Но поводов для паники не было. Его доход теперь был достаточно высок, чтобы покрыть ущерб.

Чтобы заполнить пустоту, которую ему приносила череда дней и ночей, он начал пить. Но не слишком много. Он знал свою норму и никогда не выходил за ее пределы. Так было с тех самых пор, как в возрасте восемнадцати лет после пьяной оргии Фредерику несколько дней было плохо и хотелось умереть. Он извлек урок. И с тех пор решил не пить больше двух бокалов за вечер. Принимая во внимание его невоздержанность в других вещах, было удивительно, что он до сих пор придерживался этого правила. До настоящего времени. Он начал каждую ночь пропускать по три-четыре бокала, они поднимали ему настроение, но их было недостаточно, чтобы он мог опьянеть. Однако Фредерик начал частенько просыпаться по утрам в чужих постелях, окутанный навязчивым запахом духов, с головной болью и гадким привкусом во рту.

Он почти постоянно думал о Кларе. Он совершил постыдный поступок, а она узнала об этом и бросила ему это в лицо именно в тот момент, когда он ставил себя в глупое положение, уверяя ее в своей любви и почти поверив в это сам. Он ненавидел ее и очень жалел, что сделал такой безумный шаг и женился на ней. Долговая тюрьма была бы лучшим выходом. Все равно его отец не позволил бы Фредерику долго там томиться. Хотя долговая тюрьма была также лучше, чем печаль отца.

Он больше не хотел видеть свою жену. И избегал бы ее, если бы это было возможно. Ему придется придумать после Рождества какое-нибудь объяснение для матери. Ему не требовалось смотреть в глаза Клары и видеть в них презрение. Для подобных целей у него было зеркало.

И все же он волновался за нее. Он чувствовал непреходящую скуку и одиночество ее жизни и чуть ли не лопался от гнева на ее отца, который практически задушил ее своей любовью и сделал ее жизнь невыносимо унылой. Она получала большее удовольствие от их коротких прогулок, чем любая другая женщина наслаждалась бы путешествием по самым веселым европейским столицам. Ей больше нравилось сидеть или лежать на траве около беседки, и она не стала бы счастливее, уложи он ее на кровать, усыпанную драгоценными камнями. А ее открытый четырехместный экипаж, как она писала ему, был самым замечательным из подарков, которые ей когда-либо дарили.

Ей были нужны воздух, солнце и дружеское общение. Для компании у нее была Гарриет Поуп и множество внимательных соседей. Он начал писать ей, настаивая на том, чтобы она дышала свежим воздухом и почаще находилась на солнце. Читая ее еженедельные ответы, он с удовлетворением отмечал, что она слушалась его. Слушалась! Такая женщина, как Клара, повиновалась такому, как он? Просто он был ее мужем. Своего отца она тоже всегда слушалась, и он поместил ее в тепличные условия. Ее письма всегда были короткими и официальными. Фредерик искал в них хоть что-нибудь, что отдаленно напоминало бы личное, но тщетно за исключением, пожалуй, замечания о ландо.

Он старался не думать о ней. У каждого из них была своя жизнь, к счастью, отдельно друг от друга. Он получил деньги, в которых так отчаянно нуждался, а она — респектабельность, как того и хотела. Теперь они друг другу ничего не были должны.

Лорд Арчибальд Винни вернулся в Лондон в конце сентября и на следующий день после прибытия нанес визит другу.

— Фредди, мальчик мой, ты преуспеваешь, — медленно протянул он; иногда ему нравилось говорить таким тоном. Он обвел глазами салон, поднеся к глазу монокль. — Женитьба на богатой невесте оправдала себя, как я погляжу.

— Дом — свадебный подарок моего отца, — ответил Фредерик.

Лорд Арчибальд хохотнул и изящно опустился в кресло.

— И как себя чувствует счастливый новобрачный, — спросил он, — живя вдалеке от милой женушки? Семейное счастье оказалось слишком сладким?

— У меня дела в городе, — сказал Фредерик. — А Кларе более комфортно за городом.

Его друг запрокинул голову и рассмеялся.

— Дела? — переспросил он. — Зарабатываешь деньги, старина, так?

— Иногда мне сопутствовала удача, — ответил Фредди.

Он обнаружил, что изучающий монокль лорда Арчибальда задержался на нем.

— Подобные слова всегда подразумевают, что ей сопутствовал немалый проигрыш, — сказал он. — Это еще один случай, когда пригождается богатая жена, Фредди. Я тебе завидую.

