– А как в школе? Проблем с посещаемостью нет?

Они снова переглянулись.

– В самом начале были, – признал мистер Макколи, – но, как мне кажется, мы их разрешили. Достигли… взаимопонимания.

– Установили рамки, как мы советовали?

– Да. Полагаю, мы все стали лучше понимать друг друга.

Он был привлекательным. Ее тип. Растрепанные волосы и блеск в глазах. Прекрати, велела Рут сама себе. Нельзя так думать о клиентах. В особенности если рядом сидит жена.

– Она здорова, – продолжал он. – Аппетит хороший. Делает уроки. У нее есть… увлечения. – Посмотрел на жену. – Даже не знаю, что еще сказать.

– У Сары все хорошо, – твердо заявила та.

– Не волнуйтесь. Я здесь не для того, чтобы осуждать вас или оценивать ваши родительские способности, – улыбнулась Рут. – Это неформальное размещение, мы называем это родственной опекой, поэтому наша роль ограниченна. Я уже говорила с Сарой. Она сказала, что ей здесь хорошо. Но поскольку у нее были проблемы в недавнем прошлом, я решила зайти и проверить, как идут дела.

– Как я уже говорил, все и вправду хорошо. В школе не жалуются. Она не будит нас громкой музыкой. Всего шесть, может, семь бойфрендов. Не слишком много наркотиков класса А. Шучу, – прибавил он, когда жена бросила на него сердитый взгляд.

Рут посмотрела в свои записи:

– Есть новости о ее дедушке? Извините, я должна была сама позвонить в больницу, но у нас в отделе нет единого мнения по этому вопросу.

– Поправляется, но медленно, – сказал мистер Макколи, – хотя, признаюсь, я в таких вещах плохо разбираюсь.

Рут пожалела, что надела коричневую юбку, в которой ноги выглядят короткими и толстыми.

– Да, понимаю. Насколько я помню, у него инсульт? Гм… Такие больные поправляются не так быстро, как им хотелось бы. Вы не возражаете, чтобы она осталась с вами на более долгий срок? Первоначально речь шла о паре недель… – (Они снова переглянулись.) – Строго говоря, после шести недель мы должны вновь рассмотреть дело, возможно, оформить решение об опеке, у вас будут родительские обязанности.

– Может возникнуть одна сложность, – заметила миссис Макколи. – В скором времени мы продаем этот дом. Фактически мы приняли предложение.

– А в вашем новом доме найдется комната для Сары?

На этот раз они не смотрели друг на друга. Первым заговорил мужчина:

– Пока не уверен.

– Вы хотите, чтобы она вновь стала нуждающимся в опеке ребенком? Хотите передать ответственность за нее нам?

Пожалуйста, мысленно взмолилась Рут, не говорите «да». У меня длиннющий список детей, нуждающихся в опеке. И немногие дома для этих детей выглядят как ваш.

– Мы еще не определились с планами. Пока не решили, куда переедем, да, Таш? Но, безусловно, еще несколько недель она может провести здесь.

Несколько недель… За это время может произойти все что угодно. Рут вздохнула с облегчением.

– Будем надеяться, к тому времени ее дедушка поправится. – Она улыбнулась, осматривая гостиную. – У вас чудесный дом. Уверена, вам жаль из него уезжать. – Оба промолчали. Она собрала документы в папку и наклонилась вперед. – А как вы справляетесь? Не имея опыта, с молодыми людьми не так-то просто. – Она обращалась к миссис Макколи, которая говорила мало.

– Мы справляемся, – сказал мистер Макколи.

– А вы, миссис Макколи?

Женщина задумалась, прежде чем ответить. Рут заглянула в записи и прочитала, что она юрист. Тогда ничего удивительного.

– Просто я не ожидала, что это будет так тяжело, – осторожно ответила та. – Да, по правде, я плохо себе это представляла.

– Какая-то конкретная проблема?

Она снова задумалась.

– Нет, – ответила она наконец. – Полагаю, мы просто смотрим на вещи по-разному.

– Подростки отличаются от нас.

– Что правда, то правда, – улыбнулся мистер Макколи.

– С ними нелегко. Но в школе говорят, она стала намного спокойнее.

– Она хорошая девочка, – продолжил он. – В ней есть стержень.

