«Саймон Вэделл», — думал он, пробираясь по сугробам в сторону дома. «Саймон Вэделл», — звучало у него в голове, когда он на всех порах несся обратно, глотая слезы и надеясь успеть к постели умирающей матери. И с каждым шагом по замерзшей дороге в неокрепшем сознании двенадцатилетнего мальчика закипал гнев, облеченный в еще одно имя — преподобный Джошуа Биллингс, ведь именно он вызвал доктора. И именно в тот момент, когда он, обессиленный, добрался до двери в сарай, служивший его семье домом, начался его особый список имен. Имен, которых он не забудет никогда.

И он сидел рядом с матерью, умываясь горючими слезами и заламывая руки, чувствуя себя совершенно беспомощным и беззащитным. А потом, ближе к рассвету, она очнулась от горячки и в краткий миг просветления взглянула на своего красавца сына, взяв его за руку своей нетвердой рукой.

— Ты должен вырасти хорошим человеком, Дэнни, — сказала она и испустила дух.

Много дней его никто не видел — Дэнни разделил свою злобу и скорбь только с полюбившимся ему техасским небом. Его рогатка совсем истерлась, став орудием возмездия ни в чем не повинной природе. После этого Августус Маккей потерял всякий контроль над сыном, и никакие розги уже не могли его вернуть. Когда добрая душа матери покинула ее тело, нечто темное и жестокое поселилось в душе Дэнни. Ему пришлось повзрослеть в двенадцать лет.

Песня закончилась, и Дэнни вернулся в душную кухню, к ароматным запахам готовящейся еды и доносящемуся из комнаты девичьему смеху. С того места, где он сидел, приемная Хейзел просматривалась просто великолепно. Мужчины общались с проститутками, выбирая, с кем провести ночь.

В ночь, когда умерла Мэри Маккей, у Дэнни появилось очень странное чувство относительно матери, и сказать, чего в нем было больше — любви или ненависти — не представлялось возможным. Он боготворил ее, а она его подвела. Поэтому Дэнни вырос с четким осознанием двух вещей: ни одна женщина в мире не может сравниться с его матерью; ни на одну женщину полагаться нельзя.

— Все в порядке, мистер Дэнни? Пирог невкусный?

Он поднял взгляд на Элайю; ее темное лицо было мокрым от пота.

Исходя из своей собственной оценки людей Элайа находилась на нижней ступени социальной лестницы — она была негритянкой.

«Ну, — подумал Дэнни, прикончив пирог и встав из-за стола, доставая при этом пачку сигарет, — если эта старая негритянка и обречена до конца своих дней оставаться на дне, то я, Дэнни Маккей, не собираюсь мириться со своим нынешним положением».

В один прекрасный день все эти представители высшего общества, приличные люди, будут мечтать о том, чтобы пригласить его в свои шикарные гостиные и подложить ему в постель своих прелестных дочерей. Он докажет своей матери, докажет им всем, что у Дэнни Маккея все схвачено.


Ночь в Сан-Антонио была такой жаркой, что складывалось впечатление, будто едешь на машине сквозь кипящее варево. Какое-то время Дэнни и Боннер Первис обсуждали идею отправиться в кино, но пришли к выводу, что там будет еще жарче, да и вообще кино теряло всякий смысл, если только не показывали фильм с Джоном Уэйном или же у тебя под рукой не было веселой подружки на заднем ряду.

Боннер Первис был на год моложе Дэнни и до сих пор радовал окружающих своими веснушками. Его не взяли в армию из-за плоскостопия, и поэтому он поставлял курсантам-летчикам дрянную выпивку и грязных девок. Боннер являл собой ходячий пример того, что у природы тоже есть чувство юмора: с самого раннего детства в его характере проявилась совершенно нечеловеческая жестокость, которую его почтенный родитель не мог выбить из него никакими порками, но при всем при этом Творец наделил этого человека поистине ангельским лицом. И мужчины, и женщины оборачивались, когда он проходил мимо. Им казалось, будто на землю спустился архангел Гавриил собственной персоной, ведь никто иной не мог обладать такими мягкими светлыми волосами, ниспадающими на идеальной формы уши, голубыми глазами и точеным подбородком. «Его улыбка, — говорили они, — способна привести в благоговейный трепет даже взбесившегося быка, завидевшего красную тряпку, а его изящным кистям позавидовала бы любая красотка». Правда, все, кто жил в этом районе Сан-Антонио, знали, как он обошелся с несчастным старым псом Фреда Макмерфи. Но все равно не любить его было просто невозможно — так мило он выглядел. И поэтому курсанты верили ему и хорошо оплачивали его услуги даже в тех случаях, когда это было, в общем-то, незаслуженно.

