Он с трудом нашел свободное место у барной стойки и, взобравшись на высокий стул, стал наблюдать за публикой. Бросилось в глаза, что в зале много парней и девчонок, ожидающих, что им бросят кость с барского стола в виде долгожданной визитки с номером телефона. Олимпийские боги (их тоже было немало) вели себя снисходительно.

— Shit![12] — выругался танцор, уронив случайно пепельницу со стойки.

Стул был неудобный, и Циприан все время ерзал, пытаясь выбрать такое положение, чтобы брючный шов не врезался в яйца. Раньше в этих штанах он смотрелся потрясно: мягкая тонкая верблюжья кожа кремового цвета. Все педрилы в городе были в отпаде. Но сейчас он немного пополнел и мог в них только стоять, да и то на вдохе. Когда он садился, швы натягивались до предела, а в промежности так жали, что кровь ударяла в голову. Долго не просидишь. Но это, в некотором смысле, была его униформа, одежда, в которой он ощущал себя sexy-trendy-cool[13], а в его профессии быть sexy-trendy-cool — квинтэссенция существования.

В качестве легкой анестезии он заказал себе выпивку. Примостившийся рядом кореш громко сглотнул и с трудом изобразил некое подобие улыбки. В этой натянутой гримасе прежде всего была немая просьба неудачника-игрока, настолько выпотрошенного, что заказать рюмку самого дешевого алкоголя составляло для него большую проблему. Циприан очень хорошо знал эту разновидность барных «мотыльков» с повадками коршунов, проводящих всю жизнь у стойки. Обычно они появляются перед открытием и робко переминаются с ноги на ногу, рассчитывая, что бармен из альтруизма поставит перед ними что-нибудь непрезентабельное — даже вода и та сойдет. А потом, когда начинают собираться первые посетители, «мотыльки» делают вид, что они такие же, как все. Если посетитель наберется или если это непостоянный клиент, то у попрошаек выдается по-настоящему удачный вечер, и под утро охранник вышвыривает их на улицу вдрызг пьяных.

— Извини, пожалуйста, сигаретой не угостишь? У меня только что кончились…

Да-а, конечно… Даже не взглянув в сторону «мотылька», Циприан метнул ему открытую пачку. «Сейчас начнет заливать баки, что ровно минуту назад у него все пошло в облом, после чего станет набиваться на угощение…»

— Спасибо. — Пухленький блондинчик заметно оживился, его короткие, толстые пальчики с удивительной ловкостью вытащили из пачки две сигареты, одну он засунул в рот, а вторую за ухо. — Понимаешь, дружок меня бросил…

Циприан не хотел втягиваться в игру. Главное — поскорее сплавить кореша. Если такой клещ присосется — считай, конец.

Тем временем парень затянулся сигаретой, выпустил из ноздрей дым и кокетливо взбил на голове светлые кудряшки.

— А ты классный мужик, знаешь? Все эти снобы там, — он небрежно кивнул в сторону уголка для VIP-гостей, откуда доносилось повизгивание девиц и грубое гоготанье престарелых ловеласов, — относятся к людям, как к мусору…

— Ладно, старик. — Циприан решил не обнадеживать парня. — Ты не из моей сказки. Сигаретой могу тебя угостить, но на большее не рассчитывай.

Блондин быстро захлопал ресницами. Что за черт, своим полным грусти взглядом он и вправду напоминал олененка Бэмби… Циприан почувствовал себя мучителем маленьких зверюшек. Но лишь на миг, потому что его новый приятель, сообразив, что выпивка уплывает из рук, пошел на приступ:

— Может, поставишь мне, а? Ну, чтоб мы по-хорошему расстались… — Заметив, что сосед готов уступить, он тут же уточнил: — Больше всего я люблю «Малибу» с молоком. И с засахаренной вишенкой! — Последнее относилось к бармену.

Расплачиваясь за коктейли, Циприан стал свидетелем необычной метаморфозы: трогательно сложив губы клювиком, белокурый пидерок погрузился в стакан с густой сладковатой жидкостью и в считаные секунд высосал все до дна. На лице парня появилось блаженство, словно он оказался в раю. Циприан даже подумал, что проныра бармен добавил в коктейль какой-нибудь энергетик. Между тем блондинчик ощутил прилив сил, будто ему кровь перелили. Он неуклюже соскользнул со стула и, махнув на прощание пухленькой ладошкой, бодро затрусил на танцпол. Уходя, он случайно толкнул Циприана, и тот разлил «Кровавую Мэри» прямо себе на промежность. На танцполе народ зажигал под «Dancing Queen», а Циприан, оцепенев от бешенства, наблюдал, как на его светлых брюках расплывается огромное красное пятно. Наконец, выйдя из ступора, он направился в туалетную комнату, чтобы хоть как-то спасти свой посрамленный имидж.

