Эти слова неожиданно показались им обеим смешными, и они опять расхохотались. Они много смеялись и хихикали с тех пор, как Клара начала делать свои «упражнения». Клара решила, что смех был лучше, чем признание боли, разочарования и даже отчаяния. И, вероятно, Гарриет тоже считала, что это лучше, чем поддаваться жалости, которую она должна была к ней испытывать.

Плакала Клара в одиночестве. Это случалось чересчур часто, нанося удары по ее самоуважению. Особенно сильно она плакала в те ночи, когда Фредди не приходил домой. Презренные слезы жалости к себе. Думая, что она никогда не сможет снова ходить, Клара давно смирилась со своей немощью и принимала ее с напускной жизнерадостностью. Теперь, когда она знала, что у нее появился шанс снова ходить, она была близка к отчаянию. Успехи были очень медленными, практически незаметными. Она боялась, что это никогда не произойдет. Неважно, как сильно она старалась, этого не будет. Между тем были сосредоточенные и изматывающие усилия ради достижения бесконечно малого результата. И боль.

Фредди она ничего не сказала и занималась втайне. Если она ничего не добьется, он никогда и не узнает о ее попытке. Если же она достигнет цели — но иногда она думала, что никогда ее не достигнет — что ж, тогда она удивит его. У нее была заветная мечта о том, как она однажды зайдет в библиотеку, где он будет заниматься за столом какими-то делами, и увидит, как он от удивления откроет рот, услышит звук упавшего стула, когда Фредди торопливо встанет, обойдет стол и сожмет ее в объятиях.

Это глупо, думала она, шмыгая носом и вытирая глаза, пытаясь посмеяться над собой. Как будто для Фредди это так много значило. Даже если она сможет ходить, она все равно будет худой и некрасивой. Она ненавидела свою внешность. Она хотела красоты. Только луну и звезды, и все. Она будет довольна, оставив солнце там, где оно есть. Она высморкалась.

Нет, не будет. Она хотела и солнце тоже. И она внезапно кое-что поняла. Это было словно слепящая вспышка, как если бы она действительно смотрела в сердце солнца. О, Боже, подумала она. О, Боже. О, Боже. Она могла повторять эти слова до второго пришествия, однако, они не могли скрыть другой ее мысли, которой не нужно было словесное выражение. Она хотела получить и его любовь. Всю ее. Почему? Потому, что она любила его, конечно же. Глупая, недалекая, смешная женщина.

Она не хотела об этом думать. Той особенной ночью он снова не пришел домой. Он снова был с ней. Если была только одна «она», а не каждый раз разная. Так или иначе, он был с ней, а не со своей женой. Она задумалась, даже не пытаясь выкинуть эту мысль из головы, как она делала обычно, что они сейчас делали. Спали? Или…

Нет, она не скажет ему, что пытается научиться ходить. Если она сможет это сделать, тогда она будет обладать большей свободой в жизни, чтобы жить независимо от неверного мужа, которого она, так уж вышло, полюбила. Это была ни на что не влияющая случайность.

Если бы кто-то владел солнцем, оно, пожалуй, в любом случае было бы слишком ярким для глаз. К таким вещам лучше относиться философски.

Иногда они с Гарриет говорили о Лондоне, о том, что они видели, и о том, что им еще предстояло увидеть. Они могли разговаривать бесконечно, так как обеим эта тема доставляла удовольствие.

— Фредди скоро повезет нас в театр, — сказала Клара Гарриет, массажировавшей ее ноги, на следующее утро после того, как он ей об этом сообщил.

Когда Гарриет посмотрела на нее, в ее глазах отразилось то же желание, которое, должно быть, было у нее самой намного раньше этим утром, подумала Клара.

— Вдвоем? — спросила она. — Как тебе повезло, Клара. Ты должна мне все потом подробно рассказать.

— Нет, глупая гусыня, — ответила Клара. — Разве я не сказала «нас»? Он собирается пригласить и лорда Арчибальда.

— О, Клара! — Руки Гарриет замерли. — Это действительно будет замечательно. Но мне нечего надеть.

Клара засмеялась.

— Я сказала то же самое. Фредди пришлет модистку после обеда, перед тем, как мы отправимся гулять. С тебя тоже снимут мерки для платья. — Она жестом поднятой руки прервала готовые сорваться с губ подруги возражения. — В качестве благодарности за помощь, которую ты оказываешь мне последние несколько недель, Гарриет. Не надо, не отказывайся. Это доставит мне массу удовольствия.

