Непонятно только, с какой стати он думал о сексе. Неужели мисс Пенсхерст выбила его из привычной колеи? Странно, ведь ее никак не назовешь красоткой. Миловидна, и только. Недостатки очевидны: волосы ее слишком плотно прилегали к изящной головке, покрытой простенькой шляпкой; глаза казались слишком настороженными, а рот был поджат так, будто она боялась, что с губ ее невольно сорвется улыбка. Знать бы, откуда она приехала. Что-то он не помнил, чтобы сэр Ричард или леди Дарем упоминали о таких родственниках, как Пенсхерсты. И хотя девушка, без сомнения, была хорошего рода, она явно не принадлежала к высшим слоям общества, куда так стремились проникнуть Даремы.

Суховатая усмешка скользнула по его лицу в тот момент, когда он свернул за угол старой трапезной аббатства — точнее, того, что от нее осталось. Почти все камни были вывезены Ричардом Даремом для постройки его нового просторного дома, обретенного вместе с титулом лет тридцать назад. Ходили слухи, что в старом аббатстве обитают души монахов, некогда живших здесь. Неприязнь к католикам была так сильна, что многие местные жители искренне верили басням о человеческих жертвоприношениях, которые творились здесь до того, как король Генрих разогнал все монастыри. Вот и теперь якобы души злодеев-монахов возвращаются сюда в поисках новых жертв. Габриэль даже не пытался развеять эти предубеждения. Ему нравилось жить в уединении. И он знал, как все обстояло на самом деле.

Его башня высилась с краю развалин, которые некогда были монастырской трапезной. Из трубы поднимался дымок, хотя Питеру уже давно следовало вернуться в поместье. Ему бы явно не поздоровилось, если бы сэр Ричард узнал, что его конюх помогает нежеланному наследнику Хернвуда. У Габриэля хватало денег, чтобы завести собственную прислугу, однако у Питера были свои причины не покидать поместья.

«Элизабет Пенсхерст, — твердил Габриэль, поднимаясь по лестнице в свое логово — так он привык именовать это место. — Куда больше девушке подошло бы имя Лиззи. Пора уже выкинуть ее из головы. Я давно примирился с сэром Ричардом — по крайней мере, в душе. Так какой смысл пихать ему в бок очередную колючку? Соблазни я сейчас его юную родственницу, и тот вновь возьмется за старое».

«Интересно, сколько ей удастся здесь продержаться?» — на насмешливых губах застыл риторический вопрос.

Йоркшир приводил в ужас большинство девиц с юга Англии. И если мисс Пенсхерст похожа на подружек Эдвины, то не пройдет и месяца, как она сбежит отсюда к сомнительным благам цивилизации.

Но что-то ему подсказывало, что девушка была иной породы. В полном одиночестве и с видимой невозмутимостью сидела она на леденящем ветру в этом богом забытом месте. Случись такое с Эдвиной, она бы уже давно билась в истерике. Такое чувство, что у мисс Пенсхерст был внутренний стержень — вроде того, каким обладала ее кузина Джейн.

Пожалуй, имеет смысл разузнать, кто она такая и как оказалась в этой глухомани, в гостях у баронета с сомнительной родословной. В доме человека, готового душу продать ради очередного титула.

Мягкие кожаные сапоги Габриэля бесшумно ступали по полустертым ступеням, многие из которых начали крошиться от времени. Он намеренно оставлял все как есть — своего рода ловушка для незваного гостя.

Он и сам не знал почему, жертвуя комфортом, проводит столько времени в обветшалой башне, хотя имеет в своем распоряжении дом и поместье — куда более роскошное, к слову, чем тот же Хернвуд. По какой-то неясной причине он предпочитал жить в непосредственной близости от владений сэра Ричарда — своего рода заноза в боку старого баронета.

Добравшись до верха, Габриэль замер. Тяжелая дубовая дверь в комнату была плотно прикрыта, однако чувства его мгновенно обострились: у него был посетитель — причем посетитель нежданный.

Пару мгновений его грызло сомнение: не спуститься ли потихоньку вниз по витой лестнице? Его редко радовали гости, а сегодня он и вовсе не стремился к общению. Вдобавок его грызло неприятное предчувствие — он уже догадывался, кто у него в гостях.

Он не ошибся, его посетительницей была Делайла, графиня Чилтон. Она полулежала на кушетке, откинувшись на подушки. В тот момент, когда взор ее прекрасных глаз пал на Габриэля, капризный ротик изогнулся в приветливой улыбке.

