— Ведь вы понимаете, Мишель, — говорила Ренетта, когда позже он писал ее портрет, заказанный мужем, — что я должна оставить все, даже мою дорогую маленькую дочь Александрину ради короля?

На ее лице появилось напряженно-серьезное выражение, что затруднило работу Мишелю: ведь только что на его полотне в глазах Реннетты засветились искорки счастья, всегда столь свойственные ей. Нужно было как-то развеселить Ренетту, вывести ее из этого состояния озабоченности.

— Успокойтесь, моя маленькая мещанка! Перед тем, как быть представленной королю, вам нужно влить в свои жилы немного благородной крови. Не добавить ли в ваш портрет побольше голубого оттенка? Думаю, что это облегчило бы вашу задачу.

Однако вместо улыбки с ее стороны последовал страстный, умоляющий призыв:

— Вы могли бы сделать для меня гораздо больше! У вас есть доступ ко двору, который вы заслужили своим талантом. — Она вскочила с кресла и подбежала к художнику, зашелестев атласным платьем алого цвета с кружевными, ослепительно-белыми оборками и рюшами. — Пожалуйста, Мишель! Я умоляю вас! Поговорите с королем обо мне. Я уже сделал все, что было в моих силах, чтобы привлечь его внимание: я ездила в коляске на королевскую охоту и заставляла каретного мастера каждый раз перекрашивать ее в новый цвет под стать моему наряду — белый, розовый, серебристый, голубой. Он заметил меня. Он знает, кто я. Мне уже сказали об этом. Несколько раз он присылала нам в подарок дичь, убитую им на охоте, ведь его охотничий домик в Шуази соседствует с нашим поместьем. Я вызвала его интерес, это видно по тому, как он смотрит на меня. Женщина всегда чувствует такие вещи… — Ренетта сделала глубокий вдох, словно собиралась нырнуть в воду в купальне, а затем, решившись, резко выдохнула и сказала самое важное: — Сейчас у него нет любовницы. Время очень благоприятствует моим намерениям.

Мишель отложил в сторону палитру и кисти, поняв, что сегодня ему не удастся поработать:

— Ну что ж, тогда я обязан предупредить, что при дворе у вас есть недоброжелатели. Кое-кто заметил ваши маневры и разгадал их цель, и теперь эти люди сделают все, чтобы и близко не подпустить вас к королю.

— Так значит, они полагают, что я смогу составить серьезную конкуренцию знатным дамам, поставившим перед собой ту же цель! — Это известие взволновало ее и привело в радостное возбуждение. — Никто не любит короля так, как я. Когда он чуть было не погиб на войне, я готова была умереть вместе с ним. Без него моя жизнь потеряет всякий смысл.

Это утверждение не расходилось с истиной. Она захворала и выздоровела лишь тогда, когда весь Париж возликовал при известии об исцелении короля. Мишель снисходительно улыбнулся, смирившись с мыслью, что ему, как и всем прочим, не устоять под напором Ренетты, умевшей добиваться своей цели и готовой ради этого идти напролом. Испустив вздох смирения, он спросил:

— Что именно вы хотите от меня?

Радостно взвизгнув, она бросилась художнику на шею. Затем, придя в себя, она посвятила Мишеля в свои замыслы, которые, впрочем, не отличались особой сложностью. Скоро должна была состояться свадьба шестнадцатилетнего дофина, и перед ней в течение целого месяца в Версале и других дворцах устраивались разного рода празднества — балы, маскарады, театрализованные представления, на которых любил бывать сам король. Главным среди этих событий должен стать костюмированный бал в Версале. Ренетта хотела через Мишеля передать королю, что она будет Дианой в белом костюме с серебряным шитьем и маске голубого цвета со звездами, а ее прическу будет украшать полумесяц.

— Если он отыщет меня, — воскликнула она Прерывающимся от волнения голосом, — это будет началом всего, чего я хотела добиться в жизни!


Тот бал стал одним из самых зрелищных праздников, когда-либо имевших место в Версале. О нем еще долго говорили с восхищением. Удивительно было и то, что короля, приметного своим атлетическим телосложением, высоким ростом и приятным, теплым голосом, никто поначалу не узнал. Он и семь других вельмож предстали в образе тисовых деревьев, точно таких, какие стояли, подобно часовым, в цветниках парка, и никто не мог угадать короля среди восьми одинаковых тисов. Ренетта ждала, в зале Зеркал, с замиранием сердца наблюдая за колышущимися верхушками тисов. Мишель, находившийся по ее настоянию рядом, был одет в костюм Марса — шлем и боевой нагрудник красного с золотым цветов. Он все сделал так, как просила Ренетта, и теперь они вдвоем ожидали результата.