— Спасибо, — тихо сказала она, поспешно опустив глаза и продолжив свое дело, но недостаточно быстро, чтобы скрыть засверкавшие в них слезы.

— Тебе нравится лорд Арчибальд? — спросила Клара. Раньше они о нем не говорили, хотя он был весьма внимателен.

— Ему нравится смеяться надо мной и вынуждать меня краснеть, — сказала Гарриет. — Он относится ко мне, словно к забавному ребенку.

— Едва ли это так, — нахмурилась Клара. — Он совершал по отношению к тебе какие-либо неуместные поступки, Гарриет?

— Конечно, нет. — Гарриет изумленно посмотрела на нее. — Ты думаешь, я бы позволила такое?

— Нет, — сказала Клара. — Но мне кажется, он опасный мужчина. Полагаю, он привык все делать по-своему. Я думаю, что он увлекся тобой.

Гарриет покраснела.

— Как глупо, — сказала она.

— Ты очень благоразумная, — сказала Клара. — Намного благоразумнее меня, Гарриет. Но я не могу не дать тебе один материнский совет. Будь осторожна. Хорошо?

— Я не уверенна в том, что благоразумна, — сказала Гарриет, — но я реалистка. Я знаю, что для лорда Арчибальда Винни я лишь забавный эпизод. А теперь, как ты думаешь, если я возьму твою ступню и согну ее под углом к ноге, ты сможешь толкнуть ею мою руку? Возможно, нам нужно сначала попробовать делать это так, раз уж у тебя не слишком получается сгибать ногу в щиколотке самой. Попробуем?

Клара вздохнула.

— Эксплуататорша, — сказала она. — Ладно, давай попробуем.

Она укрепила свой дух мыслями о театрах и новых вечерних нарядах, которые превратят ее в красавицу, и в последующие полчаса заставляла работать каждую крупицу своей крепости и силы воли.


В театре было неожиданно многолюдно для этого времени года. Он казался почти заполненным, когда Фредерик внес свою жену в личную ложу лорда Арчибальда и огляделся, прежде чем опустить Клару в кресло. Огромное количество моноклей и лорнетов несомненно были направлены в их сторону. Возможно, подумал он, большинство людей либо не знали, что он женился, либо не слышали о том, что его жена не могла ходить.

Посадив Клару в кресло, он ободряюще ей улыбнулся. Новое голубое платье действительно очень шло ей, как он отметил ранее в ее гардеробной, когда подарил ей надетую сейчас на ней золотую цепочку с сапфирной подвеской, приобретенную на выигрыш последних двух ночей. Однако он увидел, что его жена не нуждалась в ободрении. Как и мисс Поуп, она осматривалась вокруг с изумлением и благоговением, совершенно не сознавая того факта, что притягивала множество взглядов.

— Знаешь, тут еще и пьесу будут показывать, — сказал он с улыбкой, опускаясь рядом с ней. — Сохрани немного своего восторга и для нее, Клара.

Она засмеялась.

— Я наслаждаюсь каждым моментом этого вечера, — сказала она. — Не смейся надо мной и не заставляй меня чувствовать себя маленьким ребенком.

Он взял ее за руку и, пожав ее, так и не выпустил. Его снова охватило то чувство, которое так удивило его в конце медового месяца, накануне их первой ссоры. Чувство, что в Клару вполне можно влюбиться. Ему нравилось радовать ее. Он постоянно ловил себя на том, что придумывает новый способ сделать это. Ему нравилось делать ее счастливой.

— Ты счастлива? — спросил он.

— Глупый, — сказала она. — Как можно, находясь здесь, не быть счастливой, Фредди? Ну давай, продолжай смеяться надо мной.

Он рассмеялся. Арчи, как он заметил, говорил мисс Поуп что-то, что вызвало у нее румянец. В этом не было ничего особо необычного. Чуть ранее Арчи спросил его, не мог бы он по возможности подождать и не относить Клару в экипаж после пьесы до тех пор, пока все остальные не уйдут.

— И оставить тебя наедине с мисс Поуп? — переспросил Фредерик. — Забудь об этом, Арчи.

— Всего минут на десять, не больше, — сказал лорд Арчибальд. — Иногда я могу спешить и в связи с этим отказываю себе в большом удовольствии, Фредди, мой мальчик, но я не верю, что даже малоудовлетворительное изнасилование может быть совершено за десять минут, согласен? Оно едва ли будет стоить затраченных усилий. Я хочу только поговорить с моей маленькой застенчивой красавицей.

Фредерик удивленно приподнял брови.

— Только поговорить?

