Антон же не спешил говорить Гуле ничего, исключая трепа «ни о чем».

— Бабушка у меня очень классная! Это ведь она заставила меня поступить в хореографическую школу. Я тогда занимался акробатикой и плаваньем — родители водили. Но бабушке в голову втемяшилось, что внучок должен стать великим танцором, она взяла меня за ручку и отвела на хореографию…

— Ты мне этого не рассказывал раньше.

— Так ты же не спрашивала. Да и кое-кто иногда был не расположен со мной болтать, а?

— Случалось, — согласилась Гуля. Полностью одевшись и застегнув босоножки, она почувствовала себя увереннее. Антон натянул джинсы, перебросил майку через плечо.

— Я покажу, где что находится. Разогреешь в микроволновке? А я помоюсь.

— Хорошо, — Гуля решила быть покладистой и доброй.

— Может, ты со мной в душ? — многозначительно поднял бровь Антон.

— Давай хотя бы поедим! — Гуле не давало покоя неопределенность собственного будущего.

Допустим, станем считать, что та ночь была случайностью, досадным недоразумением. Танго, соответствующее настроение Антона после отличного выступления, стремление Гули уйти от проблем — и их поступок оправдать можно. Но когда говорят о продолжении банкета, старые оправдания не действуют.

— Так показать, где что лежит, или сама найдешь?

— Да иди уже, Антон! Разберусь сама!

Антон, усмехнувшись и весело насвистывая, вышел из тренерской, оставив Гулю самостоятельно искать продукты.

Она боялась подумать, что нравится Антону. Тогда фантазия занесет ее в непроходимые дебри надежд, которые питать вовсе не обязательно.

Еще момент. От слова «нравится» до слова «люблю» в сознании Гули был всего один шаг — это она прекрасно помнила за собой. Она нравилась Женьку, нравилась Руслану. Именно нравилась — ничего больше. А Гуля была раньше убеждена, дурочка, что Женька с Русланом любят ее. Потом было очень неприятно осознавать, что ты просто ошиблась, подменив одно слово другим. Теперь Гуля не хотела себе давать ни малейшей надежды — во избежании разочарования. Слишком уж хотелось ей слово «любовь» хоть немного применить к Тошке.

Антон вернулся, когда Гуля разыскала — таки хитро спрятанный маленький холодильник, заварила чай и разогрела блины в микроволновке.

Завтрак с Тошей ее нисколько не смутил: они всем старым коллективом столько завтракали, обедали и ужинали вместе! А уж сколько литров выпили вместе чая и кофе!

Антон жевал, изредка кидая многозначительные взгляды на Гулю. Та взяла блин, запихнула в рот. Не будет ни о чем спрашивать. Вам все равно — нам все равно.

— Что делать сегодня будешь? Работаешь?

— Нет. Уволилась.

— Правильно. Давно тебе хотел сказать. Ты же прекрасно можешь заработать с помощью выступлений, Гуля! Ты же и восток преподаёшь! Зачем тебе магазин? Только силы отнимает.

— Я тоже об этом подумала. Недавно ушла.

Разговор все не заходил о вещах, которые так хотела узнать Гуля. Антон, кажется, предпочел говорить о чем угодно, но не о самом важном для нее.

— Как тебе мой номер? — спросил вдруг Антон. Гуля засмущалась, но в руки себя взяла.

— Ты о самом номере или обо всем, что после?

— Обо всем, что было после, говорить надо долго, наверно. Я о самом номере.

— Классный. И фишки сложные. Ты…с кем его танцевать будешь? — Гуля не совсем поняла слова Антона про «долго». Обычное мужское «рассусоливание», когда не представляешь себе, как оправдаться перед девушкой? Она уже допила чай, есть больше не хотела, и собиралась в ближайшее время домой, ничего важного для себя так и не услышав.

— Не знаю пока. С Ирой, наверное…

— А поджигаться мы когда будем? Может, придешь к нам на тренировку в сквер и там подожжемся? Будет только Юлька. Покажешь ей класс…

Выражение лица Антона резко изменилось, став замкнутым и скрытным, и Гулю это сильно испугало.

— Знаешь, Гуль. Я считаю, не надо этого делать. И, наверное, больше мы с тобой репетировать не будем…

У Гули потемнело в глазах. Она… она плохо танцует, ее техника ухудшилась и теперь никуда не годится? Или это намек на то, что с Антоном их больше ничего не связывает и Гуле пора убираться отсюда?