— Вы повыше меня, — сказала она, от возбуждения то соединяя, то расплетая пальцы рук, — и направляется ли сюда один из тисов? Вам хорошо видно.

Отвечать ей не было необходимости. Самое высокое дерево уже пробиралось сквозь толпу, и конечная цель его пути была вполне очевидна. Ренетта обернулась и увидела, как внезапно выросшая у нее за спиной фигура в шелковой маскарадном костюме ярко-зеленого цвета сняла маску, и перед ней оказалось улыбающееся лицо Людовика. Восторженно рассмеявшись — причем смех ее был подобен звучанию мелодичного серебряного колокольчика — она мгновенно сняла с себя маску.

— Какой великолепный костюм, Ваше величество!

— Да, но в нем почти ничего не видно. К счастью, меня привела сюда луна. — Король явно намекал на полумесяц, сверкавший серебряным блеском на голове Ренетты, и они оба залились смехом.

Эти несколько слов окончательно прояснили ситуацию. Расчет Ренетты оказался верным. Мишель, почувствовав, что в его присутствии здесь больше не нуждаются, потихоньку отошел в сторону и растворился в толпе танцующих.


С того времени Ренетта стала фавориткой короля. Весь двор пришел в бешенство, разъяренный тем, что какая-то ничтожная простолюдинка из буржуазии, вдруг возникнув из небытия, поднялась на такую головокружительную высоту. И вместе с тем наиболее дальновидные придворные тут же принялись наводить мосты, заискивая перед ней вплоть до раболепства и выражая свою преданность при каждом удобном случае. Король пожаловал ей титул маркизы де Помпадур с правом учреждения собственного герба, и все поняли, что он души не чает в этой женщине. Официальный развод прекратил ее брачные отношения с д’Этуалем, который примирился с потерей.

Характерной чертой Ренетты была ее пунктуальность. Вот и сейчас она не опоздала, явившись минута в минуту на сеанс к Балену, когда тот прибыл в Версаль весьма огорченный тем, что ему не удалось купить Шато Сатори. Заметив озабоченность Мишеля, Ренетта тут же поспешила осведомиться о причинах.

— Так вам еще не удалось подыскать себе подходящий дом, Мишель?

В этот момент он, опустившись на одно колено, расправлял складку платья, подол которого несколько неровно лег на помост, где стояло кресло с маркизой.

— К сожалению, нет, и это очень меня удручает.

Фаворитка ласково положила руку на его плечо и наклонилась к нему. Ее лицо, по форме похожее на сердце, расплылось в сочувственной улыбке:

— Ну что ж, у меня есть для вас прелестное местечко! Красивое, небольшое поместье — всего лишь около трех десятков комнат рядом с Версалем. Мне бы очень хотелось самой владеть им, но вы нуждаетесь в нем больше.

От неожиданности художник сел прямо на пол, а затем улыбнулся в ответ. Он знал о пристрастии этой женщины: она коллекционировала дома так, как другие коллекционировали драгоценности, и король всячески потакал этой ее прихоти.

— Но если этот замок пришелся вам по сердцу, я не хочу лишать вас радости обладать им.

— Чепуха! Я буду вечно у вас в долгу за то, что вы сделали для меня. Я настаиваю на том, чтобы вы стали его хозяином, но при одном условии… — Она кокетливо помахала пальцем у него под носом.

— Каком же?

— Вы позволите мне украсить его интерьеры по моему усмотрению. Пожалуйста!

Не лишенная художественного вкуса, Ренетта проявляла страсть к внутреннему убранству помещений и начала со своих апартаментов, ставших ее стараниями самыми восхитительными во всем Версале. Элегантная обстановка была строго выдержана в пастельных тонах. Повсюду красовались изящные предметы искусства, картины, офорты, гравюры, вазы, статуэтки, а воздух был наполнен ароматом свежих цветов.

— Если я остановлю выбор на том доме, который вы подыскали, то я дам вам карт-бланш в отношении всего интерьера. Из моей прежней резиденции я забрал лишь несколько дорогих моему сердцу безделушек, с которыми связаны определенные воспоминания, так что вам придется начинать на пустом месте.

— Превосходно! — Ренетта захлопала в ладоши. — Обещаю воздерживаться от экстравагантности.

Бален изумленно вздернул брови и притворно выпучил глаза, изображая крайнее удивление, и фаворитка покатилась со смеху. Да, мадам де Помпадур уже успела прославиться своим размахом. Она тратила деньги не задумываясь и по самой своей природе являлась врагом всякой экономии и бережливости. К ее чести следовало, однако, сказать, что все приобретения несли печать безупречного в художественном отношении вкуса знаменитой фаворитки, и поэтому Мишель нисколько не беспокоился за конечный результат, предвидя вместе с тем, что услуги Ренетты обойдутся ему в грандиозную сумму.