Лорд Арчибальд был богатым, как Крез, и к тому же являлся наследником герцога. По слухам, его дед уже в течение года или больше находился при смерти.

Фредерик налил другу бренди, а себе — стакан воды.

— Ага, молчание, — сказал лорд Арчибальд, подняв стакан с бренди к глазам, прежде чем отпить из него. — Фредди, мальчик мой, неужели мои комментарии бестактны? Ты считаешь себя женатым человеком?

— Я и есть женатый человек, — ответил Фредерик.

— Тогда я не скажу на эту тему больше ни слова, — ответил его друг. — У тебя что-то было с ее обворожительной компаньонкой?

— Было? С мисс Поуп? — Фредерик нахмурился. — Конечно, нет, Арчи. За кого ты меня принимаешь?

Монокль снова был направлен на него.

— Ты мне сказки тут не рассказывай! — сказал лорд Арчибальд, — Женатый человек. Не говори меня, что вел монашескую жизнь с момента возвращения в Лондон, Фредди. Сама мысль об этом ужасна и мучительна. — Он содрогнулся.

Фредерик впервые с начала беседы ухмыльнулся.

— Не совсем, — ответил он. — Ты уже пробовал девочек из борделя мадам Аннет, Арчи? Они нечто особенное.

— Ты должен порекомендовать мне самую прекрасную и восхитительную, — ответил его друг. — Когда я испробую ее прелести, тогда и посмотрим, соглашусь ли я с тобой.

Они продолжили дружеское общение, и лорд Арчибальд сдержал свое слово, больше не упоминая о браке. Однако Фредерик был раздражен. Его друг, похоже, был абсолютно уверен, что в браке Фредерика не было ничего такого, что могло удержать его дома. Это было скрытое и, вероятно, непреднамеренное оскорбление в адрес Клары.

Ему не нравилось, когда ее оскорбляли, косвенно или нет. Она заслуживала большего, чем то, что получила. Гораздо большего.

Однажды ночью, когда ему улыбнулась удача, он напился, но даже удовольствие от того, что он выиграл небольшое состояние, не принесло ему особой радости. Он закатил пьяный дебош и под конец так напился, что его пришлось нести домой. Фредерик даже не знал до середины следующего дня, что проиграл весь свой выигрыш и даже больше. Весь день он чувствовал себя настолько омерзительно, что вечером напился снова. И на следующий день тоже. Фредди обнаружил, что единственный способ почувствовать себя хоть немного лучше — это продолжать пить. В итоге он допился до полного забвения.

Затем последовали три дня в аду, а за ними — такая глубокая депрессия, что ему казалось бессмысленным поутру поднимать себя с постели. Мысль о выпивке, картах — или женщинах — вызывала тошноту. Казалось, в этой жизни больше не осталось никакой радости.

В один промозглый серый день, полностью соответствующий настроению Фредди, лорд Арчибальд вытащил его на прогулку в парк. Больше там практически никого не было.

— Все остальные достаточно умны, чтобы оставаться дома возле камина, — проворчал он.

— Проблемы с браком, Фредди? — помолчав минуту или две, справился у него друг с ноткой непривычного сочувствия в голосе. — Ты сожалеешь о нем?

Фредерик коротко рассмеялся.

— А ты не можешь притвориться, что его просто не существует? — спросил Арчи.

— Он существует, — ответил Фредерик. — Предупреждаю, Арчи, ни слова о моей жене. Я не в том настроении, и могу ответить только при помощи кулаков.

— Хм, — произнес Арчибальд. — Он существует, но не существует. Возможно, если его нельзя игнорировать, Фредди, мой мальчик, ему надо противостоять. Разве это не единственная альтернатива?

— С каких это пор ты превратился в мудреца и советника? — спросил Фредерик?

Его друг поднес к глазу монокль и наблюдал за приближавшейся к ним красивой застенчивой служанкой, гулявшей с собакой. Он одобрительно поджал губы и коснулся своей шляпы, хотя она всего лишь раз коротко взглянула в их сторону.

— С тех пор как я почувствовал желание снова увидеть одну маленькую белокурую компаньонку, — сказал он. — Если ты решишь посетить Кент, Фредди, я поеду с тобой. В качестве моральной поддержки.

— Не хватает еще, — ответил Фредерик, — чтобы какой-то развратный аристократ обольстил компаньонку моей жены под самым моим носом. Она добродетельная женщина, если ты еще не понял, Арчи, и не слишком высокого мнения о людях нашего класса.