— Габриэль! Наконец-то, — промурлыкала она низким, чувственным голосом. — Я уж думала, ты сегодня не придешь.

Либо Питер был еще здесь, когда она приехала, либо графиня сама решила угоститься его вином. Тут же стоял второй бокал. Габриэль взял его, пытаясь потянуть время.

— Если честно, я не ждал, что ты приедешь.

— Разве мой визит для тебя — не приятный сюрприз?

— Не сказал бы. Где, собственно, твой муж? — В голосе Габриэля не было осуждения, одна только скука.

— Где-то ищет новых утех. Ему нет никакого дела до меня, и ты это прекрасно знаешь. Я так одинока, Габриэль! — Она бросила на него томный взор, так и не поднявшись с кушетки, чтобы он мог полюбоваться ее безукоризненными формами. Габриэль взглянул на нее с отстраненным безразличием.

Что и говорить, графине было чем гордиться. Невысокая, изящно сложенная, она поражала своей красотой. Тончайшее платье с низким вырезом выставляло напоказ высокую, прекрасных очертаний грудь. Роскошные черные волосы графини кольцами вились вокруг кошачьего личика, а из-под густых ресниц поглядывали насмешливые, вызывающие глаза.

Повернувшись к ней спиной, Габриэль подошел к пылающему камину. Граф и графиня Чилтон прибыли в Йоркшир около шести месяцев назад. Ходили слухи, что их выдворили из Лондона за более чем сомнительный проступок. Габриэль мог лишь догадываться, что там произошло на самом деле. Граф и графиня относились к числу людей, чьего общества он когда-то искал… и от которых позже бежал в эту глухомань. Он быстро успел пресытиться лондонской распущенностью. Отныне ему хотелось только покоя и уединения. В его распоряжении были древние тексты, приобретенные за годы путешествий. Из них он и черпал сведения о старинных обычаях и древней религии.

К несчастью, Чилтоны не избежали модного поветрия и тоже увлеклись тем, что представлялось им древними британскими религиями. Габриэль не имел ни малейшего понятия о том, во что на самом деле они верили, и предпочитал не углубляться в этот вопрос. Не без оснований он полагал, что их настойчивые приглашения имели мало общего с научным интересом. Скорее им хотелось разнообразить свои бесконечные вечеринки и расширить круг любовников.

В любом случае его мало привлекали подобные экстравагантные развлечения.

В округе о нем распускали дурные слухи, и ему, конечно, не было чуждо ничто человеческое. Габриэль, как и любой другой мужчина, мог увлечься красивой потаскушкой, даже замужней, но вот прелести ее изнеженного муженька оставляли его абсолютно равнодушным.

Однако между искушением и попыткой сыграть на его чувствах была большая разница. Настойчивость Делайлы граничила, на взгляд Габриэля, с навязчивостью.

— Я дал обет безбрачия, Делайла, — устало бросил он, не отводя взгляда от огня.

— К чему такие жертвы?

По шороху платья было ясно, что графиня встала с кушетки и приближается к нему. Спина у Габриэля мгновенно напряглась — на другую, не менее напряженную часть тела он старался не обращать внимания. Как ни странно, но Делайла казалась ему сегодня соблазнительнее обычного. Если в иные времена он с легкостью уходил от попыток обольстить его, то сегодня она пробудила в нем затаенное желание.

— Друиды не были девственниками — это не в их обычае. Они знали толк в удовольствиях. Откуда бы, по-твоему, брались все эти маленькие друидики?

Подойдя вплотную, она прильнула к его спине. Габриэль ощущал аромат женщины и вина. Стоит ему повернуться, и он поцелует ее. И прощай тогда остатки самообладания!

Он все-таки обернулся, следуя этому внутреннему импульсу и замер. На лице Делайлы читались растерянность и недовольство, но это было не то лицо, которое ему хотелось видеть перед собой. Воображение рисовало ему совсем другую женщину.

— Друиды исчезли больше тысячи лет назад, Делайла, — мягко сказал он и осторожно убрал ее руку со своего плеча. — Иди домой, здесь тебе делать нечего.

Она капризно надула губки — но так, чтобы гримаска не испортила ее. Опыт подсказывал ей, когда надо отступить, и отступить с изяществом.

— Ты же знаешь, я пришла не просто так.

— Догадываюсь, — вяло улыбнулся он.

— Я не о том, Габриэль. Мы намерены отметить Майский день без шума, в типично деревенском духе. Мы с Фрэнсисом очень рассчитываем видеть тебя у нас.

