Мишель и Луи с такой жадностью набросились на еду, что очень скоро на столе не осталось ничего, кроме остатков вина в маленькой бутылке. Мишель настояла, чтобы Луи его допил.

– А теперь, – сказала она, перегнувшись к нему через столик, – я попросила бы вас оказать мне честь и ответить на несколько вопросов.

Луи похлопал ладонями по своему животу.

– На какие угодно, милая, не стесняйтесь. Ведь теперь я ваш вечный должник. Боже мой, что это была за еда! Ни с чем не сравнимое наслаждение! Хотя я теперь вряд ли смогу станцевать хотя бы одно па!

– Расскажите мне об остальных членах труппы. Как их зовут, чем они занимаются в свободное от занятий время. Каковы их успехи, что они танцуют и на что могут рассчитывать в будущем.

Луи неожиданно рыгнул, даже не успев прикрыть рот ладонью, и откинулся на спинку стула.

– Извините, дорогая! Это от обжорства. Ну а теперь перейдем к вашим вопросам. Кстати, ответы на них дать нетрудно. Я начну с себя.

– Прошу вас!

– Итак, я – Луи Ласкот, премьер труппы. Мишель сразу же выпрямилась и с любопытством посмотрела на своего визави:

– Серьезно? Вы – премьер труппы месье Арно Димпьера?

Луи тихо засмеялся:

– Почти что так. Хотя официально нашим премьером считается вон тот нахальный долговязый парень, что стоит сейчас, прислонившись к стене. Его зовут Ролан Марэ.

Мишель бросила взгляд по направлению указательного пальца Луи и увидела высокого, с крепкими руками и ногами молодого человека с соломенного цвета волосами. Выражение его лица, равно как и поза, в которой он стоял, действительно дышали самовлюбленностью и надменностью. Каждое его движение, казалось, было призвано продемонстрировать, что существование Ролана Марэ на этом свете не только очень важно, но и крайне необходимо для всего человечества.

– Простите меня за грубость, – шепнул Луи, – но этот тип, помимо всего прочего, первый среди ублюдков. Постарайтесь держаться от него подальше. Ибо он очень ревниво относится к каждому, в ком есть хоть искра таланта.

Мишель тем временем продолжала разглядывать молодого человека с соломенными волосами, которого Луи назвал «первым среди ублюдков». И нашла его пусть холодным и самовлюбленным, но все же вполне представительным и даже красивым. Затем она перевела взгляд на Луи и неожиданно спросила:

– Значит, вы думаете, что я талантлива? Луи ехидно улыбнулся:

– Разве я что-нибудь сказал? Что ж, это, наверное, невольно сорвалось у меня с языка. Боже мой, какая неосмотрительность!

Он снова повернулся к стоявшим и сидевшим поодаль танцорам.

– Вон ту молоденькую девушку, что стоит за Роланом, зовут Дениз Декок. Она одна из лучших наших танцовщиц. Вторая после прима-балерины Сибеллы, которой сегодня здесь нет. Но эта Дениз – холодная, злая фурия с сердцем заводной куклы. Думаю, что подобные качества характера она унаследовала от своей матери – еще большей ведьмы, нежели ее дочь. Тем не менее она поддерживает очень тесные отношения с Роланом Марэ. Это о чем-то говорит…

Девушка, о которой говорил Луи, была яркой блондинкой маленького роста и очень хрупкой. На вид ей было лет шестнадцать. Наружность Дениз скрашивали большие холодные серые глаза и тонкие изящные губы. Мишель в душе согласилась с оценкой Луи: от Дениз так и веяло жесткостью и неискренностью.

– У нас есть еще два великолепных танцора, – продолжал Луи. – Один из них – ваш покорный слуга. Надеюсь, вы не сочтете меня нескромным. Другой же – Морис Деколь, которого обычно называют «Кафе о Лэ».[1] О причинах такого прозвища вы, думаю, догадались.

Мишель проследила за взглядом Луи и увидела еще одного высокого молодого человека, цвет кожи которого действительно напоминал кофе с молоком. Волосы у него были курчавыми, а губы – полными, что наводило на мысль о негритянском происхождении юноши. Мишель вопросительно посмотрела на Луи. Тот пожал плечами:

– Его отец – очень важная и знатная персона, он принят при дворе. Мать – писаная красавица, мулатка. Профессиональная балерина. Отец очень о нем заботится и поддерживает материально. Но официально за сына не признает.

Мишель только хотела расспросить Луи о хорошенькой шатенке, о чем-то разговаривавшей с мулатом, как дверь открылась, и с порога раздался густой бас Арно Димпьера:

– Перерыв окончен. Прошу всех вернуться к станку.

