— Ни за что не догадаетесь, кто сегодня у меня был на кушетке! — Она как раз появилась в дверях, разрумянившаяся, счастливая, пахнущая сандаловым деревом, вся еще горячая от витавшей вокруг нее энергии. — Мужик с эрекцией! Поставь это пока куда-нибудь. — Она бросила Уле огромную доску, обтянутую тканью, с отверстием для головы.

— Не знаю почему, но эта твоя массажная кушетка у меня всегда ассоциируется с гильотиной. — Уля не могла сладить с громоздким реквизитом. — Ну, ты и сильна, мать, если таскаешь ее с собой к клиентам.

— Мои духи-хранители мне помогают. — Сарра улыбнулась, откинув длинные черные волосы.

— Тетя, вы такая красивая, как марципановый торт… — Готя облизнулся, а Яде вдруг показалось, будто кто-то царапнул ее иголкой по сердцу.

— Как толт, как толт! И картоска фли с кецупем! — запрыгал Ясик, стараясь привлечь внимание.

— Дай! — На упоминание о картошке фри маленькая Зося реагировала, как собака Павлова.

Весь салон заходил ходуном.

— Ааа! Мама, она меня толканула! Она то-олканула меня!

— Говорят «толкнула», слышишь, мелкий… Самая старшая из детей, Ганя, как раз вступала в трудный возраст. Она не могла решить, побыть ли ей еще ребенком или все-таки, переступив магическую черту, вступить в мир взрослеющих подростков.

— Мама, ну скажи ты ему что-нибудь. — Она надула губки, еще выше задрала нос и исподлобья взглянула на мать.

Уля еще раз отметила в душе, что у нее и вправду очень красивая, но, увы, чудовищно избалованная дочь. Она пропустила реплику Гани мимо ушей, потому что, если бы реагировала каждый раз, давно бы свалилась от измождения.

— Послушай, — повернулась она к Яде, — у нас есть для тебя одно предложение. Сарра, скажи ей, а я загоню Зосю в постель.

Сарра села на диван рядом с Ядей:

— Мы хотим дать тебе немного денег, пока ты не встанешь на ноги. Отдашь, когда сможешь, а лучше — отнесись к этому как к подарку, сделанному от души. Мы знаем, как тебе тяжело… Дай себе некоторое время, и всё войдет в свою колею. Не торопи события, мы будем рядом.

Ядя понимала, что чувствует Сарра и чего не могла от волнения выразить в словах. А потому молча смотрела на свою красивую подругу, которая добавила, улыбнувшись:

— Халат Романа? Ты в нем неплохо смотришься.

— Улька почти силой усадила меня в ванну. Испугалась, что я притащу в ее стерильное гнездышко какую-нибудь заразу. — Ядя быстро заморгала, чтобы отогнать слезы.

— Кисуля, честно говоря, от тебя несло уже издалека! — прокричала в ответ Уля из детской.

— Отстань от нее. От женщины в депрессии может нести…

— В деплещии, в деплещии. — Ясик пронесся через гостиную, как истребитель F-16, волоча за собой размотанный рулон туалетной бумаги.

В этот момент появилась его мама:

— Ну теперь мы можем расслабиться.

— Ма, а я не хотю щпать. — Ясик забрался ей на колени, сосредоточенно ковыряясь в носу. — Тетя Ядя щегодня будет щпать со мной, — заявил он с важным видом. — Или нет. Я буду щпать с Готей, а тетя с папочкой.

Все трое прыснули со смеху, хотя Уля была уверена, что ее рассеянный муж не заметил бы подмены. Он как раз появился на пороге и смотрел на них с удивлением.

— О, девушки… Я и не знал, что вы пришли. Послушай, — обратился он к жене, — ты не знаешь, куда я положил распечатку квартального отчета?

— Не знаю и не хочу знать в течение ближайшего часа. И возвращаясь к…

— Мам! В этом доме можно иметь хоть какую-то личную жизнь? Запрети ему входить ко мне. Он снова куда-то спрятал мой дневник…

— Ганя, я сейчас вне зоны действия, я зависла, у меня батарейка села, capito? — Уля начала выходить из терпения. — Готя, ты не мог бы заняться чем-нибудь с Ясиком? Может, во что-нибудь поиграете?

— Я должен беречь силы, мне еще математику делать.

— Густав! — Ядя смерила сына гневным взглядом.

— Ну что? Ты сама говорила, если человека принуждают к чему-либо, это укорачивает его жизнь на один день.

— Уууааа, тогда я уже мертва, — резюмировала Уля.

— Мааам! — Голос Гани перешел в сопрано. — Ну скааажи ты ему!

