Она сделала, как он просил.

— Что они говорят? Твои брат и отец в опасности?

— Они не уверены в этом, — ответил Прак. Он греб мощно и умело, догадываясь о неловкости других гребцов. Судя по шумным всплескам, воины, похоже, атаковали воду веслами, били по ней, не пытаясь действовать слаженно. — Они не умеют грести, — тихо сказал он. — Нам никогда не догнать королеву.

— Тогда… объясни им, как это делается.

Он нервно облизал растрескавшиеся губы.

— Я?

Весло ловко двигалось в его руках, словно было их продолжением. Ему не хватало уверенности в себе, и он был разочарован, когда король использовал только часть его плана. Если бы пожар смел чамов с лица земли, он стал бы настоящим героем. А так он оставался просто мальчишкой, который, будучи незрячим, не может сражаться.

— Пожалуйста, объясни им, Прак, — повторила его мать, сжимая его руку. — Ради твоего отца. И ради Вибола. Нам необходимо поторопиться!

— Я не…

— Они сейчас могут быть в беде!

Прак кивнул и закрыл глаза; теперь он лишь чувствовал деревянное весло в своих руках и воду под ним, а также улавливал неожиданное отчаяние в голосе матери.

— Мы должны грести все как один! — крикнул он, стараясь повторить интонацию короля Джаявара. — Не как двадцать отдельных умов и двадцать тел, а как один ум и одно тело! Опустите весла глубоко в воду, аккуратно, без всплеска, а потом тяните вместе со мной! Опустили… потянули! Опустили… потянули! Правильно, вот так! Как один человек! Опустили… потянули! Опустили… потянули!

Он почувствовал, что их лодка рванулась вперед, и услышал, как мужчины вокруг него возбужденно загалдели. Благодаря их силе и сплоченности, он ощутил, как бьет ветер в лицо. На мгновение его охватило чувство гордости, но тут он вспомнил про отца и брата и испугался за них.

— Нам придется сражаться, мама, — сказал он и почувствовал, как она снова сжала его руку. — Поэтому, когда все начнется, дай мне копье и скажи, что с ним делать. Будь моими глазами.

— Ты убежден, что так надо?

Прак кивнул; он действительно был уверен в правильности выбранного им пути. Некоторые воины начали сбиваться с ритма, и он снова обратился ко всем и стал монотонным голосом задавать ритм. Лодка, набирая скорость, рванулась туда, где находился враг. Они его пока не видели, но знали, что он где-то там.

* * *

Хотя даже его изувеченные ладони уже были покрыты лопнувшими мозолями, Асал продолжал грести со всей решимостью, не жалея сил. Вскоре они нагонят кхмерского короля и либо развяжут бой, либо станут на сторону сражающихся кхмеров. Войско Индравармана многочисленное и лучше подготовлено. Единственным преимуществом кхмеров будут горящие стрелы, которые должны создать врагу много проблем и нагнать на него страха. Однако стрел этих не хватит надолго, да и ощутимого ущерба они все же не нанесут — у Индравармана невероятно много людей.

Поэтому Асал понимал, что Индравармана необходимо убить. Если он погибнет, его армия оцепенеет. Без своего предводителя, сражаясь вдали от родины и своих семей, завоеватели быстро утратят боевой пыл. Однако убить Индравармана практически невозможно. Он выберет позицию в гуще своего флота, окружит себя лучшими воинами и, полный сил, будет ждать, когда к нему приблизится уставший к тому времени противник.

Асал закрыл глаза, зная, что попробует добраться до Индравармана, но, скорее всего, будет в результате убит. Его мечты так и останутся неисполнившимися. Его сыновья и дочери никогда не родятся. И, что хуже всего, он не будет любить женщину, которая для него дороже всего на свете.

Он продолжал грести навстречу своей судьбе, понимая, что истекают последние моменты его жизни, и тем не менее был не в состоянии остановить начатое. Его охватила глубокая печаль, и неожиданно все чувства обострились, как никогда раньше. Он вдруг услышал голоса далеких птиц, уловил запах воды и почувствовал кожей тепло солнечных лучей. Но самые яркие ощущения были от прикосновения руки Воисанны, лежавшей на его колене. Она по-прежнему сидела рядом, пытаясь одновременно подбодрить его и успокоить свою сестру.

