— Э-э-э, нет! Я на такое не подписывалась! Тоша, это не ко мне, иди ты на фиг! — замотала головой Гуля. Внутри что-то дрожало, словно тоненькая струнка, и ужасно хотелось поиграть в игру, предложенную Антоном.

Игра в страсть, в чувства, в любовь…

А потом ей со стыдом вспоминать, как напоказ вытащила из души то, на что Антону плевать?

— Ну, ты загнул, Антон! Воображение у тебя что надо, не спорю!

— Ты трусишь, что ли, Гуля? — усмехнулся Антон, подходя к ней ближе. Гуля начала быстрее крутить пои, чтобы тот не подошел совсем близко.

— Нет. В мыслях не было.

— Тогда перестань мучить пои, остановись.

Гуля так и сделала.

— Остановилась. Что дальше?

— Я давно не видел, чтобы Гуля боялась чего-то. Надо на видео записать. Буду просматривать и удивляться.

— Пошел ты! Ничего я не боюсь, — Гуля тут же обиделась на слова Антона, хотя прекрасно понимала, к чему он все ведет.

Но она не была трусливой!

— Давай хоть попробуем, что ли? Что мы болтаем ни о чем? Может, выучить постановку у тебя не получится, а я — эмоции, эмоции… — издевался Антон.

Гуля понемногу закипала. Теперь он сомневается в ее памяти и в танцевальных способностях! Ничего не ответив Антону, прошла на центр зала.

— Начинаем с точки? — обернулась к нему, хмуро воззарившись.

— Нет, конечно. Когда мы начинали с точки? Кто тебе даст выйти на площадку и встать в нужную позу? Начинаешь выход с технической площадки. Ты поджигаешь от дежурной чашки пои, я — от ближайшей ко мне чашки. С разных сторон выходим. Сначала — я, ты ждешь. Я представляю себя зрителям и ухожу на задний план. Выходишь ты. Показываешь себя зрителям… И, самое важное! Выходишь, имея в виду, что я есть на сцене, показываешь себя не только зрителям, но как бы и мне…

Антон подхватил с пола пои и показал Гуле несколько движений.

— Раз, два — шаг, захлест, три, четыре — шаг, захлест. Пять, шесть, семь, восемь — вокруг себя прокрутиться. Раз. Два, три, четыре — повторяешь шаги с захлестами, пять — ронд ногой по полу… (Ронд — круг — прим.)

Гуля с легкостью повторяла движения за Антоном. Подумаешь, сложные комбинации!

Но это было только начало.

За час пришлось Гуле порядком попотеть, зато она освоила несколько новых круток и выучила почти половину Антошкиного танца.

Она несколько раз протанцевала его почти без подсказок Антона, с крайне серьезным выражением лица: нужно было не забыть очередность движений, правильно их выполнить, успеть сделать все под нужную музыку, а еще — крутить все время пои.

— Замечательно. А теперь — расслабься, не будь такой зажатой. Работаем с эмоциями. Я танцую с тобой свою партию. Объяснить, какие эмоции, или сама уже догадалась?

— Э-э-э, — протянула Гуля, едва заглушив нервный смешок. Добрались все-таки! А она обрадовалась, что Антон молчит про ее ничего не выражающее лицо.

— Если в двух словах — кто кого пересоблазняет. Соблазнение должно быть настолько тонкое…

— Я не понимаю, Антон, что тебе надо. Вообще не понимаю, — призналась Гуля.

Она лгала: прекрасно представляла задумку Антона. Просто реализовать ее не хватало духа.

— Помочь с эмоциональным наполнением танца? — Антон подошел к ней почти вплотную.

Гуля отступила назад.

— Не надо.

— Гуля, да что ты меня все пугаешься! Не съем я тебя, успокойся! Просто проведу такой же прием, который всегда хорошо работает на моих девочках из коллектива. Никто от него не заболел и не пострадал. Глаза закрой.

— Мечтай, ага, — проворчала Гуля, но все же послушалась. Какая-нибудь театральная практика на раскрытие «чего-нибудь» — Антон ей раньше рассказывал о таком. Например, что некоторые громко кричат перед выступлением, чтобы снять напряжение, или еще что-нибудь делают в том же духе.

— Не открывай глаза только, — предупредил Антон, и вдруг Гуля почувствовала его ладонь у себя на щеке. Сердце забилось еще быстрее, и словнос головой накрыло горячей волной: Гуле стало очень жарко, а еще — неудобно стоять рядом с Антоном.

Но, как попросил Антон, глаза открывать не стала. Это же ее чувства, это она так реагирует на него!