— Так что с моим отчетом? Ты наверняка куда-то его переложила. Ты всегда все перекладываешь! Я столько раз тебе говорил, чтобы ты не трогала никакие…

— Ну мааам…

— Тихооооо! — Сарра вскочила на диван. — Кыш отсюда! А вы одевайтесь! — распорядилась она.

Когда через несколько минут они спускались вниз к машине, разбуженная Зося плакала, Ясик изображал карету «скорой помощи», Ганя хлопала дверью, а Роман стоял на балконе и, перегнувшись через перила, кричал:

— Надеюсь, ты не собираешься оставить меня одного со всеми этими детьми?

И только Готя, не привыкший, чтобы с ним слишком цацкались, открыл в кухне учебник по математике и стал биться над уравнением с одним неизвестным.

В кафе было шумно, не продохнуть от дыма, и с трудом нашлись свободные места. Зато здесь девушки смогли наконец расслабиться.

— Иногда я ненавижу свою жизнь. — Уля втягивала через трубочку остатки мохито. — И я не гожусь на роль матери многодетной семьи.

— Но ты же любишь их всех, разве нет?

— Честно говоря, не уверена…

На фоне галдящей толпы, с головой погруженной в исполнением брачного танца, эти три женщины выглядели странновато. В воздухе висело пьянящее марево сексуальной готовности, посетители кафе флиртовали в открытую, а Ядя, Уля и Сарра словно отгородились от всех невидимой стеной и, единственные, не посылали призывных сигналов. Стоящие у бара двое парней с ирокезами на голове и бутылками мексиканской «короны» в руках оценили подруг лаконично: «Жертвы собственных вибраторов». Между тем «жертвы», понятия, не имевшие о том, что их уже пометили штампом «просроченный товар», горячо доказывали друг другу, кому из них в жизни больше не повезло.

— Ой, девочки, это же у меня депрессия, это меня бросили! Ну, будьте же вы чуть-чуть тактичнее и перестаньте жаловаться! — Ядя заказала еще рюмку водки. — Меня ведь еще и с работы выставили…

— Ты сама уволилась, — напомнила Сарра.

— Ну и что? Я столько лет протрубила в этом издательстве! Они там могли бы и привыкнуть, что все, что я делаю, нельзя принимать всерьез. Кроме того, когда я писала заявление, у меня были месячные, а в этом состоянии я всегда чересчур радикальна. Ну и тогда он меня еще любил…

При воспоминании об этой соплячке с наращенными ногтями, занявшей ее место возле Мешко, у Яди моментально подскочило давление. Она отпила из рюмки, потом еще — и увидела дно. «Ну вот, очередное дно, которого я в жизни достигла, и одному Богу известно, сколько их еще будет…» — с грустью подумала она и всхлипнула:

— Это все из-за моей фамилии… Преодолевая действие алкоголя, подруги пытались поспеть за сложным ходом ее мысли.

— Как это? Он бросил тебя, потому что у тебя такая фамилия?

— Как раз наоборот! Он бросил меня, потому что у меня не та фамилия.

— Ага, — кивнули они в унисон, размышляя: Ядя уже совсем упилась или еще в состоянии заказать пару рюмок?

— …ну, потому что у его первой любви фамилия была Барсук, у второй — Сурок, — между тем объясняла Ядя. — А у меня… а у меня…

— А у тебя — Гладышевская. Ну и что из того, черт возьми? Я как-то плохо уже соображаю… — Уля едва не ткнула сигаретой себе в глаз.

— Вот именно! А знаете, какая фамилия у той вертихвостки, от которой у него будет ребенок?

Уля и Сарра замерли, потому что хорошо помнили древнекитайское правило: «Прежде чем задавать вопрос, подумай, действительно ли ты хочешь услышать ответ». Тем не менее, они рискнули.

— Белка. Ее зовут Жаннета Белка!

На минуту повисло напряженное молчание. А потом раздался взрыв истерического пьяного хохота.

— Знаешь… — отсмеявшись, сказала Сарра. — По всей видимости, он питает слабость к пушным зверькам. Ты должна ему посочувствовать, у него, наверное, на содержании целое Общество защиты животных.