– Возможно, если захотите когда-нибудь стать приемными родителями, вам будет легче с детьми помоложе. Не думали стать зарегистрированными приемными родителями? – Не имеет смысла рассказывать о финансовых преимуществах, подумала Рут. Непохоже, чтобы у пары были финансовые проблемы. – Приемных семей не хватает, столько нуждающихся детей.

– Знаю, – тихо сказала миссис Макколи.

Рут заметила, как муж погладил руку жены тыльной стороной ладони. Нежно. Выражая поддержку. Она почему-то покраснела.

– Мы подумаем об этом, – ответил он. – Пока что будем решать проблемы по мере их поступления.


Сара нашла записку под дверью кладовой. Открыла дверь и подняла листок бумаги.

Развернула – почерк незнакомый.

Привет, Циркачка, прости, что не смог сказать тебе лично, но я уезжаю в Штаты. Заболела моя сестра Арлен, и, так как у нее никого больше нет (глупая женщина распугала трех мужей), я должен ей помочь.

У Мальтийца Саля есть ключи, и он будет кормить моих животных, но ты за ними тоже присматривай, ладно?

Передай Капитану, мне жаль, что не смогу навестить его в эти выходные, но я вернусь через пару недель. Принесу ему бутылочку «Джимми Бима», если удастся протащить мимо зверских медсестер.

К. Дж.

Сара аккуратно свернула записку и положила в карман. Отъезд Джона потряс ее. Она знала, что у него имеется сестра в Америке – он постоянно шутил над тем, какая она некрасивая, – но всякий раз, когда он изредка уезжал навестить ее, Папá оставался за хозяина. Теперь, без него и без Джона, двор осиротел. Это ненадолго, уговаривала она себя. Скоро все наладится.

Заморосил дождь, на булыжниках образовалась слякоть от клоков сена и рассыпанного корма. Сара повесила пальто на крючок и переоделась в старую куртку Папá, которую он надевал поверх одежды, чтобы не запачкаться. Зная, что работа отвлечет ее от тревожных мыслей, она налила свежей воды в миску Шебы, потом пошла к лошадям, поправляя съехавшие попоны, проверяя, надежно ли закрыты двери стойл. Почистила стойло Бо, сменила сено и воду, проверила его ноги, прогнала кур и новую незнакомую козу, потом остановилась поболтать немного с Ранджитом из «Радж-Паласа», который зашел купить яиц. Наконец вернулась в кладовую, чтобы переобуться в школьные туфли.

Она собралась запереть висячий замок, когда вспомнила о деньгах в конверте. Полезла в карман и вздрогнула, почувствовав, как кто-то положил руку на ее шею. Она резко обернулась, готовая дать отпор.

– Что такое? Думаешь, я сумасшедший, который собирается на тебя напасть?

Мальтиец был под кайфом, в тусклом свете кладовой блеснул его золотой зуб в углу рта. Он погрозил ей пальцем.

Она задрожала, медленно подняла руку к шее.

– Оставляешь мне любовное письмо, Циркачка?

Он взял у нее конверт, продолжая держать зажженную сигарету в другой руке. Ноги широко раздвинуты, будто он подчеркивал, кто здесь хозяин. Запах лосьона после бритья и табачного дыма перебивал тонкий сладковатый аромат сена и фуража.

– Не обязательно писать, ты всегда можешь сказать мне лично.

– Деньги, – сказала она охрипшим голосом и смутилась. – Ваши деньги.

– А-а… – Он взял конверт, коснувшись ее пальцев.

– Мне надо идти. – Она подняла школьную сумку, но он жестом остановил ее.

Вскрыл конверт и заглянул внутрь. Нахмурился и протянул ей:

– И что это такое?

– Деньги за аренду. За две недели. За сено и корм.

Дождь снаружи усилился. Внутрь прокралась Шеба, на лохматой шерсти капли блестели, как драгоценные камни. Под арками железнодорожного моста заржала лошадь, перебирая копытами на бетонном полу.

– И?.. – Он смотрел выжидательно и улыбался неестественной улыбкой.

Она сглотнула:

– У меня нет.

– Ты о долге?

– Да.

– Знаешь, тебе повезло, что я оставил за тобой стойло. – Мальтиец присвистнул и покачал головой. – Две недели назад ты забираешь лошадь и даже не ставишь меня в известность. По-твоему, это прилично?

– Я не…

– Я держал это стойло для тебя, Сара. А мог бы сдать двадцати другим. Потом приводишь его назад как ни в чем не бывало. Даже спасибо не сказала.