— Хорошо, не только, — обаятельно улыбнулся его друг. — Вы с миссис Салливан как правило являетесь весьма строгими компаньонками, мой друг.

— Что ж, — сказал Фредерик, — посмотрим, что я смогу сделать, Арчи. Но я не хочу, чтобы ты скомпрометировал или напугал девушку.

— Фредди, ты говоришь как почетный старик, который вырастил пятнадцать дочерей и теперь начинает выпускать в свет своих внучек, — сказал лорд Арчибальд. — Это очень сбивает с толку.

Он наделся, что его согласие не послужит причиной смущения или страданий компаньонки его жены. Чертов Арчи! Неужели он не мог ограничиться доступными женщинами или, по крайней мере, теми, которые понимали хитрости флирта? Мисс Поуп была наивной.

Когда началась пьеса, Клара бессознательно схватила мужа за руку и до самого антракта, следила за действием на сцене с волнением и с восхищенным изумлением. Если бы театр вокруг нее загорелся, она даже бы не заметила, подумал Фредерик со своего рода нежным изумлением. Он наблюдал за ней больше, чем за пьесой. Он не слишком любил драматические постановки. Обычно он ходил в театр, чтобы сидеть в партере с другими холостыми мужчинами и пялиться на леди. Сегодня вечером он пялился только на свою жену, хотя нет, он просто на нее смотрел. Ее глаза просто светятся безмерной внутренней красотой, подумал он.

Лорд Арчибальд уговорил Гарриет выйти в коридор подышать воздухом и размяться во время антракта, убедив ее, что в фойе будет столько народу, что они едва будут в состоянии двинуться. Фредерик остался с женой, все еще держа ее за руку и с улыбкой слушая ее восторженную оценку пьесы и игры актеров.

— Ты не согласен? — наконец спросила она, прервавшись.

— Согласен, люб… — сказал он. — Все, что ты сказала, точно и мудро, Клара.

Она взглянула на него с подозрением.

— Ты смеешься надо мной, — сказала она. — Полагаю, в обществе не принято выказывать такой восторг по поводу театра, да? Меня ничуть не волнует мода.

— И все же, Клара, — заметил он, — ты выбрала фасон платья, который является последним веянием моды.

— Просто потому, что его посоветовала модистка. Если бы оно было фасона прошлого десятилетия, я бы не увидела разницы.

Он усмехнулся и при звуке открывающейся двери повернул голову, чтобы посмотреть, кто входит в ложу. Увидев посетителей, он вскочил на ноги.

— Фредди, — воскликнула его кузина Камилла Уилкс, протягивая ему обе руки и подставляя щеку для поцелуя. — Можно подумать, что ты совершенно ослеп. Мы кивали, подмигивали и делали все, чтобы привлечь твое внимание, только что не вставали на наши сиденья и не махали над головой руками. Все безрезультатно. Правда, Малкольм?

Позади Камиллы, улыбаясь, стоял ее жених Малкольм Стейси, его отдаленный кузен, высокий, худой и светловолосый.

— Привет, Фредди, — сказал он, протягивая руку. — Мы не знали, что ты в городе. Мы сами приехали только на прошлой неделе.

— Мы поженимся здесь прямо перед Рождеством, — сказала Камилла. — И не где-нибудь, а в церкви святого Георгия[10]. Представляешь, Фредди? Мы с Малкольмом — тихие люди, и нам очень хотелось простой деревенской свадьбы. Но семьи могут превратиться в монстров. Похоже, самыми незначительными людьми, когда дело доходит до свадьбы, являются сами жених и невеста.

Фредерик почувствовал приступ замешательства. Они искали его, очень по-дружески к нему отнеслись, но только пятеро точно знали, что именно случилось в Примроуз-Парке в начале лета. Они, Дэн, Джули и он сам, конечно.

— Проходите и познакомьтесь с моей женой, — сказал он. — Вы знали, что я женился?

Камилла покраснела.

— Да, мы слышали, Фредди, — сказала она приглушенно. Было совершенно очевидно, каким было мнение семьи о его свадьбе.

Клара радушно улыбнулась, когда он представлял их друг другу.

— Простите, что не встаю, — сказала она. — Я не могу ходить.

По выражениям их лиц нельзя было сказать, знали ли они также и об этом. Камилла взяла Клару за руку и присела рядом с ней. Малкольм с серьезным видом смотрел на них, сцепив руки за спиной. Фредерик с облегчением подумал, что вне зависимости от того, что они думали о нем, по крайней мере, с его женой они собирались быть вежливыми.