Это не Тошкины проблемы.

— Просто представь: Аргентина, Буэнос- Айрес… Портовый город, девятнадцатый век, время «серебряной лихорадки». Бар на окраине города, огромное количество мужчин — сильных, красивых авантюристов, приехавших за деньгами и… — нежный шепот Антона обволакивал Гулю, рассказывая той красивую сказку о далекой стране, — И ты — прекрасная молодая аргентинка, которая знает себе цену. Она купается во внимании мужчин — женщин здесь крайне мало. И выбирает одного… — палец Антона осторожно коснулся губ Гули. Антон неспешно провел им по ее губам, продолжая говорить тихо и завораживающе, — Представь, что это ты, Гуля. Создай свою историю, придумай ее, погрузись в эту, совсем иную для тебя, жизнь! И эмоции пойдут, и будут такими, какими нужно, — Антон приобнял ее, но тут же отстранился.

— Поняла?

Голос его немного изменился, но Гуля не придала этому значения. Она, открыв глаза, глядела, пораженная, на Антона.

— Ан… Антон… Это ты так со всеми своими девочками работаешь? Ну ни хр. на себе…

— Все для победы, — усмехнулся Антон, садясь на линолеум, — короче, походи с этим, Гуль. Перевари в себе, создай перед глазами картинку… А сейчас мы закончим тренировку — знаю по опыту, у тебя эмоций пока никаких не будет. Ни у кого сразу они не появляются. Сегодня вечерком как, свободна? Я выступлю, и часов в одиннадцать вечера буду уже здесь. Работа будет недалеко отсюда, поэтому рано освобожусь. За день у тебя в голове и танец уложится, и придумаешь что-нибудь…

«Я что, идиотка, с тобой ночами танцевать? Идиотка».

— В другое время никак, Гуль, — покаянно вздохнул Антон, будто прочитав ее мысли, — у меня с пяти до десяти вечера здесь тренировки, а по утрам и днем то репетиции, то дела… Я свободен только вечерами. Вечер после работы — мое личное время. Трачу его, как хочу. После домой отвезу, или оставайся ночевать здесь — как хочешь. До часу ночи потренируемся максимум. Ты не занята сегодня, не выступаешь?

— Нет.

— Согласна?

«Тебе это так важно?» — хотела спросить Гуля — и не сказала ни слова. Не важно, что танец значит для Антона.

Это важно для нее. Побыть с ним рядом еще одну ночь, ощутить, каково это, когда за окнами тьма, а в танцевальном зале играет танго.

Танцевать танго при дневном свете не так захватывающе. Танго требует темноты, хотя бы полумрака в зале. И ночи за окном.

— Да, — изобразив на лице недовольство пополам со смирением, ответила Гуля, — в одиннадцать вечера я буду здесь. Не опаздывай только, а то я могу заснуть во время репетиции.

— Не заснешь, — Антон поднялся с пола, — обещаю…

И Гуля, дрогнув, отвела взгляд. Она поверила.

Глава 15

Весь день Гуля воображала себя аргентинкой.

Не получалось.

Она оставалась просто Гулей, cо своими несчастьями и маленькими радостями, с отцом, который сидел на крылечке и, держа дрожащими руками алюминиевую кружку, прихлебывал из нее крепкий чай. С рыжим Пушком, разлегшимся на дорожке. И со своей никому не нужной влюбленностью в Антона, так хорошо от себя утаиваемой столько лет.

Ну, Антошка, ну, сволочуга, качала головой Гуля, поливая кусты роз, любимые мамой. После ее смерти умерли и ее розовые кусты. Гуля на их месте посадила другие.

Прием из разряда отпетого соблазнителя. С каждой своей девочкой он обнимается, и личико трогает. Пусть не врет Гуле! Может, и говорит что-то подобное, но не прикасается к своим девчонкам — Гуля бы поспорила на что угодно.

У нее самой не было проблем с парнями: ее коллектив изначально задумывался как чисто женский (техник Марат — не в счет, хотя поначалу Гуля хлебнула лиха от его ревнивой жены), но по опыту других коллективов знала, что в них романы случаются редко, а если случаются, то только с одной девушкой. И нонсенс, чтобы руководитель флиртовал с каждой девушкой из своего коллектива. Это же прямой путь к развалу! Где ты потом девушек других наберешь за короткое время? Нужно, чтобы они все постановки выучили, чтобы были ответственными! Терять влившихся в коллектив людей не выгодно ни самому коллективу, ни руководителю. Тяжело заработанную славу очень легко испортить гневными отзывами, а «сарафанное радио» страшнее всего. Твой коллектив покажется кому-то слабым и неорганизованным — значит, пригласят в следующий раз другой, и заказа у тебя не будет. Все просто.

