Мэри Бэлоу - Танцуя с Кларой

Это был Фредди, говорила она себе, в то время как он двигался, а она наслаждалась. Ее руки тепло обнимали его. Это тот красивый, очаровательный шалопай, на которого она именно из-за этих его качеств и обратила внимание еще тогда, в их первую встречу в зале торжеств, когда он был ей представлен. Это он занимался с ней любовью в обмен на двадцать тысяч фунтов приданого. Ей было интересно, не сожалел ли он о своем решении, не находил ли перспективу до конца жизни быть ее мужем невыносимой.

Тем не менее, думала она, он был не обязан оставаться в ее постели после выполнения брачных обязанностей. И ему не обязательно было делать это снова.

Она прижалась щекой к его плечу, когда он вздохнул и затих. Возможно, думала она, они могли бы друг другу понравиться, если оба пожелают этого. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы он не чувствовал себя загнанным в ловушку тем, к чему его вынудили долги. И достаточно для того, что она не чувствовала себя такой распутной и виноватой за испытываемое вожделение к его красоте, здоровью и силе.

Он приподнялся над ней и снова лег рядом с ней, но на этот раз одной рукой обнимая ее. Он поцеловал ее, уютно прижал ее к себе и натянул одеяло на ее обнаженные плечи. В этот раз он ничего не сказал, а почти сразу заснул.

Она была довольна, что он не повторил, что любит ее.

Она была рада, что он все-таки не вернулся в свою комнату.

С сонным удовлетворением она вздохнула.

Лорд и леди Беллами приехали рано утром, до завтрака, чтобы увидеть сына и сноху до их отъезда в Кент. Они сели завтракать, так что у молодоженов не было случая поговорить наедине. У его жены был хороший вкус в одежде, думал Фредерик. По крайней мере, это он мог сказать в ее пользу. Ее бледно-голубое дорожное платье выглядело элегантным и было ей к лицу.

Его мать с любопытством следила за ним и Кларой в течение всего завтрака. Пытаясь определить, сделано ли дело, догадался Фредерик. Он сам посмотрел на Клару. Было ли это очевидным? Был ли легкий румянец на ее щеках, или это был просто отсвет от оставшихся со вчерашнего дня цветов, украшавших стол? Был ли блеск в ее глазах, или это ему показалось? Она говорила об Эбури-Корте, поместье, которое ее отец купил, вернувшись из Индии, и о доме, который он построил там, чтобы заменить обветшавший дворец эпохи Тюдоров, доведенный предыдущими владельцами до разрушения.

И было ли что-нибудь на его лице, что могла увидеть мать, размышлял Фредерик, но это казалось ему маловероятным, поскольку он с некоторой регулярностью спал с женщинами на протяжении последних семи или восьми лет.

Однако его мать ухитрилась отвести его в сторону после завтрака, пока его отец задавал Кларе вопросы об Индии.

— Фредди, — сказала баронесса, беря сына под руку и пожимая ее, — все будет хорошо, как я и говорила не раз твоему отцу с тех пор, как ты впервые сообщил нам об этом. Меня не волнует правда об этих глупых долгах — и я надеюсь, на этот раз ты усвоил урок, дорогой. Меня также не волнует, что милая Клара не совсем тот тип красавицы, который, как я ожидала, ты выберешь, или что она не может ходить. Я увидела этим утром, что вы испытываете чувства друг к другу, а это все, что в конечном счете имеет значение. Ты ведь испытываешь к ней чувства, Фредди?

Он похлопал мать по руке.

— Я люблю ее, мама, — сказал он.

Она вздохнула.

— Я все-таки рада, что ты не женился на Джулии, — сказала она. — Я знаю, что вы всегда любили друг друга, но я всегда думала, что вы больше сестра и брат, нежели нечто иное. Ты же не был разочарован, когда вместо тебя она выбрала Дэниела, милый?

— Если это и было, мама, — сказал он, — то оно скоро было позабыто. Если бы я женился на Джули, я бы никогда не встретил Клару и не влюбился бы в нее, верно?

— Истинная правда, — сказала она. — А Джулия кажется очень счастливой с Дэниелом. И он с ней, хотя никто этого не ожидал. Казалось, она никогда ему особо не нравилась, пока она не удивила нас, объявив об их помолвке. Хотя на самом деле именно он объявил об этом, потому что милая Джулия бормотала что-то, чего никто не услышал.

