Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми

На мгновение Наташа застыла посреди комнаты, словно парализованная этой новой атмосферой. Мак не показывался на глаза, но его присутствие ощущалось во всем, словно он всерьез водворился в доме.

– Проверь, не тырит ли он книги или картины, – посоветовал Конор. – Давать ему неограниченный доступ ко всему – это все равно что подписать при разводе чек с непроставленной цифрой.

Но Наташу не пугала перспектива лишиться вещей, даже если бы она могла поверить, что Мак способен на такое. Ее беспокоило его присутствие, аура, которую он распространял вокруг себя.

Она поняла, что все еще злится на него за то, что его не было рядом, когда она в нем нуждалась. Злится, что он вернулся и нарушил ее жизнь, которую она с трудом собрала из обломков. Типично для Мака – рушить все вокруг, не задумываясь о последствиях. Она винила его за неудачные выходные, хотя в глубине души знала, что он ни в чем не виноват. За то, что сама была вынуждена уехать из дому. И все это его, похоже, ничуть не заботило: он просто вошел как ни в чем не бывало, со своей очаровательной улыбкой и непринужденными манерами, будто пуленепробиваемый. Будто их брак был всего лишь слабым сигналом на его эмоциональном радаре.

Сама не понимая, что делает, Наташа пересекла лестничную площадку и подошла к гостевой спальне. Позвала Мака, потом нерешительно толкнула дверь. Смятая постель, кипа грязной одежды в углу у бельевой корзины. Слабый сладковатый запах марихуаны.

Не так уж он и изменился. Она замерла на пороге, потом бесшумно прошла через комнату в смежную ванную. Бритвенный станок в стакане, зубная паста и щетка. Коврик косо лежал на кафельном полу, и ей захотелось его поправить. Но беспорядок странным образом придал ей уверенности: это было отражение того человека, какого она знала. Безалаберного. Далекого от совершенства. Поэтому мы и разводимся, напомнила она себе и почувствовала почти благодарность к нему за эту вновь обретенную уверенность.

Она уже собиралась уходить, когда на глаза попалась золотистая баночка с дорогим кремом на стеклянной полке в дальнем конце ванны. Это был женский увлажняющий крем. А рядом ватные диски для удаления макияжа.

Что-то внутри похолодело и затвердело. Моргая, решительной походкой, не заботясь о соблюдении тишины, Наташа вышла из гостевой спальни.

Ковер в кабинете директора был роскошного глубокого синего цвета, настолько пушистый и мягкий, что ни один из вызванных учеников не мог отделаться от мысли, каково будет, если скинуть туфли с носками и погрузиться в него босыми ногами. Возможно, это скорее объясняло, почему почти все посетители мистера Фипса казались сбитыми с толку, чем отражало число учеников с синдромом дефицита внимания и гиперактивности.

Сару ковер не волновал. Ее беспокоило другое: уже почти двое суток она не могла добраться до конюшни.

– Сара, ты четвертый раз пропускаешь английский в этой половине семестра. – Мистер Фипс изучал бумаги, разложенные на столе. – Это был твой любимый предмет. – (Сара сплела пальцы.) – Знаю, тебе сейчас приходится нелегко, но у тебя никогда не было проблем с посещаемостью. Тебе трудно добираться до школы? Приемная семья тебе не помогает?

Она не могла сказать ему правду – то, что сказала Хьюитам: проездной на автобус она потеряла, а деньги, выданные на проезд, пошли на покупку подстилки для Бо.

– Они обязаны обеспечить, чтобы ты приезжала в школу. Если они не помогают тебе добираться до школы утром, мы должны об этом знать.

– Они помогают.

– Тогда почему ты пропустила уроки?

– Я… запуталась в маршрутах и опоздала на автобус.

Смена режима стала сказываться на Бо. Тем утром он чуть не вырвался из стойла, потом напугал женщину с коляской и выбежал на дорогу так неожиданно, что водитель такси нажал на клаксон. Сара орала на водителя, стоя перед капотом. Когда она привела Бо в парк, он взбрыкнул, потом затянул уздечку, не слушая ее команды и закусив мундштук. Она злилась на него и не знала, что делать, а позже, когда, взмыленные и несчастные, они возвращались домой, сожалела об этом.