Рука эта пробуждала в нем горячее желание. Ему хотелось ощущать ее прикосновение до последнего мгновения своей жизни, однако он знал, что это невозможно. Он останется один. И умирать будет тоже один.

Боясь, что и ее могли посетить те же мысли, он нагнулся и поцеловал ее в голову.

— У богов имеются на нас такие замечательные планы! — тихо сказал он, заглядывая ей в глаза.

Ему показалось, что губы ее дрогнули.

— Расскажи мне… об этих планах.

— Нам будут дарованы дети. И еще смех. Много смеха.

— Где? Где это все должно случиться?

— В Ангкоре. В уютном доме неподалеку от храма и «комнаты эха». Там мы с тобой сможем часто благодарить богов за их дары.

Она наклонила голову, потом кивнула.

— Я буду благодарить их каждый день.

— Как и я, моя госпожа. В точности как и я.

— А наши детки…. Они будут здоровыми и счастливыми?

— Да. И мы с тобой доживем до старости. Как два деревца, посаженные рядом, мы будем вместе расти… с изяществом и достоинством, переплетаясь нашими корнями и ветками.

— Ты обещаешь мне? Пожалуйста, пообещай мне, Асал!

— Да, моя госпожа, я тебе это обещаю.

Она выпрямилась, поцеловала его в губы, и глаза ее заблестели.

— Я люблю тебя. Я хочу больше времени, — прошептала она, хватая его за руки и этим замедляя движение весла. — Мне необходимо больше времени.

От поднявшейся откуда-то изнутри волны острой боли у него перехватило дыхание, а сознание затуманилось.

— Я знаю.

— Прошу тебя, дай мне больше времени, Асал!

Боль внутри него нарастала, грозя украсть его сознание, саму его душу. С большим трудом ему удалось прогнать ее, и теперь он греб сильнее, стараясь сосредоточиться.

— Первой у нас родится девочка, — сказал он. — Прекрасная девочка, которая будет напоминать мне ее мать.

Воисанна кивала, а из глаз ее капали слезы.

— Как… Как мы ее назовем?

Он попробовал улыбнуться:

— Подумай над этим, моя госпожа. Придумай ей имя, пока я буду грести.

* * *

Из-за поднявшегося ветра поверхность озера, еще недавно гладкая, стала напоминать потертую кожу. Рябь затем превратилась в небольшие волны, с гребней которых то и дело срывались клочья белой пены. По мере того как ветер крепчал, росли и волны, ритмично поднимая лодки — сначала нос, потом корму. Мачты раскачивались вперед-назад, воины сидели, вцепившись в борта; оружие было спрятано в ножны, а в желудках людей было неспокойно.

Стоя перед своим помостом, широко расставив ноги для устойчивости, Индраварман смотрел на север, ища глазами противника. Такие изменения погоды его не заботили — он рассматривал это как знак того, что боги заинтересовались исходом грядущего сражения. Такое внимание и вызвало ветер и волны. Их взгляды были прикованы к нему, и ему очень хотелось произвести на них впечатление.

Громким голосом он поделился этими мыслями со своими людьми, призвав их воздать почести богам славной победой, которая была бы сродни их эпическим битвам с демонами, которые безуспешно пытались победить чамов. Эти слова подбодрили людей, и он попросил их делать вид, что они гребут, стремясь доплыть до далекого берега.

— Приветствуйте кхмеров, как своих собратьев! — крикнул он, вскидывая над головой кулак. — Заманивайте их в нашу ловушку, пусть они поверят, что одурачили вас, а затем набросьтесь на них, как стая собак на зайца! Окрасьте эти воды их кровью, и пусть боги славят ваши подвиги!

И снова его слова были встречены одобрительными возгласами, однако, боясь, что ветер может далеко разнести их крики, он жестом приказал им замолчать. Индраварман всматривался вдаль, радуясь, что небо остается ясным и чистым. Хотя ветер и волны продолжали нарастать, это не обязательно должно было обернуться штормом. Они будут драться при свете солнца, и те, кому суждено пасть от кхмерских сабель, возродятся при таком же солнечном свете, что, несомненно, намного лучше, чем смерть под холодным и хмурым небом.

Нетерпение Индравармана росло, и он приказал своим людям грести сильнее. Мышцы на спинах гребцов заработали интенсивнее, и он почувствовал, как его судно полетело вперед, неся его навстречу врагу и судьбе. Враг уже был практически побежден. А судьбой ему было назначено вписать свое имя в анналы истории, править ближними и дальними странами, превращать окружающий мир в одно большое королевство. После того как падут кхмеры, настанет черед сиамцев.