Вероятно, он был единственным, кого это сообщение не застигло врасплох, подумал Фредерик. Он ожидал этого, поэтому и сделал то, что сделал. Но он не хотел думать об этом.

Его отца было не так легко обмануть, как мать.

— Что ж, Фредди, — сказал он, протягивая руку сыну, пока баронесса долго прощалась с Кларой, — остается посмотреть, во что ты превратишь этот брак. Физический недостаток твоей жены затруднит твою жизнь, а твоя причина женитьбы на ней и подавно. Но она здравомыслящая женщина благородного происхождения, сын, и, вероятно, достойна лучшего, чем то, что получает. Если только ты не удивишь меня. Я, надеюсь, ты меня удивишь.

Фредерик подал отцу руку и посмотрел ему в глаза.

— Я люблю ее, папа, — сказал он. И почти поверил в свои собственные слова. Она хотела его прошлой ночью, оба раза, и он чувствовал определенную нежность к ней, посвящая ей всего себя. Она его жена. Он позаботится о ней. Его раздражало даже предположение, что он этого не сделает. — Я позабочусь о том, чтобы когда-нибудь стать достойным ее. Вот увидишь.

Отец сердечно пожал ему руку.

— Вам пора, — сказал он. — Твоя мать будет поливать твою жену слезами до самого полудня, если ты ей позволишь. — Отец и сын обменялись заговорщической усмешкой.

Фредерик вынес жену к ожидающей карете, и они отправились в путь, сопровождаемые еще одной каретой, в которой находился багаж, а также сидели ее горничная, слуга и его камердинер. Клара со слезами на глазах махала рукой баронессе, у которой слезы бежали по щекам.

— Они так добры, — сказала Клара, с улыбкой поворачиваясь к мужу. — Почти такое чувство, словно у меня снова есть родители, Фредди.

— Так и есть, — сказал он, беря ее за руку. — Они оба, похоже, согласны, что я отлично справился без посторонней помощи. И что мне очень повезло. Вы скучаете по своим родителям, любовь моя?

Она кивнула.

— Особенно вчера, — сказала она. — И возможно, этим утром. Я бы хотела, чтобы папа был там.

— Расскажите мне о нем, — сказал он.

Они не испытывали недостатка в темах для разговора до конца долгой поездки в Кент. Это обстоятельство удивило Фредерика. Он никогда особо не разговаривал с женщинами, так как у него всегда находилось для них одно-единственное достойное применение, не имеющее никого отношения к разговорам. Естественно, он не ожидал, что он сможет беседовать с очень тихой, респектабельной и, безусловно, скучной мисс Кларой Данфорд. Миссис Кларой Салливан, мысленно поправил он себя. Но оказалось, что ей нравится говорить о своем отце и своей жизни в Индии, а потом в Англии. И ей нравилось слушать рассказы о его семье — тетях, дядях и кузенах, которые всегда собирались летом в Примроуз-Парке, доме его дяди, графа Биконсвуда. Покойного графа, конечно. Несколько месяцев назад титул унаследовал Дэн.

Фредерик никак не ожидал, что его жене понравится его юмор. Но она наслаждалась им и прошлым вечером и теперь, во время их поездки. Она часто хихикала и громко смеялась вместе с ним над его рассказами о детских проказах — обычно с участием его самого и Дэна.

— Я не знала, что вы из такой большой семьи, — сказала она. — Я думала, она состоит только из вас, ваших родителей и Лесли. Должно быть, чудесно быть частью большой, дружной семьи. — Ее тон был задумчивым.

— Они теперь и ваша семья, любовь моя, — сказал он ей, поднимая ее руку к своим губам. — Вы будете принимать участие в следующей встрече.

Он задумался, сохранят ли Дэн и Джули традицию приглашать всех на лето. Примроуз-Парк на самом деле принадлежал теперь Джули. Мать Фредерика рассказала, что Дэн подарил ей его в качестве свадебного подарка. Но даже если традиция сохранится и все будут продолжать ездить туда, он не сможет к ним присоединиться. Даже если ему никогда больше не пришлось бы смотреть в глаза этим двоим, чувства его вины это не умерит. Очень печально. Своим ужасно глупым поступком, он отрезал себя от своего прошлого и от двух своих самых лучших друзей.

— Что случилось? — спросила Клара, пристально взглянув ему в глаза.

— Ничего, — ответил он. — Я просто вспомнил, что несколько месяцев назад мой дядя умер. Видишь ли, он был довольно необычным человеком. Он указал в своем завещании, чтобы мы все немедленно перестали его оплакивать.