Толкнув первую попавшуюся дверь, он бросился к умывальнику.

— Ооо… у тебя начались месячные? Этот модулированный, манерный голос с дурацким vibratio[14] он узнал бы на краю света. Верена стояла, прислонившись к большому зеркалу, и курила сигарету, вставленную в длинный претенциозный мундштук. Она была еще более худая, чем когда он видел ее в последний раз. Длинные прямые волосы были туго стянуты на макушке в конский хвост, отчего ее лицо еще больше напоминало крысиное; под натянутой кожей отчетливо проступали кости. «Господи Иисусе… — мелькнула у Циприана мысль, — сейчас лопнет».

— Перестань, я не хочу ссориться, — сказал он вслух. — Дай-ка мне лучше какую-нибудь салфетку.

Верена постояла еще какое-то время, глядя на него с ядовитой улыбочкой.

— Тебя давно нигде не было видно. Все уж подумали, что ты подцепил депрессию.

Она открыла шикарную сумку от Луи Виттона и протянула ему ватку, пропитанную какой-то жидкостью. — Но, вижу, ты хорошо выглядишь, пополнел…

«Черт бы тебя побрал, тощая, злая сучка! Меня ничуть не удивляет, что все за спиной называют тебя ВЕНЕРОЙ».

Циприан все сильнее тер брюки. Наконец, испугавшись, что порвет их, он прервал свое занятие. Пятно стало бледнее, зато намного больше.

— Как твои дела, дорогая? — спросил он, стараясь не подать виду, с каким удовольствием снял бы с этой сучки скальп.

— Ооох, знаешь… я уработалась. У нас начались репетиции, — бросила она как бы невзначай, выпятила костлявое бедро и приблизила лицо к зеркалу. — Боже, как я плохо выгляжу при таком освещении…

— Как… какие репетиции? — У Циприана почти перехватило дыхание. Господи, что-то происходит, а он и не знает. На нем поставили крест, он уже труп!

— Ну, к новому сезону. На этот раз будет укороченный вариант. Так, небольшая разминка перед Новым годом: пять пар и короткий курс танцев для зрителей. Снова придется собачиться с какими-нибудь болванами… Я думала, тебе звонили…

— Кхе… в последнее время мне даже автоответчик прослушать некогда. Живу одной работой, хотя надо, надо взять тайм-аут, — врал он вовсю, пытаясь не обращать внимания на дрожь в руках.

«Проклятие, опять то же самое! И чего он так из-за этого переживает?» — подумала Верена, а вслух язвительно произнесла:

— Не трепись! Когда приведешь себя в порядок, подойди к нашему столику. Я познакомлю тебя с продюсером.

Прежде чем Циприан успел отказаться (для виду, конечно), в туалетной комнате остался лишь запах ее снобистских духов от Диора. Он минуту постоял в нерешительности. Надо вести себя легко и непринужденно. В конце концов, он был лучшим в прошлом сезоне. «Включи обаяние, старик», — застучало в голове.

Когда он вернулся в зал, сработал инстинкт. Живот непроизвольно втянулся, ягодицы напряглись, плечи расправились. Быстро нацепив на нос темные очки фирмы «Байер», Циприан снова стал Джоном Траволтой. Но стоило ему приблизился к столику, как вся уверенность куда-то улетучилась, а горло сжал знакомый спазм. Он стоял в растерянности, ожидая, что его заметят, сделают приветственный жест, заговорят с ним…

Первым прореагировал молодой звездун, который был центром этой компании.

— О, наш ветеран… Где же ты пропадал столько времени? А это что такое? Проблемы с мочевым пузырем, недержание? — Он с издевкой указал на подсохшее, но все еще заметное пятно.

Циприан сразу же превратился в шута, над которым можно безнаказанно шутить, теша собственное самолюбие. Что ему оставалось делать? Он быстро вошел в роль.

— Чикса какая-то привязалась — дескать, давай сделаю в сортире отсос, — непринужденно ввернул он.

— Ха, ха, ха! — Вальяжный толстяк в дорогом костюме что есть силы, хлопнул Циприана по спине. Танцор покачнулся и плюхнулся на свободное кресло. — Так держать, дружище! Как тебя звать?

В горле у Циприана пересохло. Еще два-три года назад ему не надо было представляться. Он старался не смотреть на звездуна, который собирался позабавиться от души.

— Ну, скажи дяде, кто ты, незабвенный ты наш.