Чтобы приблизить окончательный триумф, требовалось только убить Джаявара.

— Убейте фальшивого короля! — сказал Индраварман собравшимся вокруг него воинам. — Убейте его, и все, что вы захотите, станет вашим.

* * *

Джаявар опустил весло в воду и потянул его на себя, по-прежнему не выкладываясь полностью. Продолжая грести, он внимательно изучал волны, смотрел, как они убегают вперед, и думал, что при таком волнении кхмерским и чамским лодкам будет сложнее сблизиться, а воинам будет труднее перебраться на борт неприятельского судна.

— Когда подойдем к чамам вплотную, мы используем горящие стрелы, — сказал он, обращаясь к людям в своей лодке, но повысив голос, чтобы его было слышно и на соседних судах. — Однако в какой-то момент начнется рукопашный бой. Когда это случится, когда ваши лодки будут биться о лодки врага, не спешите перепрыгивать в них, а подождите, пока волна поднимет вашу лодку выше вражеской. Прыгайте на чамов со своими щитами и оружием сверху, тогда их будет легко убить. Если сверху окажутся они, вы погибнете. А теперь передайте то, что я сказал, дальше, на другие лодки. Эти волны — подарок богов. И мы должны использовать их, чтобы воспарить над своим врагом.

Волна ударила в борт его лодки, брызги попали ему в лицо. Он облизнул губы. Сделал один глубокий вдох, чтобы успокоиться, потом еще один. Уже очень скоро покажется чамский флот. Так или иначе, но скоро все будет кончено.

* * *

Руки ее кровоточили и горели от боли, но Аджадеви гребла не останавливаясь. При каждом гребке она стонала, заставляя себя преодолевать свои мучения, лишь бы только сократить расстояние между нею и ее любимым.

«Удаленность — это всего лишь наше восприятие, — говорила она себе. — Будь с ним сейчас. Пусть он почувствует тебя».

Волны били в нос лодки. Повернувшись, Аджадеви увидела, что чамский воин гребет, а кхмерская женщина сидит рядом с ним на корточках, положив руку ему на колено. Их любовь была такой же ощутимой, как бьющий в лицо ветер, и Аджадеви молилась, чтобы любовь эта пережила предстоящую схватку.

В лодку попадало слишком много воды, и, почувствовав, как она плещется у нее под ногами, она попросила мальчика, сидевшего рядом с ней, начать вычерпывать ее. Он поклонился и стал искать, чем это можно было сделать.

Их парус хлопал на ветру, и в том месте, где он крепился к мачте, на ткани появился надрыв. Аджадеви поняла этот знак буквально — большая сила преодолевает меньшую. И все же материя не порвалась дальше. Пока она выдержала. В этом парусе Аджадеви увидела символ союза между ней и Джаяваром, еще один знак среди многих других, говоривший о том, что союзу этому суждено разорваться.

— Почини парус! — крикнула она какой-то ничем не занятой женщине, надеясь, что у той под рукой могут оказаться нитка с иголкой. — Пришей кусок материи поверх надрыва! Нужно ослабить натяжение в этом месте!

Женщина принялась искать ткань и иголку, а потом поклонилась, извиняясь, что сейчас нет возможности устранить это повреждение.

Следующий сильный порыв ветра окончательно порвал парус.

— Джаявар! — отчаянно выкрикнула Аджадеви, зная, что он как раз в этот момент попадает в ловушку, а она, несмотря на содранные в кровь ладони, оказалась недостаточно быстрой, чтобы его предупредить.

Глава 3

Когда падают флаги

К превеликому своему удовольствию, По Рейм заметил их первым.

— Там, — сказал он, указывая на север.

Воины наперебой стали спрашивать у него, что он увидел, но он не обращал на них внимания. Он стоял на корме лодки Индравармана, держа в руках трезубец и громадный щит, на котором красовалось золотое изображение семиголового змея. Когда уже Индраварман пожелал узнать это, По Рейм поднял свое оружие с тремя остриями и указал им на крошечную точку на горизонте.

— Крысы подбираются к нам, — сказал он.

— Я ничего не вижу.

— Тем не менее они приближаются, король королей. Очень скоро начнется долгожданная битва.