— Необходимость носить черное целый год угнетает, — сказала она. — Я бы предпочла вспоминать папу в собственных мыслях, чем быть вынужденной поминать его таким отвратительным способом. Я ненавижу черный цвет. Вам повезло, Фредди.

Пожалуй, он удивил их обоих, склонившись над сиденьем и поцеловав ее в губы. Ему действительно повезло. Он мог бы сейчас ехать с холодной и угрюмой незнакомкой.

— Я люблю вас, — сказал он.

Она слегка улыбнулась и повернулась к окну.

Это была приятное путешествие, его утомительность облегчалась беседой, заполнявшей большую часть времени. На немногочисленных остановках Фредерик сам выносил жену из кареты и заносил обратно, отвергая помощь ее слуги. Она была легкой как перышко.

— Кроме того, — прошептал он ей на ухо на первой остановке, после того как отослал слугу, — это дает мне предлог быть ближе к вам на людях, Клара. Большинство мужчин не посмеют прикоснуться в подобном месте ни к чему, кроме кончиков пальцев или локтя леди, даже если они женаты на ней.

Обняв его за шею, она посмотрела на него и рассмеялась.

— Какие глупости вы иногда говорите, Фредди, — сказала она. — Вы когда-нибудь бываете серьезным?

— Иногда, — ответил он, глядя ей глаза тем пристальным взглядом, от которого, как он знал, обычно женщины таяли. — Особенно, когда я занимаюсь делами, которые не требуют слов.

В ее глазах появилось понимание, и она залилась румянцем от смущения.

— Опустите меня, — сказала она. — Вы стоите перед этим стулом уже целых две минуты, Фредди. Опустите меня.

Он тихо засмеялся, подержав ее на руках еще несколько мгновений, прежде чем посадить на стул, повернулся к хозяину трактира и заказал чай.

Она с удовольствием наблюдала, как изменялось его лицо по мере их приближения к Эбури-Корту. Мимо пробегали лужайки с редкими деревьями, протянувшиеся на три мили по обеим сторонам извилистой дороги. Ей всегда казалось, что возможность проехать эти три мили верхом, чувствуя под собой силу и скорость лошади и ощущая бьющий в лицо ветер, и была настоящим счастьем и настоящей свободой. Она никогда не ездила верхом.

И она с удовольствием наблюдала за его реакцией на дом с его классической симметрией, портиком с колоннами и мраморной лестницей. Она была рада, что у ее отца был хороший вкус и что он не использовал свое богатство для пошлого хвастовства. Хотя дом построили недавно, он был красивым и величественным.

— Почему-то, — сказал Фредерик, — я представлял себе небольшой особняк, расположенный на нескольких акрах земли. Он великолепен, Клара.

— Я люблю его так, что не передать словами, — сказала она. — После всех этих лет в Индии Эбури-Корт был для меня воплощением Англии. Я часто сидела у окна, восхищаясь зеленой травой и деревьями, и всегда чувствовала эгоистическую радость, что у папы не было сыновей и что все это перейдет ко мне. Хотя, должна признаться, у этого была своя цена. Мне бы хотелось расти вместе с братьями и сестрами.

Фредди пронес ее на руках вверх по мраморным ступенькам в большой холл, и, поскольку она хотела быть рядом с ним во время встречи с ее слугами, ей в большой спешке — и со смехом! — принесли кресло-каталку. Она хотела быть тем человеком, который покажет ему парадную гостиную с ее позолоченными фризами[7] и сводчатым потолком, расписанным мифологическими сюжетами. Она хотела показать ему столовую для официальных обедов и комнаты для приемов. Она так редко видела их сама. Большую часть своей жизни она провела этажом выше, в гостиных, или в своих собственных комнатах еще выше. Хотела бы она идти рядом с ним, опираясь на его руку.

Устав с дороги, они провели внизу немного времени, но ей было приятно, что он высоко оценил свой новый дом. Это очень много значило для нее.

— Если погода продержится, мы выйдем завтра из дома, — сказал он, когда они сидели в гостиной и пили чай, — и вы, любовь моя, сможете показать мне парк более обстоятельно.

Она тихо рассмеялась, но, когда заговорила, ее голос был полон сожаления:

— Я могу показать вам только то, что можно увидеть с террасы, Фредди, — сказала она. — Я не могу ходить, как вы помните.

— Тогда мы возьмем открытый экипаж, — сказал он, — и посмотрим то, что можно увидеть с дорожек.