— Прости, что? — не поверила своим ушам Гуля, — то есть…

Внутри все оборвалось, рассыпалось, как карточный домик. Антон, опустив голову, рассматривал клеенку, расстеленную на столе.

Гуля резко вскочила. Схватив с соседнего стула свою сумку, за секунду выбежала в танцевальный зал. Обернулась на пороге тренерской:

— Ты добился, чего хотел, и уже не нужны со мной никакие танцы? Нужно было только затащить в постель Гулю? Да пошел ты, Тоша! Не провожай, не надо!

Громко стуча подошвами босоножек, выбежала из танцевального центра Антона, хлопнув дверью, остановившись лишь затем, чтобы открыть входную дверь танцевального центра.

Она не сразу направилась к остановке: если встанет там, ожидая маршрутку, ее догонит Антон. Если захочет.

Больше она не желала его видеть.

Гуля неслась по улице, забежала во дворы. Ей было все равно, где она, главное — от Антона подальше. Душили обида и злость на себя.

Небо словно падало, падало на нее.

Она остановилась в каком-то дворике. Схватилась за дерево и долго стояла, держась за него, восстанавливая дыхание.

Ты, Гуля, себя ведешь неадекватно, прямо как маленькая девочка! Надо было просто уйти и хлопнуть дверью. Сказать на прощанье что-нибудь убийственно-презрительное…

Опять понадеялась, что после секса тебе на блюдечке преподнесут заветное «люблю»! Или — хотя бы «ты мне нравишься». Но намекнуть Гуле, что она отвратительно танцует и с ней танцевать больше Антон не будет…

Антону, может быть, она нравится, но не настолько, чтобы предложить ей встречаться — раз. В танцах она полный ноль с точки зрения во всем разбирающегося Антона. Два.

Гордость Гули была уязвлена сильнее некуда, сердце — разбито.

Он же уже нашел, с кем танцевать. Гуля, Гуля, почему ты такая дура? Неужели не разобралась, зачем это все было надо?

Ему нужно было просто тр. нуть тебя, и все. Доказать себе в который раз, что он крут! Или просто найти девушку на вечер. Гуля же старинная приятельница, почему бы не затусить с ней?

Гуля ненавидела себя сейчас за доверчивость и детскость. Ненависть помогла прийти в себя и сдержать слезы.

Это мир шоу, детка, мир вечных праздников. Веселье ради веселья, легкое и поверхностное, как и секс ради того, чтобы отлично провести время. Всех, кого затягивает этот мир, рано или поздно он делает такими же поверхностными. Прошлый Антон никогда бы не сказал такого Гуле, сегодняшний — с легкостью. Слава меняет людей, кто бы чего о себе не рассказывал.

Гуля посидела недолго на лавочке у незнакомого подъезда, после стремительным шагом направилась к остановке.

Дома ее ждет голодный Пушок. И папашка, будь он неладен, пусть и лежит в возможной алкогольной отключке.

У нее есть более серьезные проблемы в жизни, чем эта сволочь.

Глава 17

Гуля специально потерла — в который раз — заплаканные глаза. Своим ученицам долго жаловалась, что у нее коньюктивит, потому ее глаза красные и опухшие. Ей, наверное, поверили — или деликатно сделали вид, что поверили. Проведя полуторачасовое занятие востока с элементами стрейчинга в конце, Гуля осталась в обшарпанном зале старенького дк наедине со своими новыми артистками фаер-шоу. Две из трех девочек, с которыми Гуля пообщалась после занятия, изъявили желание танцевать с огнем в коллективе Гули. Она хотела поговорить с ними о графике тренировок и о новых идеях.

Через полчаса к ним присоединилась Юля. Войдя в зал, снимаемый Гулей, поздоровалась со всеми, взяла из общей кучи для себя коврик для йоги. Села на него с готовым слушать все и вся видом.

— Юль, чай, печенье, — указала Гуля на чайник, одноразовые стаканчики и упаковки с печеньем и чаем — их принесли с собой Гуля и девочки, чайник же был местный, взятый напрокат у вахтера.

Больше не прерываясь на только что пришедшую Юлю, Гуля объясняла новеньким оставшиеся организационные моменты.

— А появились какие-то идеи? — спросила Юля после того, как Гуля закончила свои объяснения, — Я думала, Гуль, но мне ничего не приходит в голову. Только горящая веревка Антона…

Гулю словно ударили.

— Не говорим про Антона и его фишки. Нам нужны другие! — произнесла неожиданно холодно и жестко, да так, что Юля с подозрением взглянула на заплаканные Гулины глаза.