«Циничный подонок! Он настолько испорчен, что ему остается лишь утонуть в собственном дерьме…» — промелькнула мысль.

— Вальди, это же Циприан Влодарчик, — смилостивилась наконец Верена, повисшая на своем новом ухажере. — Я выиграла в первом турнире, танцуя с ним в паре.

— Мы выиграли, — уточнил Циприан, разозлившись на себя, что вообще сюда пришел.

— Прекрасно! — воскликнул толстяк, схватив Верену за тощую попку. — Что ж, пора снимать следующий сезон, публика соскучилась по зрелищам. Это будет шоу, какого еще не видели. Ромек хочет взять на себя режиссуру. Ну, мы уже уходим. Позвони мне, кастинг еще не закончился.

Ущипнув Циприана за щеку, толстяк всунул ему визитку. Затем сгреб в охапку Верену и, прокладывая себе путь большим животом, исчез из поля зрения.

V Я тоже сваливаю. Нет прессы, а потому пора тушить свечи. — Молодой звездун вскочил, а вместе с ним и вся остальная свита.

Циприан остался один. Он ощутил себя скунсом, издающим неприятный запах, от которого все бегут. Однако он ошибался. Была все-таки душа, помнившая о нем.

— Хорошо, что они ушли, правда? Они тебе ненастоящие друзья, — услышал он знакомый голос. — Закажем по «Малибу»?


Ядя с облегчением закрыла за собой дверь кафе-мороженого. Уже на улице до нее донеслись вопли Готи, что он не нуждается ни в каких, даже самых отменных, пирожных. Ладно, в течение ближайших часов это уже не ее забота. Пусть Уля решает, чем кормить и как развлекать ее сына. По правде говоря, она подбросила Готю подруге, не будучи до конца уверенной, пойдет ли на кастинг…

Когда по пьяни они послали заявки на танцевальный конкурс, ни одна из них не предполагала, что это будет иметь свои последствия. И уж конечно, никому и в голову не могло прийти, что пригласят именно Ядю. Но… Позавчера она нашла под грудой неоплаченных счетов письмо с приглашением на кастинг и впала в панику.

Письмо пришло как раз в тот момент, когда Ядя подумывала, не найти ли ей спонсора через Интернет. К сожалению, все потенциальные кандидаты взамен требовали активных сексуальных услуг с особым упором на садо-мазо. Спасибо, нет — Ядя могла бы согласиться на секс, но лишь, в крайнем случае. Воображение рисовало ей толстого потного мужика с полиэтиленовым пакетом на голове и охотничьей колбаской в другом месте. Эротического возбуждения образ не вызывал. Поэтому, взвесив все «за» и «против», Ядя решила подчиниться химерическим предначертаниям судьбы. Но это было не так просто. Принятию решения предшествовало бурное обсуждение. Сарра считала, что за полученный гонорар Ядя сможет отремонтировать свою конуру и — при лучшем раскладе — аннексировать часть лестничной клетки под отдельную комнату для Готи. Уля, свободная от материальных забот, советовала инвестировать деньги в новый бюст и хорошую липосакцию. Впрочем, неважно, какой аргумент взял верх.

Когда Ядя добралась до застекленного здания коммерческого телецентра, у нее началась дрожь в коленках. Просветив в арочном детекторе содержимое сумочки, легких и желудка, она направилась к лифту. У лифта стояла самая большая знаменитость студии — ведущая популярной вечерней программы. Живьем она была какая-то такая невзрачная, малорослая и заморенная. Ядя тут же вспомнила, что телекамера добавляет около семи килограммов. Значит, если она сама окажется перед камерами, то наверняка не вместится в кадр.

Звезда покровительственно улыбнулась, на минуту ослепив Ядю белизной зубов, и вышла на своем этаже, а Ядя поднялась выше. В коридоре она окончательно убедилась, что не должна была сюда приходить. Возле зала, где проходил кастинг, собралась толпа.

Трое мужчин с избыточным весом стояли, забившись в угол. Они грызли ногти и так же, как Ядя, производили впечатление заблудившихся во времени и в пространстве. По габаритам, возрастным показателям и полному небрежению к гламуру Ядя лучше всего вписывалась в… мужскую популяцию.

Женщины занимались растяжкой. Глядя на них, у Яди окончательно испортилось настроение. Каждая вторая годилась ей в дочери, и каждая первая могла бы дважды обернуться в талии ее юбкой…

Собравшиеся смерили Ядю удивленным взглядом. Немой вердикт был однозначным: не пройдет. «Ну, одной меньше», — прошелестел вздох облегчения. В глубине души Ядя была с ними согласна.