— Тем лучше, — ответил его друг. — Удовольствие от постельных утех с на все согласными распутными девицами иногда надоедает, Фредди. Конечно, это не значит, что следует укладывать в постель несогласных. Однако есть определенный вызов в том, чтобы ослабить добродетель и смягчить сопротивление. Так ты поедешь в Кент?

— Нет.

— Жаль. — Его друг вздохнул и направил свое внимание и монокль на приближавшуюся издалека наездницу, за которой на некотором расстоянии следовал грум. — Красавица или нет, как ты думаешь, Фредди? Пять фунтов на то, что она красавица.

— Принято, — сказал Фредди. — Ставлю пять фунтов на то, что она некрасивая. Кто нас рассудит?

— Честность, — ответил Арчи. — Я не стану притворяться, что вижу красоту, если ты тоже не будешь притворяться, что видишь уродство.

Фредерик проиграл пять фунтов, а лорд Арчибальд получил хмурый взгляд от пожилого грума за то, что коснулся своей шляпы и слишком долго удерживал глазами взгляд девушки.

Нет, подумал Фредерик, он не станет возвращаться в Эбури-Корт. У него не было причин ехать туда. Он не желал снова встречаться с Кларой. И она, конечно, не захочет его видеть. И как бы он повел бы себя, если бы поехал? Как деспотичный муж? Кающийся муж? Фредди поморщился от этой мысли. Как очаровательный муж? Она уже раскусила, что крылось за его очарованием. Он больше не мог с ней притворяться. Нет, он не собирался туда ехать.

И все же в последующие дни слова друга продолжали его преследовать. Похоже, он не мог игнорировать свой брак. Действительно ли в этом случае единственной альтернативой было принять сложившуюся ситуацию? Кроме того, еще кое-что настойчиво не давало ему покоя. Имя. Доктор Грэм. Врач, бывший другом сэра Дугласа Данфорда, который приезжал в Эбури-Корт, чтобы обследовать Клару. И который уехал после громкой ссоры.

Фредерик никогда не слышал о докторе Грэме. Но он вообще не слишком часто обращался к врачам. Когда он навел справки, то довольно быстро выяснил, что доктор Генри Грэм был одним из самых известных и дорогих врачей Лондона. Но, естественно, сэра Дугласа Данфорда мог устроить только самый лучший врач. Фредерик договорился с ним о встрече в его приемной.

Доктор Грэм поначалу отказывался обсуждать бывшую пациентку с чужим человеком.

— Я должен был сразу объяснить, — сказал Фредерик. — Мисс Данфорд — теперь миссис Салливан. Моя жена.

Это, конечно, все меняло. Доктор предложил Фредерику присесть и что-нибудь выпить. Первое предложение тот принял, а от второго отказался.

— Я не слышал о том, что она вышла замуж, — сказал доктор Грэм. — Рад за нее. — Хотя его глаза, изучавшие посетителя, выдавали тот факт, что доктор не совсем был уверен в своей радости.

— Вы ведь однажды осматривали мою жену в Эбури-Корте? — спросил Фредерик. — Мне интересно, к каким выводам вы пришли.

— Это было довольно давно, — ответил доктор.

— В любом случае, — произнес Фредерик, — я бы хотел знать. Каково ее состояние?

Губы доктора гневно сжались от воспоминаний.

— Вы не знали Данфорда, — ответил он. — Он был упрямым дураком, Салливан, даже при том, что он когда-то был моим другом. Мне было жаль его дочь. Бедняжка.

— Почему? — спросил Фредди.

— Она была бледной, худенькой и слабой, — пояснил Грэм. — Она и сейчас такая же? Данфорд и дышал бы за нее, если бы мог. Все остальное он делал за нее.

— Из того, что она рассказывала, — сказал Фредерик, — я сделал вывод, что он любил ее, сэр.

— Есть определенный вид любви, который убивает, мистер Салливан, — ответил доктор. — Удивительно, как миссис Салливан еще жива. У нее должно быть очень крепкое телосложение.

— Вы хотите сказать, что с ней все в порядке? — спросил Фредди.

— Я уже несколько лет ее не видел, — ответил доктор Грэм. — Несомненно, находясь в Индии, она была больна. Полагаю, что очень серьезно. Месяцы и даже годы, которые она была вынуждена провести в постели, ослабили ее. К моменту возвращения в Англию попытка вновь поставить ее на ноги потребовала бы времени и значительных усилий и вызвала бы некоторое неудобство и даже боль. Было просто преступлением, что ее не отправили домой намного раньше, но, я думаю, Данфорд был не в силах с ней расстаться.