Но, как и Дэнни, Боннер вышел из того возраста, когда радуешься сегодняшнему дню. Желание найти в своей жизни перспективу двигало его вперед. Сан-Антонио вдруг стал очень маленьким городком, не способным удовлетворить амбиции смотрящего в будущее молодого человека.

Стояла жаркая ночь, а они так и не придумали, куда податься, так что решили взять бутылку «Джек Дэниэлс» и выехать из города на старом пикапе Боннера. Они собрались направиться в один из приграничных городов, где можно было снять мексиканскую шлюху за доллар.

Но на шоссе им представилось зрелище, заставившее Боннера ударить по тормозам.

— Так-так, Дэнни, гляди-ка сюда.

Дэнни только что отхлебнул из бутылки; он провел рукою по лбу и посмотрел в открытое окно пикапа. Там впереди, метрах в ста, в чистом поле раскинулся огромный шатер, похожий на огромный праздничный торт на фоне темного техасского неба. Рядом с ним стояло множество автомобилей, а вокруг толпились сотни людей. Как показалось двум парням из Сан-Антонио, здесь собрались мексиканцы, цветные и бедные белые. Все они входили внутрь шатра, из которого доносились звуки невидимого органа.

— Будь я проклят, — сказал Дэнни, затаив дыхание.

— Ты когда-нибудь бывал на религиозном бдении? — спросил Боннер, уже протягивая руку, чтобы открыть дверь. — Мама водила меня пару раз, когда я маленьким был. Веселенькое мероприятие!

— Пойдем глянем.

Они уселись на галерке. Лавка, казалось, вот-вот сломается под весом взгромоздившихся на нее людей. Шатер был забит под завязку, люди стояли со всех сторон. Настроение царило праздничное, и никто даже не замечал темных пятен пота на одежде присутствующих и стойкого запаха множества немытых тел.

Преподобный обладал невероятным именем — Билли Боб Магдален. Он был одет в молочного цвета костюм с черным галстуком и низвергал на свою паству речи, пышущие пламенем преисподней.

Собрание ничем не отличалось от множества других, которые бесчисленные проповедники устраивали по всему югу. Но Билли Боб Магдален знал свое дело. Он понимал, что люди охотнее расстанутся со своими деньгами, если сначала поведать им об ужасах адского пламени, ожидающих каждого грешника, а потом убедить их, что не без его, Билли Боба Магдалена, посредничества Господь в принципе готов их простить. «Бога можно подкупить», — таков был подтекст. И эта схема срабатывала. К концу вечера Билли Боб Магдален так сильно запугал этих людей, что они вспомнили все свои грехи, мнимые и явные, и, когда по рядом пустили корзины, в них посыпались доллары и песо, призванные укрепить надежду в том, что добрый проповедник замолвит за них словечко в небесной канцелярии.

Как раз во время сбора урожая Дэнни в голову пришла гениальная мысль.

В шатре творился полный бардак: сестра Хэйли исполняла на органе нечто в высшей степени одухотворенное; брат Бад руководил песнопением; несколько грешников прилюдно каялись, стоя в проходах между скамьями. А Дэнни поднялся, снял свою ковбойскую шляпу и как ни в чем не бывало прошелся с нею по рядам. Когда Боннер разгадал, что задумал его приятель, он последовал его примеру и пустил свою шляпу в другом направлении. Они не стали жадничать, чтобы не обнаружить себя. Но, когда вокруг стоят столько людей с поднятыми руками, восхваляющих Билли Боба Магдалена, разве можно заметить двух парней, прижавших свои шляпы к груди и выскользнувших из шатра?

— Ей-еха! — воскликнул Боннер, когда они добежали до пикапа. — Готов поспорить, мы только что по-легкому срубили не меньше пятидесяти долларов!

Дэнни переполняла не меньшая радость, и он не стеснялся ее выражать, открывая дверь машины и запрыгивая внутрь. Вывалив содержимое шляпы на сиденье, он принялся считать деньги, а Боннер завел машину и начал выруливать обратно в сторону шоссе.

Когда они услышали взрыв и почувствовали, что грузовик начинает терять управление, то начали гадать, на что же они могли наехать. Когда раздался второй взрыв и машина резко вильнула вбок, они поняли, что стреляют по колесам, и Боннер с криком «О боже!» полез под приборную панель.