И, несмотря на определенные договоренности между артистами и некоторыми ведущими, они в любой момент могут аннулироваться. Так что лучше избегать влюбленностей в тебя твоих работников, текучки кадров и разборок между артистами.

Кроме того, Гуля внимательно собирала сплетни про коллектив Антона. Ей рассказывали, как девочки влюблялись в Антошку, и никогда — как Антошка влюблялся в своих девочек.

Так что…

Так что Тоша темнит. Все-таки сманить к себе ее хочет, потому и изображает заинтересованность, выделяет из всех прочих. Как сманить сильного исполнителя противоположного пола в свой коллектив, если не получилось договориться? Именно так. Не битьем, так катаньем.

Или… Гуля запуталась в рассуждениях.

А целоваться с ней было зачем? Да так, что все хлопали?

Вот именно. Чтобы все хлопали. Антошка же крутой мужик! Надо попонтоваться перед своими! И не кого-то там поцеловать, а конкурентку из другого фаер-шоу!

Обнимашки ночью устраивал он по старой памяти, наверное. Хочет быстрого результата от Гули, чтобы она эмоциональной была, вот и вошел в роль! Сейчас же Женька нет рядом, почему бы не приобнять хорошенькую Гулю?

Уж чего-чего, а страсти у Антона хоть отбавляй. Он сильно рискует, исполняя свои трюки, и разрядка ему нужна соответствующая, да и темперамент у Тошки, наверное, дает о себе знать сейчас. Как и раньше.

Бешеный выброс адреналина на выступлениях у некоторых парней, как знала Гуля, обычно заканчивался постелью: страстными объятиями, гортанными вскриками, скомканными простынями. Во время совместной работы в старом коллективе, Гуля не раз, изображая на лице полнейшее равнодушие, боролась с едва скрываемой дрожью в теле, когда после выступления сидели все вместе — отмечая ли удачное представление, или просто так, чтобы пообщаться — и она ловила на себе жадный Тошкин взгляд с какой-то паволокой: смеси из расслабления от проделанной работы — и возбуждения. Что-то похожее она замечала после выступлений и у Женька, и у Пашки, но только глаза Антона смущали ее неимоверно.

А на следующий день, на тренировке, было все по-прежнему. Антошка приходил после огненного шоу в себя (либо ему приходить в себя активно помогали девочки, частенько звонившие ему во время вечерних посиделок после выступлений). Дружеская улыбка для Гули — и дружеский словесный «пинок», если она где-то косячила.

Гуля вконец запуталась. Проще к Антону подойти и спросить, что ему нужно. Если ответит, гад.

Антон придет на репетицию после выступления, и страсти в нем будет столько, что хватит для танго… Для ста танцев в стиле танго! Зато Гуле опять придется делать вид равнодушный и немного снисходительный, из разряда: «Не знаю, что я здесь делаю, меня очень-очень попросили». Страсть Антона оправдана, а если ее покажет Гуля…

Она не умеет врать и, если танцует с какой-то эмоцией, именно ее переживает в эту минуту.

Нельзя же по-другому! Попробуй изобразить то, чего у тебя нет в душе! Фальшь чувствуется сразу. Ни тебе, ни твоему танцу зрители просто не поверят.

Не аргентинка она! Не работает Тошкина практика! А свои искреннюю страсть Гуля в жизни Тошке не продемонстрирует. Зачем? Чтобы Антон ее пожалел, посочувствовал Гулиной безответной любви к нему, такому красавчику — и это в лучшем случае?

Да пошел он! Гуле уже одного раза с Русланом хватило! Другие девчонки унижались, бегая за парнями, но Гуля бегать за ними и даже ходить не будет! Гордость какую-то надо иметь?

Она заявит при встрече:

«Антон, короче, говори, что хочешь, но я не аргентинка, танго мне не нравится, это не мой танец, ничего не получается у меня. Оставим эту бредовую затею. Попробуем с тобой сложные взаимодействия, потому что они и мне интересны, как фаерщице, и я пойду домой».

Уверив себя, что так она и скажет, Гуля успокоилась. Отошла от роз, поднялась на крыльцо.

— Расим приезжал, Гуля, — отец наконец отошел от вчерашнего, и мутные глаза немного прояснились, — все спрашивал о тебе. Я сказал, что у тебя все хорошо. А потом мы с ним поругались, кажется…