— У меня кое-что есть для вас, девочки! — возвестила белокурая красавица Ася.

Шикарные внешние данные, хорошая пластика — Ася занималась, кроме востока, еще и стрипом, и уже не раз выступала. Гуля была очень рада, что эта девочка согласилась работать с огнем в ее коллективе. Отличная растяжка, прекрасная гибкость, но главное — Ася не волновалась на выступлениях, и улыбка никогда не сходила с ее губ. Нерешительность, робость — эти слова никак не вязались с Асей. Красивая, очень уверенная в себе девушка.

Гуля снова потерла глаз.

— То, о чем я говорила? Привнести что-нибудь новое?

— Да! Как насчет того, чтобы соединить огонь и стриптиз?

Настя, еще одна талантливая Гулина ученица, издала непонимающее «о-о-о», Юлька же просто рот разинула:

— Огонь и стриптиз? Это как? Нам раздеваться нужно будет, что ли, как стриптизершам? Я не буду!!!

— И я, — поддакнула скромная Настя.

— Не обязательно всем, — не сдавалась Ася, — могу раздеваться только я. Вы в подтанцовке будете. Сделаем программу стрип с огнем! Гуля, это будет шок для нашего города! У нас есть стрип, но пока никто его не танцует с огнем, насколько мне известно… Мальчишники, корпоративы — нас будут приглашать на разные мужские мероприятия! Ну, как тебе моя идея?

На Гулю напряженно смотрели Настю и Юля.

— Гуль, лично мне что-то не очень, — подала голос Юля, но Гуля отмахнулась от нее.

— Стой, Юль. Я думаю…

Значит, солисткой будет Ася. Гуля посмотрела на девушку, прикидывая, как создать нужный образ. Распустить волосы, в руки дать чашки. Никаких вееров, горящих веревок или, упаси Боже, поев! Или надеть на ладони торчи — тонкие горящие палочки, стоящие вертикально на некоем подобии обрезанных перчаток… Нет, с чашками больше огня. Допустим, будут они.

Гуля уже рисовала себе картину этого выступления. Сначала танцуют девочки, Ася выйдет в середине номера в одних стрингах: раздеваться с чашками в руках невозможно, их никуда не положишь. Несколько комбинаций, глубокий прогиб боком к гостям, во время которого стоит эффектно провести горящими чашками рядом с обнаженным телом. Огонь эротично осветит грудь и тонкую талию Аси, подчеркнет волнующие изгибы, оттенит наготу идеального тела.

Танцевать с чашками — легче легкого, хоть со стороны кажется, что несколько сложно. Ася не сможет обжечься и случайно ткнуть горящим реквизитом в свое обнаженное тело, как это может произойти в случае, если она возьмет в руки горящие веера или пои. Она сможет для себя определить удобное расстояние от огня, когда огонь будет ее греть, но никак не жечь, и ее распущенные волосы тоже не пострадают.

В принципе, этот номер можно поставить за эту неделю, а на следующей активно рекламировать его знакомым ведущим и танцевальным агентствам.

Гуля была готова сказать Асе «да», но что-то ее остановило. Для чего этот номер ей, Гуле, кроме денег и сомнительной славы? Что он ей даст, исполнительнице и руководителю коллектива?

Почему-то подумалось сразу о зрителях. Кто они, эта будущая зрительная аудитория? Такой номер закажут, скорее всего, сытенькие пузатые дядьки с набитыми деньгами карманами, пресыщенные обычным стриптизом. Или действительно — парни, собравшиеся на мальчишник! Пьяные выкрики, аплодисменты, в которых нет ничего приятного для танцовщиц. А какие ситуации могут произойти после выступления, Гуле даже не хотелось воображать.

Если же номер закажут на обычный праздник (случается и такое!), она же от стыда сгорит! Там же могут быть дети, пожилые женщины, а Ася выйдет на площадку почти голой! Какой номер вызовет отклик в их душах? Какой отклик он вызовет в душе любого из зрителей?

Вспомнились слова Антона о серьезных номерах и ответственности исполнителя за идею своего танца. Да, нужны деньги, да, хочется быть по городу одним из известнейших фаер-коллективов. Но неужели именно такой ценой стоит приобретать себе славу? У артиста всегда должны быть определенные моральные границы, за которые нельзя переступать. Конечно, есть коллективы и танцоры, исполняющие стриптиз профессионально, но это — совершенно другой, далекий от Гули, вид искусства.