— И когда же я увижу вашу находку? — спросил он свою благодетельницу, взяв кисти, лежавшие на столике у мольберта с наполовину законченной картиной.

— Мы вместе отправимся туда, как только закончится сеанс.

Дом, купавшийся в лучах полуденного солнца, придававших его желтому цвету приятный оттенок спелого абрикоса, сразу же понравился Белену. Это был простой, без претензии на экстравагантность, особняк, отличавшийся строгой четкостью линий, окруженный превосходным ландшафтом. Он находился на полпути между Версалем и Парижем, что устраивало Балена как нельзя лучше. Пройдясь вместе с ним по нескольким помещениям, Ренетта уехала к дочери, жившей неподалеку, а Мишель остался, чтобы произвести тщательный осмотр дома. Почти с самого рождения Александрина была поручена заботам почтенной няни согласно обычаю, существовавшему тогда в высшем свете, поскольку у родителей практически не было времени заниматься воспитанием своих отпрысков. Заняв положение официальной фаворитки короля, Ренетта стала видеть свою дочурку еще реже и не хотела упускать такой возможности, оказавшись поблизости.


Жасмин, находившаяся очень далеко от нового дома Мишеля, Шато Монвилль, тоже видела теперь свою дочь реже, чем хотелось бы, хотя у нее для этого была совсем иная причина. Сначала ей не составляло особого труда в период долгого отсутствия Сабатина навещать Виолетту и проводить с ней три, а то и четыре недели в доме ее приемных родителей: мсье и мадам Говен, бездетной пары, которая держала ферму. Они знали ее как мадам Пикард; туже фамилию Жасмин дала и Виолетте. Мсье Говен, уже, по-видимому, примирившийся с тем, что у него никогда не будет сына, готовил себе в преемники племянника, которого крепко недолюбливала его супруга. Эта добрая женщина искренне привязалась к Виолетте, похожей на красивую куколку. Не в пример другим детям, зачатым на стороне, девочка была совершенно не похожа на своего отца, если не считать цвета волос. В чертах ее лица было много материнского, хотя глаза имели не голубой, а карий оттенок; в коричневый цвет были окрашены и кончики ее длинных, светлых ресниц. Жасмин доставляло огромное удовольствие нянчиться с дочкой, и по счастливой случайности она оказалась на ферме Говенов тогда, когда Виолетта сделала свои первые шаги.

Жасмин всегда приезжала одна и временно нанимала в качестве горничной девушку из деревни. Боли в суставах совершенно измучили Берту, и она была не в состоянии вынести долгой дороги, да и кроме того, ей требовалось оставаться в замке на случай внезапного возвращения Сабатина, чтобы объяснить ему отсутствие жены как можно более правдоподобно. Жасмин путешествовала в нанятых каретах, в пути меняя и их, и кучеров три раза, чтобы сбить с толку возможных преследователей. По мере того, как Виолетта росла, в ней при каждом новом посещении Жасмин проявлялась какая-то застенчивость. Она робела и пряталась в сторонку. Правда, со временем это чувство прошло, и вместо него появилось радостное возбуждение, вызванное красивыми подарками. Виолетта тогда не отходила от матери ни на шаг и готова была играть и смеяться сутки напролет, так что порой ее даже трудно было уложить спать. Но мать вскоре уезжала, и для ребенка начиналась обыденная, серая жизнь. Расставания всегда были мучительны. Виолетта рыдала и цеплялась за платье Жасмин, которая сама обливалась слезами.

— Не уезжай, мамочка! Останься со мной! Пожалуйста!

Однако никакие мольбы не помогали, и Виолетта вскоре возненавидела прощания. Она издавала душераздирающие вопли, чтобы наказать мать за то, что та бросает ее. После чего женщина, которую Виолетта звала «тетушка Говен», брала ее на руки и, тесно прижав к себе, убаюкивала, угостив кусочком сахара. Вскоре Виолетте стало ясно, что и ее мать, и тетушка Говен обладали на нее некими правами, и хотя друг с другом они общались вежливо и уважительно, все же между ними существовала определенная натянутость в отношениях. Кроме того, они противоречили друг другу. Если мамочка говорила Виолетте, что та выглядит прелестно и баловала ее, разрешив попозже лечь спать, то ее приемная мать делала кислую физиономию и неодобрительно качала головой. С другой стороны, если тетушка Говен потакала ее капризам, то мама возражала и даже сердилась на Виолетту, иногда повышая голос. Вскоре умная девочка наловчилась играть на этих противоречиях и устраивала скандалы всякий раз, если ее требования не выполнялись.