— Кроме того, в твоем положении есть свои плюсы, — продолжила главную тему Дама с многолетним супружеским опытом. — По крайней мере, никто с тебя ночью не стаскивает одеяло, не храпит под ухом, не оставляет кавардак в ванной, не пользуется твоим кремом для депиляции…

Улю явно понесло, но ее перебила Сарра, вдруг ставшая серьезной:

— А вот я бы хотела, чтобы кто-то оставил бардак в моей ванной… — И дальше без всякого перехода: — Мне приходится со всем управляться самой… Я должна все уметь: и замок починить, и прикрутить розетку, и лисиц отогнать, которые подходят к самому забору. Я чувствую себя такой одинокой, девочки…

— Ты, наверное, с ума сошла, дорогая! — На этот раз Уля все-таки ткнула себя в глаз, но была так сильно возмущена, что не почувствовала. На кончике ее ресниц теперь подрагивала крупица пепла. — Связаться с мужиком — все равно, что продать душу целой колонии паразитов! Не успеешь, заметишь, как он высосет из тебя всю кровь до последней капли. Можешь забыть, что ты тоже человек, что у тебя есть свои потребности, эмоции. Не в настроении? Это — роскошь, ты не имеешь права быть не в настроении! А если появятся дети, так это вообще гроб. Я теперь понимаю, почему все английские домохозяйки в шестидесятые годы подсели на амфетамины… Без подзарядки дальше ланча не уедешь. Да я бы позволила себя на куски разрезать, посолить и съесть, чтобы прожить так, как ты, хотя бы один день! — Внезапно Уля посмотрела на Сарру со злостью.

«Ей-богу, иствикские ведьмы, — промелькнуло у Яди в голове. — Я, конечно, та, что самая уродливая».

Тем временем Сарра метала гром и молнии:

— А я бы, не задумываясь, отдала весь свой проклятый lifestyle[9]. Все это высосанное из пальца духовное развитие, все это спокойствие, прорву свободного времени и прочую ерунду. Ведь, если разобраться, меня окружает пусто-та. Кому я нужна? Никому! Да шум в твоем доме — это настоящая музыка!

Уля перевернула стакан, вытерла разлившийся алкоголь шалью, подаренной мужем (Versace, новая коллекция), и перешла в контратаку:

— Зато вся кровать — твоя, и никто в нее не лезет, сожрав килограмм бобов. Ну и… Ты, дорогая, занимаешься сексом только тогда, когда действительно этого хочешь.

— Это точно! — Одинокая женщина, сидящая за соседним столиком со стаканом пива, заметно оживилась, а потом снова впала в ступор.

Ядя с Саррой с недоумением взглянули на подругу.

— Ты, наверное, шутишь?! Так ты не хочешь…

— Не представляю, как можно не хотеть заниматься сексом с таким мужиком, как твой муж… — с обезоруживающей искренностью произнесла Ядя. — Я имею в виду… теоретически.

Уля подала знак официанту, чтобы тот принес еще коктейль.

— Он такой вредный в постели, девочки… У него все строго по графику. Ну, знаете… шея, ухо, грудь, попка. Шея, ухо, грудь, попка… Ох, как меня это бесит! Он так усердно работает над моим оргазмом… отличник чертов. Я потом просто в отрубе, а ведь мне еще нужно кричать от восторга, потому что он действительно великолепен. Черт, где мой мохито? Эй!

Официант, как назло, куда-то пропал.

— Я думала, что… — Ядя зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться. — Знаешь, ты все-таки ненормальная, Улька! Жаловаться на мужика, что он слишком хорош в постели, тогда как статистика утверждает, что после свадьбы супруги охладевают к сексу и занимаются им по принципу «Отвяжись»?! Да ты должна быть счастлива, а не жаловаться! Хотела бы я иметь такого мужа, как твой Роман!

— Ну, в целом, конечно, все не так уж и плохо… — улыбнулась Уля.

— Черт побери, куда он запропастился? — Теперь уже Сарра нетерпеливо искала взглядом официанта. — До климакса нам еще далеко, мог бы, и уважить девушек.

— Просто ужас, — вздохнула Ядя. — Никто нас в упор не хочет замечать, все игнорируют. Даже этот приятель, которому вроде чаевые све…

— Рената?! — прервал ее на полуслове радостный возглас, вырвавшийся из уст едва державшегося на ногах мужчины средних лет.

— Ей же ей, клянусь Богом, Рената! — Он шатнулся, пытаясь сохранить равновесие, а затем как разъяренный бык двинулся на оторопевшую Ядю.

— Да вы что? Никакая я не Рената! — Ей лишь чудом удалось уклониться от его объятий.

— Не прикидывайся, Рената. Тыщу лет! Да я бы тебя на краю света узнал, я помню всех своих женщин! — Мужчина гордо выпятил свою тщедушную грудь, при этом утробно рыгнув.

Уля и Сарра со смеху покатились. Но Яде при одной мысли о том, что такое может предъявлять на нее права, хотелось зарыдать в голос. «Ну почему, почему я нравлюсь одним пьянчугам, сумасшедшим и брачным аферистам?» Она не была ослепительно хороша, но все-таки это не повод, чтобы за нормальной девушкой приударяли столь низкопробные мужики.