга. Если бы она включила свет, она знала бы, какого цвета простыни: водно-зеленый с отсветами аквамарина, с навязчивыми отсветами розового и фиолетового, меняющими оттенок при каждом движении ее тела.

В воздухе носился едва уловимый аромат свежесрезанных гардений. Она представила белые цветы и бутоны, покачивающиеся на серебристой глади воды, белые и прекрасные, словно звезды в летнюю ночь. Их аромат наполнил ее легкие, придавая ей расслабленность и беззаботность, словно она вдыхала опиум. В ее голове звучала легкая музыка, беззаботная, уносящая в никуда, бесконечная.

Когда кто-то вошел в спальню, она лишь почувствовала это. Свет не промелькнул в дверном проеме, дверь открылась и закрылась беззвучно. Кто бы ни пришел на ее праздник ощущений, он передвигался в темноте беззвучно. Она ощущала его присутствие в комнате благодаря легким колебаниям ароматизированного воздуха. Ей казалось, что она слышит, как его ноги легко касаются ковра. А потом она почувствовала, что он подошел к кровати и мягко дышит рядом с ней.

Она знала, кто это был. Это был он.

Она лежала, не двигаясь. Ее сердце учащенно билось, каждая струнка ее тела напряглась в томительном ожидании. Она Чувствовала его запах, похожий на запах миндаля.

Когда простыня легко соскользнула с ее тела, она закрыла глаза и чувствовала, как прохладный воздух движется вокруг ее обнаженных грудей. А потом рука, теплая и чувственная, скользнула на ее кожу, словно бабочка, исследовавшая цветок. Он дотронулся до ее груди, шеи, она застонала.

Он сел на кровать, и она ощутила его близость. Его руки скользнули по ее спине, он начал целовать ее грудь. Казалось, он ласкал ее так целую вечность, пока она не запустила руки в его волосы и не придвинула его лицо к своему для поцелуя.

От поцелуя у нее закружилась голова. У него была борода. Она этого не ожидала. Но это возбудило ее еще больше. Боже, как он целовался…

Ей захотелось, чтобы так длилось вечно: его губы, его язык… Но, когда он накрыл ее своим крепким телом, ей захотелось другого, более насущного. Она взяла в руки его пенис. Его дыхание участилось. Она передвигалась по постели легко, словно плыла, меняя направление. Она также ласкала его, когда он продолжал целовать ее живот и бедра…

Неожиданно он отклонился и резко притянул ее к себе. Они сидели, целуясь, лицом к лицу в темноте. Одна его рука запуталась в ее волосах, другая ласкала грудь. Она тоже продолжала ласкать его, но уже более нежно, чтобы не привести к преждевременному семяизвержению.

Он осторожно положил ее на живот, лег сверху и медленно вошел в нее, доводя до экстаза, держа руками ее грудь.

Она почти тут же кончила.

Потом он перевернул ее на спину и начал целовать снова. Она обняла его за шею, прижимаясь к нему. Он раздвинул ее ноги и ласкал ее, словно поддразнивая. Они не разговаривали, она никогда ничего не говорила, ее тело говорило за нее. Она положила свою руку на его и ввела в себя его палец. Он целовал ее, почти обезумев, прижимая ее к себе так крепко, что она едва могла дышать.

Потом он убрал руку, лег на нее и снова вошел в нее, на этот раз более энергично. Она вцепилась в края простыни, изогнула шею, уперлась затылком в подушку. Он был таким твердым…

Когда она кончила во второй раз, казалось, ее сердце остановилось.

На мгновенье он отпустил ее, убрал подбородок с ее груди. Но потом снова его сильные руки обхватили ее бедра, поцелуи возобновились, его язык изучал ее тело. Она обвила ногами его шею, погружаясь в океан удовольствия. Она застонала, вскрикнула.

Потом она потянулась к нему, словно подавая знак. Больше никаких ласк, словно говорило ее откинувшееся тело. Делай это сейчас жестко, быстро, быстро…

Но даже когда он сам был на грани оргазма, он не забыл про нее. Пока его тело содрогалось в древнейшем ритме, он протянул руку и коснулся ее клитора. Его палец двигался в ритм с его телом, пока он наконец не кончил, и она кончила вместе с ним, одновременно.

Когда Алексис проснулась через некоторое время, он ушел, его запах еще витал в воздухе, а свидетельство их бурного секса осталось лишь на измятых простынях. Алексис знала, что вернется сюда еще не раз.

16

Сан-Антонио, Техас, 1955.


Первым в тайном списке Дэнни числился Саймон Вэделл — доктор Саймон Вэделл.

Также в списке было еще шесть имен: сержант из форта Орд, подавший рапорт о драке с его участием, что привело сначала к тюремному заключению, а потом и к позорным каторжным работам; школьный учитель, выпоровший его ремнем перед всем классом; девочка, поднявшая его на смех из-за дырки на штанах, и так далее — мужчины и женщины, которые умудрились как-то задеть Дэнни на протяжении двадцати двух лет его жизни. Люди, с которыми нужно было поквитаться. Никто из тех, кто переходил дорогу Дэнни Маккею, не остался забыт.

Доктор Саймон Вэделл не знал об этом списке, он вообще не подозревал, что Дэнни Маккей существует. Но при этом именно с ним Дэнни хотел свести счеты раньше других. И Дэнни знал, где его найти.

Дэнни улыбнулся своему отражению в зеркале и тщательно пригладил расческой идеальной формы локон. Ему всегда требовалось не меньше часа, чтобы одеться: он старался выверить каждый штрих своего образа. Утро начиналось со сражения с торчащими нитками, пуговицами и не до конца отутюженными стрелками. Пусть он пока и не был богат, но, по крайней мере следил за собой. То же самое касалось и власти — не обладая ею, он тем не менее всем своим видом демонстрировал окружающим обратное.

«А он классный парень, — подумал Дэнни про свое отражение. — Сын издольщика из западного Техаса».

Весело насвистывая, Дэнни пригладил прическу, убеждаясь, что из нее не выбился ни один волосок. Этим утром он был уверен в себе как никогда — ведь вчера он закончил вечернюю школу и теперь стал человеком с дипломом, тем, кто четко представляет свой дальнейший жизненный путь.

Подхватив со столика запонки и прикрепив их к накрахмаленным манжетам, он взглянул на потертую книгу, лежащую здесь же. Это была библия Дэнни, которую он всегда возил с собой и которую выучил наизусть.

«Единственный способ овладеть завоеванным городом, — писал Макиавелли, — это разрушить его». Дэнни развил для себя эту мысль: чтобы овладеть чем угодно, необходимо это разрушить — неважно, город, предмет или человека. А Дэнни хотел обладать определенными городами, вещами и людьми.

Но сначала ему нужно было найти свой путь. Цель была известна давно — стать человеком, обладающим властью. Осталось только найти способ ее достижения. За три последних года он еще сильнее зарядился неудержимой энергией, которая двигала его вперед. Ему не удавалось успокоиться даже на минуту. И это напряжение чувствовали все, кто видел молодого человека с хитрыми, пылающими глазами. Порой он выглядел расслабленным, об этом говорили его подернутый ленцой взгляд и чуть протяжная речь. Но сквозь этот спокойный образ явственно проступал некий надрыв — внимательный наблюдатель увидел бы, что Дэнни существует словно на краю пропасти, готовый сорваться в любую секунду. И ему нравилось, какое впечатление он производит на людей. В своей зримой непредсказуемости Дэнни ощущал власть, ведь с молодым человеком, способным на неожиданное решение, хочешь не хочешь, но будешь считаться.

Прежде чем выйти из комнаты, он напоследок улыбнулся своему двойнику в зеркале. За дверью находился мир, готовый принять его. Времена, когда он поставлял лихим летчикам с авиабазы Лэйкленд продажных женщин и выпивку, давно ушли в прошлое. О низкооплачиваемых работах вроде водителя грузовика или продавца энциклопедий можно забыть. Настала пора двигаться дальше.