Пока труппа переходила в репетиционный зал и растекалась по своим местам у станка, хорошенькая шатенка подошла к Мишель и, улыбаясь, сказала:

– Я хотела бы с вами познакомиться. – И, осторожно взяв Мишель за руку, шепотом добавила: – Меня зовут Мари Рено.

Ее улыбка была открытой и дружественной. Мишель не могла не улыбнуться в ответ.

– Я очень рада, – ответила она.

– Давайте как-нибудь поболтаем с вами подольше, – вновь зашептала Мари. – Может быть, на днях, во время перерыва. И тогда вы мне расскажете об английских колониях в Северной Америке. Это меня очень интересует.

– С удовольствием, Мари, – ответила Мишель.

Но уже начался урок, и продолжить разговор не удалось.

* * *

Следующие две недели были до отказа заполнены занятиями и репетициями. Труппа работала над новым балетом, который Димпьер намеревался показать в ближайшее время, поэтому он заставлял всех репетировать до седьмого пота.

Мишель танцевала в кордебалете. С отчаянной завистью смотрела она на прима-балерину Сибеллу Манэ. Сибелла, по подсчетам Мишель, была всего на год старше ее. Но отличалась редкой грациозностью и отлично владела своим телом. Слишком высокая для балерины, она обладала изящными длинными ногами совершенной формы, красивым торсом и гибкими, казавшимися лишенными костей руками. Ее прямые темно-каштановые волосы были расчесаны на пробор и откинуты назад, открывая классические черты ее лица. Сибелла и после занятий держалась и выглядела как настоящая балерина. Мишель с тайной завистью мечтала добиться такого же совершенства.

Поскольку Ролан Марэ уже танцевал в двух спектаклях, Димпьер назначил исполнителем главной роли в новой постановке Луи. Его партнершей должна была стать Сибелла. Наблюдая их парный танец на репетиции, Мишель убедилась, что Луи просто замечательный танцор: сильный, с атлетической фигурой и вместе с тем в высшей степени грациозный. С Сибеллой они составляли исключительную пару. Мишель не уставала ими восхищаться, втайне думая о том, чтобы когда-нибудь стать партнершей Луи вместо Сибеллы. Но очень скоро заметила, что не только она мечтает об этом. Маленькая блондинка Дениз Декок холодными серыми глазами, полными зависти и ненависти к Сибелле, напряженно следила за танцующей парой. В этот момент она была похожа на бешеную кошку.

Несмотря на напряженное расписание занятий и невероятную требовательность Арно Димпьера, Мишель получала огромное удовольствие от уроков и репетиций. Постепенно она становилась полноправным членом труппы, знакомясь день за днем с остальными ее участниками. Отношение их к новенькой тоже заметно теплело. Мишель особенно подружилась с Мари Рено, которая могла часами слушать ее рассказы о жизни в Америке.

Мишель чувствовала, что ее дела идут совсем не плохо. Она медленно, порой испытывая раздражение, догоняла своих партнеров по студии, разучивала партии в уже идущих на сцене балетах. И надеялась, что скоро Димпьер разрешит ей танцевать в этих спектаклях хотя бы в кордебалете.

На знакомство с Парижем или на светскую жизнь времени у Мишель почти не оставалось. Тем не менее однажды вечером мадам Дюбуа сказала, что ей уже пора выезжать в свет и показывать себя. В ближайшее воскресенье мадам Дюбуа намеревалась устроить большой прием в своем салоне, который пользовался успехом в парижском свете. Мишель и Андрэ должны были присутствовать на нем в качестве почетных гостей. Были приглашены многие старые друзья Андрэ, и он с нетерпением ждал встречи с ними. Мишель же не терпелось узнать, что такое великосветский прием. Особенно в самом Париже. Поэтому она ждала приближающегося воскресенья с радостным волнением…


Погода в воскресенье выдалась ненастной. Но это не помешало гостиной мадам Дюбуа сиять бриллиантами и блестящими туалетами многочисленных гостей.

Мишель чувствовала, что она, хотя и излишне пышно одетая, все же не лишена элегантности и не посрамит столь роскошное собрание. Накануне она показала свой туалет мадам Дюбуа. Та заставила ее одеться, внимательно осмотрела со всех сторон платье цвета морской волны и неодобрительно покачала головой:

– Дорогая, цвет хорош. И ткань – тоже. Но позвольте моей модистке исправить кое-какие мелочи.