— Ты же знаешь, я стараюсь избегать общества.

— Но мы же искатели истины — совсем как ты. Нам хочется больше узнать о старых обычаях и старой религии, а какое время подойдет для этого лучше, чем Белтайн? Вот увидишь, из меня получится способная ученица.

Вот от таких женщин он и бежал из Лондона — в лесную глушь, к полузабытым тайнам.

— Тебя же не интересует религия, Делайла.

— Думаю, для тебя станет сюрпризом, когда ты узнаешь мой интерес Друиды… они были такими необузданными. — Лицо графини озарилось мечтательной улыбкой. — Ты больше не монах, Габриэль, и не архангел, как твой тезка. Так почему бы не отдать должное радостям этого мира?

Изящные пальчики нежно пробежали по его руке — еле уловимое касание, пробудившее в нем новую волну желания. Но Габриэль и тут не поддался влечению. Да, он действительно хотел ее — это он готов был признать, поскольку принимал себя со всеми своими слабостями. Желание было вполне естественным чувством, когда приходилось иметь дело с такой сиреной, как графиня Чилтон. Пожалуй, Габриэль поддался бы этому чувству, если бы не ее муж… И если бы не холодный расчет, таившийся в глубине ее прекрасных глаз.

— Что за странная привычка самой разъезжать с приглашениями? У тебя полно слуг. — Он отступил на шаг. — Используй их.

— Я так и делаю. — С губ графини сорвался довольный смешок. — При каждом удобном случае.

Габриэль видел мужчин и женщин, прислуживавших в Арунделе. Все они отличались привлекательной внешностью, и у него не было ни малейших сомнений в том, что именно имела в виду графиня.

Когда он пришел, Делайла лежала на теплом, отороченном мехом плаще. Теперь, при расставании, она закутала в него свое роскошное тело.

— Прошу тебя, Габриэль, приходи. Не разочаровывай нас. Обещаю, что не стану звать твоего отца.

Ей ничего не стоило поступить с точностью до наоборот — лишь бы понаблюдать за неизбежным скандалом.

— Я пошлю весточку.

— Или приезжай сам, — проворковала Делайла, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Затем она заспешила вниз по витой полуразрушенной лестнице, оставив открытой тяжелую дубовую дверь.

Габриэль не двинулся с места, глядя ей вслед. Настоящий джентльмен позаботился бы о безопасности дамы, проводив ее с фонарем по этой опасной лестнице. Без сомнения, где-то поблизости Делайлу ждали слуги и экипаж, и все же, будь в нем хоть капля порядочности, он бы позаботился о ней.

Однако Габриэль был не в том настроении, чтобы играть в порядочность. К тому же он прекрасно понимал; пойди он сейчас за Делайлой, и искушение может стать невыносимым. Он и сам не знал, почему так упорно сопротивлялся желанию, хотя всю сознательную жизнь потакал своим прихотям и страстям. Тем не менее он привык доверять собственным инстинктам.

Снизу послышался какой-то шум, похожий на звук падения, и Габриэль, мучимый раскаянием, поспешил к двери.

— Не ходи за ней. Она лживая потаскушка и в момент погубит тебя, дай ты ей хотя бы полшанса. Поверь, ей не суждено сломать шею у тебя на лестнице — только хорошие люди умирают молодыми. Разве я не предостерегал тебя?

Габриэль обернулся на звук знакомого голоса. Брат Септимус, высокий, худой, суровый, стоял у огня, не способного больше согреть его кости. Монашеское одеяние свободно болталось на тощем теле. Склонив голову с выбритой тонзурой, он смотрел на Габриэля с явным осуждением.

— Ты предостерегал меня, брат Септимус, — устало вздохнул Габриэль. — И я внял твоим предостережениям.

— Вот и славно, — пробормотал монах-цистерцианец. — Я и впредь не оставлю тебя без присмотра.

И он исчез — внезапно и бесшумно, как и появился. «Чертовы призраки», — еле слышно пробурчал Габриэль и потянулся к бокалу с вином.

* * *

Фрэнсис Чилтон приветствовал жену у экипажа слабой улыбкой. Он передал ей бокал с вином, не пролив при этом ни капли, хотя лошади уже мчали от леса к усадьбе. Кучер Чилтонов был знатоком своего дела.

— Ну как все прошло, мое сокровище? Он отпразднует с нами Белтайн?

Делайла глотнула вина, пытаясь согреться под меховыми накидками, в которые предусмотрительно закутал ее супруг.