– Но я же сказала, что не виновата. Это…

– Милочка, мне плевать, кто виноват. А вдруг ты снова исчезнешь? И плакали мои денежки? У тебя ключи. Да ты завтра вместе со своим конем сможешь быть на полпути к Тимбукту, кто тебя знает.

Он придвинулся к ней, воротник сорочки был на уровне ее глаз.

У нее пересохло во рту.

– Я не сбегу, – сказала она тихо. – Я всегда оплачиваю свои долги. Папá всегда оплачивает свои долги. Джон это знает.

До этого у нас никогда не было долгов, подумала она.

– Но Джона нет. Твоего Папá нет. И это мой двор теперь, а не их.

Ей нечего было ему ответить.

Над арками прогрохотал поезд, огни из окон на миг осветили маленький двор. Тысяча людей проезжали над ними домой, где их ждала спокойная безопасная жизнь. Саль склонил голову, будто обдумывал что-то. Потом подошел ближе, еще ближе, слишком близко. У нее перехватило дыхание.

Он понизил голос:

– Твой Папá болен, Сара.

– Знаю, – прошептала она.

– Твой Папá очень болен, судя по тому, что говорит Джон. Поэтому хочу, чтобы ты мне кое-что сказала. Как ты собираешься вернуть долг?

Голос звучал мягко, музыкально, словно он пел, но это не могло скрыть угрозу. Он стоял так близко, что она чувствовала его теплое дыхание на своем лице, мускусный запах его лосьона, кожаной куртки и чего-то еще, мужского и незнакомого.

Она смотрела в пол. Она слышала нехорошие слухи о Мальтийце Сале. Что с ним шутки плохи. Что он сидел в тюрьме, водился с дурной компанией и занимался делами, о которых не задают вопросов.

– Итак?

– Я вам сказала…

– Ты мне ничего не сказала. Как я уже говорил, я думал, ты смотала манатки. Я должен быть уверен, что ты заплатишь. – Его взгляд жег ее. – Сара, мы должны что-то придумать. – (Она смотрела на него, моргая, пытаясь скрыть дрожь.) – Мы должны придумать, как ты сможешь вернуть мне долг.

Неужели он не понимает, что это единственное, чего я хочу? Этот долг тяготил ее. У нее сосало под ложечкой, когда она думала о нем. А она думала об этом каждый раз, когда ехала в конюшню, и встречи с Бо приносили все меньше и меньше радости. И не было никого, кому бы она могла довериться. Никого, кроме Мальтийца. Только он мог снять с нее этот груз.

– Могу убирать навоз, – пробормотала она.

– На это есть парни, Сара.

– Могу приглядывать за двором по выходным.

– Мне это не нужно. Мне не надо, чтобы ты продавала яйца или подметала. В этом для меня нет никакой ценности. Понимаешь, что значит ценность? – (Сара кивнула.) – Я бизнесмен. Несмотря на это, я пошел тебе навстречу, учитывая обстоятельства. Пытался понять. Другой бы, Сара… – Он покачал головой. – У меня давно должно было кончиться терпение.

Он оглянулся, выглянул из-под арки. Там дождь стекал по булыжникам в сторону ворот и блестел в свете фонарей. На миг ей показалось, что он собирается уходить. Но это было не так. Он повернулся к ней лицом.

Бесшумно подошел еще ближе, она отступила и прижалась спиной к стене. Потом бережно вынул сенную труху из ее волос. Показал ей и сбросил щелчком сильных загрубевших пальцев.

Она смотрела прямо перед собой, стараясь унять дрожь. Саль улыбался. Улыбка долго не сходила с его лица. Его глаза говорили, что все в порядке, что он понимает. Она попыталась улыбнуться в ответ. В этот миг он положил руку на ее правую грудь и провел большим пальцем по соску. Сделал это с такой легкостью и непринужденной уверенностью, и она даже не сразу поняла, что происходит.

– Сара, деньги не главное, – вкрадчиво сказал он.

И не успела она возмутиться, как он улыбнулся и убрал руку.

Кожа Сары горела от прикосновения. Щеки пылали. Дыхание перехватило.

– Ты быстро растешь, малышка. – Он убрал конверт в карман и потряс рукой, будто обжегся. – У хорошенькой девушки всегда найдется выход. Дай Салю знать.

И вышел, насвистывая, через проволочные ворота. А она стояла, застыв на месте, со школьной сумкой в безвольно повисшей руке.


– Меня сегодня вечером не будет.