Подобное замечание обескуражило Мишель. Ее платье было сшито лучшим портным Виргинии за несколько дней до отъезда в Европу. И он уверял ее, что такой фасон сейчас считается криком моды не только в Париже, но и во всем мире. Мишель обиженно посмотрела на мадам Дюбуа и, надувшись, спросила сквозь зубы:

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас в моде широкие кринолины. Ваше платье для них не подходит. Надо значительно расширить юбку.

– Но мой портной в Виргинии уверял, что это последний парижский шик.

– Да, милая, – усмехнулась мадам Дюбуа, – это было бы именно так, если бы речь шла о парижской моде, какой ее представляют в Америке. Но вы должны понять, что проходит много месяцев, прежде чем наша последняя мода достигает берегов Нового Света. После чего требуется еще немало времени, чтобы ее скопировать, скажем, в той же Виргинии. Сегодня широкие кринолины в большем почете у парижанок. Кроме того, в вашем наряде есть и некоторые недоделки, которые исправят за несколько минут. Тогда вы будете выглядеть действительно модно одетой и приведете в восхищение сливки парижского общества. Поверьте мне, милая.

Еще следует попросить мою первую камеристку подыскать для вас хороший парик и сделать вам макияж. Она все это умеет. Я хочу, чтобы вы выглядели сногсшибательно. С вашей природной красотой это будет совсем нетрудно.

Хотя Мишель была очень благодарна мадам Дюбуа за участие к ее внешнему виду, парик она решительно отвергла. Он показался ей неудобным и совсем не красивым. Она настояла на том, чтобы ей разрешили оставить свои собственные волосы, уложив их в замысловатую прическу.

После этого мадам Дюбуа и Джинни потребовали, чтобы она хорошенько напудрила волосы. Пришлось согласиться…

Итак, на следующий день Мишель, одетая по последней моде, причесанная, напудренная и нарумяненная, сидела в парадном зале среди многочисленных гостей мадам Дюбуа, исподтишка бросая любопытные взгляды на собравшихся.

Все это пестрое и говорливое общество напоминало ей стаю экзотических птиц, усевшихся на ветках огромного раскидистого дерева. Мужчины в напудренных париках и шелковых камзолах, в облегающих бедра панталонах и чулках всевозможных оттенков, не говоря уже о каскаде кружев на манишках и рукавах, соперничали своими разноцветными нарядами с женщинами, утопавшими в осыпанных драгоценностями платьях с необъятными кринолинами.

Мишель заметила, что Андрэ сегодня выглядит особенно импозантно. На нем были элегантный камзол из пурпурного бархата с выглядывавшими из-под рукавов дорогими манжетами, ослепительно белый шелковый жилет с кружевной манишкой, обшитые серебряной тесьмой панталоны и туфли с блестящими пряжками. При этом он казался еще жеманнее и изнеженнее, чем в Малверне. Заметная и ранее женственность его движений и жестов стала еще очевиднее. Правда, такими же были и манеры некоторых других присутствовавших на вечере мужчин. Наблюдая за ними и за Андрэ, Мишель подумала, что они выглядели столь же утонченными и очаровательными, как и женщины. И решила, что ей больше по вкусу мужские одежды, принятые в Виргинии. В них представители сильного пола по крайней мере выглядели мужественно. За исключением, пожалуй, Андрэ, в котором и там проскальзывало какое-то едва уловимое женское начало. Сейчас же его лицо просто-таки сияло от счастья. Ведь он вновь оказался среди своих соотечественников и друзей.

Рассмотрев как следует мужскую половину салона, Мишель принялась изучать присутствующих женщин. Большинство дам приехали в бархатных масках, которые они снимали только в дверях гостиной. Этот маскарад объяснялся опасением, как бы резкие порывы ветра не окрасили румянцем их столь бледные лица, ведь бледность высоко ценилась в аристократических кругах. Все женщины были в париках и роскошно одеты. Но никто из них не мог соперничать по красоте и изысканности наряда с хозяйкой салона – мадам Дюбуа.

Ее белое атласное платье было богато расшито золотыми узорами. Можно было только удивляться, сколько времени пошло на его создание и обработку. Оборки нижних юбок повторяли очертания покатых бурых холмов, поросших развесистыми деревьями, высокой сочной травой, цветами и кустарником, из-за ветвей которого тут и там выглядывали забавные мордочки разных зверюшек. Рукава и все остальные детали платья были расшиты виноградными листьями, цветами настурции и жимолости и множеством других растений, встречавшихся в природе или же выдуманных сказочниками. Листья некоторых деревьев окаймлялись серебряными нитями, а силуэты древесных стволов – золотом. Вообще при взгляде на платье мадам Дюбуа можно было представить себя на лесной опушке, освещенной лучами солнца, пробивающимися сквозь листву и ветви деревьев.