– Местные власти будут оплачивать такси. Мы сделаем все, что в наших силах, Сара, если проблема в транспорте. – Он сложил ладони домиком. – Но мне кажется, дело не только в этом. Здесь говорится, что ты пропустила географию два раза в четверг днем и физкультуру три раза в пятницу днем. Что скажешь по этому поводу?

Она смотрела на свои ноги. Разве человек с таким дорогим ковром может понять ее жизнь?

– Я навещала дедушку, – едва слышно сказала она.

– Он все еще в больнице?

Она кивнула. Даже Папá на нее рассердился, когда она пришла к нему в пятницу. Посмотрел на часы на стене и прошептал: «Плохо. Après»[33]. Она поняла, что он имел в виду. Велел больше не приходить в это время. Но он ведь ничего не знал. Не знал, что она по полдня носится по улицам Северо-Восточного Лондона, переминается с ноги на ногу на автобусных остановках, бежит бегом по переулкам, чтобы поспеть в конюшню и вернуться вовремя.

– Твой дедушка поправляется? – Лицо директора смягчилось.

Если бы у нее был другой характер, подумала Сара, она бы заплакала – все знали, Фипс не переносил девчоночьих слез.

– Понемногу.

– Непростое для тебя время. Понимаю. Смотри на школу как на нечто стабильное в твоей жизни, на что можно опереться. Если тебе тяжело, Сара, ты должна сказать нам. Мне или кому-нибудь из учителей. Здесь все хотят тебе добра. – Он откинулся на спинку кресла. – Но мы не можем позволить тебе навещать дедушку когда заблагорассудится. Скоро надо будет думать об экзаменах. Это важно. Некоторые предметы даются тебе нелегко, так? Нужно наладить посещаемость. Что бы ни случилось в твоей жизни, ты должна выйти из школы, приобретя солидное образование. – (Она кивнула, не глядя ему в глаза.) – Сара, я хочу видеть нужные результаты. Хорошие оценки. Как думаешь, ты сможешь их показать?

Ковбой Джон пришел на двор в последний раз. Он навещал Папá, и первое, что сказал, войдя в ворота: он аннулирует задолженность по арендной плате. Он скажет Салю, что долга нет. С новым хозяином начнется новый расчет. Она угадывала, что он ожидал увидеть облегчение на ее лице. Но вместо этого вся кровь отлила от ее лица. Она поняла: он уже не верит, что Папá сможет расплатиться.

Не верил, что Папá вернется домой.

– Никаких больше пропусков уроков, Сара. Хорошо?

– Хорошо. – Она подняла голову, гадая, может мистер Фипс читать ее мысли или нет.

Столкнувшись с ним на кухне, Наташа подпрыгнула от неожиданности. Было без четверти семь. Когда они жили вместе, он начинал шевелиться не раньше десяти.

– Подвернулась работа в Хартфордшире. Реклама. Макияж, волосы, все такое. На дорогу нужно часа полтора, не меньше.

От Мака исходил легкий аромат шампуня и крема для бритья, будто он только что вышел из душа. Она сделала вид, что ничего не слышала, и занялась приготовлением завтрака, пытаясь скрыть замешательство.

– Прости, я взял последний пакетик чая. Надеюсь, не возражаешь? – Он взмахнул рукой с тостом, читая ее газету. – Я куплю. Ты ведь по-прежнему пьешь кофе?

– Ничего другого не остается. – Она закрыла дверцу шкафчика.

– Да, я говорил, что в четверг уезжаю на пару дней. Заказ сорвался, поэтому остаюсь в Лондоне. Ничего?

– Ничего. – Наташа пролила молоко на столешницу.

– Она тебе нужна? – Мак показал на газету. – Прости, что узурпировал.

Наташа помотала головой, соображая, где бы ей сесть. Если напротив, есть риск соприкоснуться ногами. Если сбоку, может создаться впечатление, что она ищет близости. Неспособная сделать выбор, Наташа осталась стоять у кухонных шкафчиков с миской хлопьев в руках.

– Оставлю себе страницы со спортом. Можешь взять остальные. Нет новостей от агента по недвижимости? Хотел спросить еще вчера вечером.

– На выходных две пары хотели посмотреть. Кстати, можно тебя попросить не курить марихуану в доме?

– Раньше ты не возражала.

– По правде говоря, возражала. Просто молчала. Дело не в этом. Если придут люди смотреть дом, им может не понравиться, что пахнет как в амстердамском кафе.

– Понял.

– Да, у агента есть ключи, поэтому тебе не обязательно присутствовать.

Он подвинул стул, чтобы лучше ее видеть:

– То есть мне не обязательно присутствовать? Ты снова уезжаешь?

– Да.

– Ты часто уезжаешь на выходные. Куда на этот раз?

– Это имеет значение?

Он поднял руки:

– Таш, мы просто ведем светскую беседу.

– Снова еду в Кент.

– Хорошо. Должно быть, тебе это нравится. Для Конора там тоже есть место?

– Вроде того.

– Он здесь редко бывает?

– Понятно почему. – Она сосредоточила внимание на хлопьях.

– Ты меня удивляешь. Его это особо не беспокоило, когда мы еще были вместе. Ладно… Ладно. – Он задрал голову. – Знаю. Все с нуля. Мы вроде не должны обсуждать, что было раньше.

Наташа закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она не была готова возвращаться к этой теме с утра пораньше.

– Конечно, Мак, мы можем обсуждать, что было раньше. Просто, мне кажется, не стоит делать саркастических замечаний по поводу того, что было в нашем браке. Или чего не было, – добавила она многозначительно.

– Я к этому отношусь спокойно. Я тебе говорил: если он хочет остаться, я смотаюсь. Можем составить расписание. Я исчезаю по вторникам, ты – по средам. Что-то вроде того. – Он полностью погрузился в изучение газеты, потом прибавил: – Мы же современные люди.

Она потянулась к кофе.

– Надеюсь, все вскоре разрешится и нам не придется составлять расписание «ночных свиданий».

Ночные свидания. Она остро ощущала присутствие невидимой женщины. Знала, что по выходным, когда она уезжала, женщина являлась сюда. Для этого не надо было тайком пробираться в гостевую ванную. Иногда Наташе мерещился запах чужих духов. Иногда Мак сам себя выдавал: был довольным, расслабленным, как в те времена, когда они с ним проводили бо́льшую часть дня в постели. Ты занимался сексом все выходные в нашем доме, думала она, потом мысленно ругала себя за это.

Хлопья застряли у нее в горле. Она прожевала последнюю ложку и швырнула миску в сторону посудомоечной машины.

– Ты в порядке?

– Да.

– Правда в порядке? Тебе это не слишком тяжело?

Иногда Наташе казалось, что он ее испытывает. Как будто хотел, чтобы она сказала «больше не могу» и ушла. Конор предупреждал: «Только не уходи, не давай воли чувствам». Как только она уйдет из дома, потеряет и моральные и юридические преимущества. Если Мак вложил в дом столько времени и сил, он может не так уж хотеть уезжать из него, как говорил.

– Он-то больше всех хочет его продать, – возразила она.

– Он хочет, чтобы ты так думала.

Конор в поведении каждого видел скрытые мотивы. Он рассматривал присутствие Мака в доме как вражескую оккупацию. Не отдавай ни пяди. Не отступай. Не рассказывай о своих планах.

– Мне это совсем не тяжело, – весело сказала она.

– Вот и отлично. – Мак смягчился. – Я раньше беспокоился, как все сложится.

Она была удивлена. По Маку не было видно никакой тревоги. В этом он не изменился.

– Как я уже сказала, обо мне не переживай. – (Он удивленно посмотрел на нее.) – В чем дело?

– Таш, ничего ведь не изменилось?

– Что ты имеешь в виду?

Он изучал ее с серьезным видом.

– Ты, как всегда, непроницаема.

Их взгляды встретились. Он первым отвел глаза и сделал большой глоток чая.

– Кстати, я вчера загрузил стиральную машину, положил то, что было у тебя в корзине тоже.

– А что же там было?

– Ну, синяя футболка. И белье в основном. – Он допил чай. – Дамское белье, я бы сказал. – Перевернул страницу газеты. – А у тебя стало лучше со вкусом после того, как мы разошлись, я заметил… – (Наташино лицо залилось краской.) – Не переживай. Я выставил низкую температуру. Я в этом разбираюсь. Мог бы даже выставить режим ручной стирки.

– Не смей, – сказала она. – Не смей… – Она почувствовала себя страшно незащищенной. От одной мысли.

– Просто хотел помочь.