Дэнни смотрел, как среди оседающей пыли и дыма появляется приближающаяся к ним человеческая фигура. Это был Билли Боб Магдален, и он целился из ружья прямо в голову Дэнни.

— Так, парни, — сказал он. — Ну-ка вылезайте из машины. Только медленно.

Дэнни был слишком ошарашен, чтобы пошевелиться, а Боннер обмочил штаны.

— Я сказал, выходите! Вам что, особое приглашение требуется?!

Двое ребят медленно и неуверенно вылезли из машины, подняв руки над головой. Их взгляды были прикованы к направленному на них стволу.

Билли Боб Магдален долго изучал лицо Дэнни, а когда заметил, что стало со штанами Боннера, опустил ружье и произнес:

— Твою мать! Вы двое, пойдете со мной в мой офис.

Офисом ему служил помятый автобус с огромной надписью на боку: «Билли Боб Магдален несет Слово Божье». Внутри было жарко и душно, пахло потом и виски.

Когда парни залезли в автобус, то и дело оглядываясь на Билли Боба Магдалена и его ружье, то увидели, что толпа начала потихоньку расходиться, сопровождаемая звуками все того же органа.

— Снято! — констатировал Билли Боб Магдален, откладывая в сторону ружье. — Вы, засранцы, просто наглядное пособие, каким не должен быть настоящий жулик. Садитесь, оба!

— Послушайте, мистер Магдален, — начал Боннер. — Мы вернем деньги. Мы просто дурачились.

Преподобный устало вздохнул и опустился в скрипнувшее кресло. Он открыл нижний ящик стола, стоящего за водительским сиденьем, и извлек из него бутылку виски. Налил он только себе.

— Вы, убогие, наверное, думаете, что самые умные, да? — поинтересовался он, осушив стакан одним глотком. — А вам не приходило в голову, что фокус, который вы только что провернули, известен еще с тех времен, когда змей подсунул Еве яблоко из райского сада? Вы думаете, мы не обратили на вас двоих внимание в ту же минуту, как вы вошли в шатер? Тут тебе, понимаешь, целая аудитория работяг, ниггеров и прочих отбросов общества, и вдруг заходят два скользких типа, у которых на лице написаны все их гнусные намерения. Вы меня, ребята, разочаровали. Я, честно говоря, думал, что вы будете действовать пооригинальнее других.

Боннер и Дэнни неуверенно заерзали.

— Но вот что я хочу вам предложить, — сказал Билли Боб Магдален, осилив второй стакан. — Как вы смотрите на то, чтобы поработать?

— Поработать? — спросили они в один голос.

— Да, в моем представлении. Мне нужны подсадные утки в толпе. С тех пор как в прошлом месяце сестра Люси и брат Эбнер убежали, моя выручка за вечер заметно снизилась. Вы знаете, кто такие подсадные утки?

Они покачали головами.

И тогда преподобный Билли Боб Магдален объяснил им, как был организован его бизнес. По ходу дела он открыл корзинку и достал из нее сандвичи с толстыми ломтями ветчины, помидорами и горчицей, холодную жареную курицу и кусок пирога. Этой снедью он поделился с ребятами, и они с охотой набросились на угощение. Виски он им так и не предложил.

— Я работаю в сфере услуг, — говорил преподобный Магдален. — Сначала я говорю народу, что Бог так сильно на них разозлился, что уже буквально в четверг собирается обрушить на них все свои молнии и смерчи. Потом я им вроде как намекаю на то, что у меня есть на него выход, что мои молитвы доходят до него особенно оперативно. Ну а потом я как бы ненароком роняю фразочку о том, что, мол, за небольшое вознаграждение я готов замолвить за них словечко. Работает безотказно. Они входят в мой шатер беспробудными грешниками, а выходят в полной уверенности, что за это им ничего не будет. — Он обглодал косточку и выбросил ее в открытое окно, после чего вновь наполнил свой стакан. — Вот так я работаю. Заранее путешествую по маршруту вот этого автобуса по разным небольшим городкам и договариваюсь с местными властями. За половину моей выручки они соглашаются на время закрыть свои церкви и убедить народ прийти ко мне на проповедь. Таким образом, все довольны. Я получаю деньги, власти получают деньги, ну а народ получает кратковременный страховой контракт на случай непредвиденного свершения Божьего гнева.

Жалея о том, что не может запить сандвич холодным виноградным соком, Дэнни поинтересовался: