Виолетта не взяла протянутой руки, хотя и спустилась с матерью вниз. Теперь, когда ей стало ясно, что подарки останутся здесь, можно было и притвориться, чтобы не показывать своих истинных чувств к этой чужой женщине. Виолетта ненавидела мать, потому что считала ее виноватой во всем. И то, что она теперь вынуждена была жить, испытывая постоянный страх перед местью со стороны того неизвестного ей человека, являлось результатом безрассудства матери, за которое она, Виолетта, должна расплачиваться. Этого она ей никогда не забудет…

Жасмин едва дождалась отъезда. Примирение с дочерью так и не состоялось: деланную вежливость Виолетты при всем желании никак нельзя было принять за попытку сделать шаг навстречу искреннему порыву матери, и напряженность между ними не исчезла. Она прекрасно понимала, что если бы мадам Говен, стоявшая рядом с торжествующим видом, не прошептала девочке что-то на ухо, то Виолетта не поцеловала бы ее на прощание.

— Не знаю даже, когда смогу приехать в следующий раз, — сказала Жасмин, забравшись в нанятую карету, которая ухе была готова была отправиться.

Мадам Говен, стоявшая у открытого окна кареты, по-хозяйски положив руку на плечо Виолетты, почти насмешливо ответила:

— Не беспокойтесь, мадам! Я позабочусь о вашей дочери. Не впервой. Ведь она мне все равно что родная дочь.

Это был удар прямо в сердце. Жасмин чуть было не отпрянула в ужасе, осознав страшную правду этих слов. Она помахала из окна экипажа, ожидая, что девочка повернется и пойдет в дом, но Виолетта по-прежнему стояла у ворот и махала рукой ей вслед, делая это, скорее всего, по настоянию своей приемной матери, потому что на лице девочки застыло отчужденно-сердитое выражение и глаза были сухими. Жасмин махала дочери в ответ, пока стройная фигурка в шелковом платьице, трепещущем на ветру, не скрылась за поворотом.


Прошел целый год с того памятного прощания. Жасмин, как ни старалась, не могла отлучиться из замка Вальверде дольше, чем на два-три дня, и о том, чтобы совершить поездку на далекую ферму Говенов, не могло быть и речи. У Жасмин возникла мысль сделать так, чтобы Виолетту привезли в Перигор, но обдумав все как следует, она с сожалением отвергла эту затею, поскольку Виолетта подвергалась слишком большой опасности. Жасмин оставалось лишь терпеливо ждать подходящего момента, то есть следовать совету, который она сама давала дочери. Тем временем она предприняла кое-какие шаги, чтобы подыскать Виолетте жениха. Ей уже удалось познакомиться с несколькими подходящими кандидатами в ходе поездок в Перигор, где она стала своей в узком кругу местных аристократов, неизменно отзывать на их приглашения и посещая все балы и вечера, посвященные карточным играм. Сабатин считал ниже своего достоинства якшаться с ними и неизменно отвечал через своего секретаря отказом, что было на руку Жасмин, которая хотела хотя бы время от времени посещать место, где она могла бы отдохнуть и развлечься, не тяготясь присутствием его мрачной зловещей фигуры.

У нее установились неплохие отношения с мадам Жерар, которая часто выступала как посредница при заключении многих браков по расчету. Но даже эта добрейшая женщина не знала всей правды и полагала, что Жасмин хлопочет ради своей крестницы. Эту легенду нетрудно было сохранить. Жасмин не сомневалась в том, что Виолетта не захочет рисковать и доводить дело до разоблачения, которое сорвет свадьбу и будет чревато непредсказуемыми бедами. Кроме того, будучи девушкой неглупой, она без труда сообразит, что в ее интересах играть эту роль и дальше. Именно в качестве своей крестницы и намеревалась Жасмин ввести Виолетту в замок Вальверде.

Наконец молодой человек, который, по мнению Жасмин, более всего подходил в мужья ее дочери, был выбран. Он обладал привлекательной наружностью, высоким ростом и прекрасным телосложением. Только начав карьеру адвоката и стремясь поскорее отделиться от патрона и открыть собственную контору, этот жених наверняка согласился бы вступить в брак с красивой девушкой с хорошим приданым. Для этой цели Жасмин со всем недавно продала несколько бриллиантов доставшихся в наследство от Маргариты, которые не представляли особой художественной ценности, и выручила за них довольно приличную сумму. Не возбуждая нездорового любопытства, Жасмин осторожно навела справки и узнала, что молодой человек обладал всеми необходимыми качествами, чтобы стать хорошим мужем, и прежде всего, был добрым и не придирался по пустякам. В данный момент у него не было никакой сердечной привязанности, зато он был в меру честолюбив и перед ним открывались прекрасные перспективы стать в будущем судьей. В его пользу говорило и то, что ему очень понравился портрет Виолетты.

Мадам Жерар настояла на том, что портрет был необходим. К счастью, через несколько месяцев после того, как от Жасмин пришло письмо, в котором выражалась просьба прислать хоть какое-нибудь изображение ее дочери, мадам Говен случайно на рынке услышала, как две женщины в разговоре между собой очень лестно отзывались о бродячем художнике, остановившемся в соседней деревне. Она нашла этого человека, немедленно договорилась с ним и через неделю отослала портрет, получившийся на удивление удачным, в Перигор. Со временем молодой юрист будет в состоянии обеспечить Виолетте тот роскошный образ жизни, к которому она, как это теперь с горечью вынуждена была признать Жасмин, стремилась больше всего в жизни. Теперь оставался последний шаг. Мадам Жерар от имени «крестной» матери должна была сделать молодому человеку предложение и в случае согласия подписать брачный контракт и договориться о том, чтобы свадьба была назначена на день шестнадцатилетия Виолетты.

Жасмин могла теперь вздохнуть с некоторым облегчением, поскольку главная подготовительная работа была проделана и будущее Виолетты можно было считать надежно обеспеченным. В замке Вальверде у нее было множество дел: скоро должен был состояться грандиозный бал, совпадавший по времени с приездом Фредерика, полк которого прибыл сюда на крупные маневры продолжительностью восемь недель. Они проходили неподалеку от того места, где была расположена ферма Говенов, и у Жасмин возникла мысль изобрести какой-нибудь предлог, чтобы поехать с Фредериком в лагерь. А там уж будет совсем не трудно под видом утренней прогулки заехать к Говенам и повидаться с Виолеттой. Она расскажет дочери обо всех приготовлениях и даже покажет обручальное кольцо, ибо к тому времени все необходимые бумаги будут подписаны и скреплены печатями.

Наконец ей показалось, что решение найдено. Она во всем доверится Фредерику. Он человек чести, и если она попросит его дать слово не открывать никому ее секрета, то Фредерик скорее умрет, чем выдаст ее. У Жасмин были все основания для такого мнения. Полковник был неизменно учтив с Сабатином, но в частных разговорах не скрывал своей антипатии к дяде. Жасмин поняла это после первого же приезда Фредерика в замок Вальверде. Если Фредерик пригласит ее посмотреть маневры, Сабатин не сможет отказать в этом племяннику из боязни показаться невежливым; сопровождать их в этой поездке он никак не сможет, ибо с его постоянными приступами подагры и речи быть не могло о том, чтобы трястись в карете по разбитым сельским дорогам.


Фредерик прибыл накануне бала. Он чувствовал себя непривычно измученным долгой верховой ездой, отчего его лицо приобрело серый оттенок. Сразу же после ужина он встал и, извинившись, удалился в отведенные ему покои — к огромному огорчению Сабатина, потерявшего собутыльника. На следующее утро Фредерик выглядел вполне свежим и находился в прекрасном настроении. Жасмин сбилась с ног, не успевая следить за последними приготовлениями к балу, и совершенно не имела времени поговорить с ним. Поэтому она очень обрадовалась, случайно столкнувшись с Фредериком в коридоре недалеко от дверей его спальни.

— Завтра после бала, — сказала Жасмин, — я хочу поговорить с вами без свидетелей по одному очень важному делу.

Темные глаза полковника выстрелили в нее пронзительным взглядом:

— У вас неприятности?

Улыбнувшись, Жасмин покачала головой:

— Вовсе нет. Просто я хочу попросить вас об одном личном одолжении.

— Вы же знаете, что я всегда рад вам услужить.

В тот вечер, заняв место рядом с Сабатином для встречи прибывающих гостей, она чувствовала в своем сердце приятное возбуждение.

Фредерик обязательно поможет ей. Свадьба дочери подготовлена наилучшим образом. Она сделала все, что было в ее силах, и надеялась победить враждебность Виолетты, которая должна была остаться довольной великолепными для молодой, никому не известной девушки условиями контракта. Ведь она ни в чем не будет нуждаться и сможет, наконец, приобщиться к той жизни, о которой грезит. Может быть, они опять станут друзьями, — так часто бывало с дочерьми подруг Жасмин, пережившими период девических истерик и буйного своеволия и упрямства.

Гости делали Жасмин комплименты по поводу ее безупречной внешности. И в самом деле, она выглядела замечательно. Очевидно, сказалась та внутренняя бодрость духа, которая заставляла ее глаза светиться молодым лукавым задором. В выборе прически Жасмин следовала за мадам де Помпадур, которая недавно ввела в моду нечто новое: волосы были зачесаны назад и рассыпались на шее множеством мелких завитых локонов, посыпанных белой пудрой. В прическу были вплетены ленты, скреплявшиеся алмазной заколкой. На белоснежной груди Жасмин красовалось замечательное сапфировое ожерелье, которое когда-то носила ее мать, а в мочках ушей сверкали такие же серьги-подвески. Не менее впечатляло и платье из серебряной газовой ткани с пластинами из китового уса, вставленными над боковыми кринолинами, которые за последнее десятилетие стали значительно шире.

Сабатин и Жасмин давно уже не открывали бал первой парой в первом танце. Все знали, что герцог уже несколько лет страдает от подагры и временами не в состоянии даже ходить, не то что танцевать, Сабатин по случаю бала надел свой любимый камзол из черного бархата и стоял, опираясь на толстую трость с массивным золотым набалдашником. В нужный момент он молча предложил Жасмин взять его руку, и они торжественно продефилировали по всему бальному залу под аплодисменты гостей, приветствовавших их, словно королевскую пару на каком-нибудь официальном приеме. У Жасмин в этот момент возникло сильное подозрение, что Сабатин нарочно расставил к толпе переодетых слуг, которые и начали бурно аплодировать, а гостям ничего не оставалось делать, как присоединиться. В дальнем конце зала на возвышении стояло кресло с балдахином: это нововведение появилось с тех пор, как герцог вынужден был отказаться от визитов к друзьям и начал вести малоподвижный образ жизни, и как бы намекало на то, что в жилах хозяина замка может течь капля королевской крови. Жасмин данное обстоятельство несколько смущало, но у остальных, по-видимому, не возникало никакой задней мысли, и Сабатин блаженствовал на этом подобии трона, улыбаясь и кивая всем, будто он был самым благодушным человеком на свете. Он создал для себя собственный Версаль, и лишь жена подозревала, что главной его целью было посмеяться над королем, унизить его.

Второго кресла для хозяйки дома на возвышении никогда не ставили, и Жасмин очень радовалась этому. Подождав, пока Сабатин, пыхтя, взберется на помост и плюхнется на свое троноподобное позолоченное кресло с обивкой из алого бархата, она опять спустилась по двум ступенькам и открыла бал танцем в паре с почетным гостем. Этим вечером им должен был стать Фредерик, который обычно выходил вперед и вел Жасмин за руку, но его нигде не было видно. Тогда она быстро подала знак глазами их общему другу, бригадиру Клокету, и тот, заметив, что случилось что-тоо необычное, немедленно поспешил к ней на выручку.

— Вы видели полковника? — спросила она, не переставая озираться вокруг.

— Нет, сегодня вечером его еще здесь не было. Я сам его ищу, — ответил офицер. — По правде говоря, мне очень хотелось перекинуться с ним словечком насчет дел в полку. Мы ведь когда-то служили вместе.

Наступило время ужина, а Фредерик все не появлялся. Жасмин встревожилась, вспомнив, что вчера он неважно себя чувствовал. Покинув бальный зал, она поспешила наверх и постучал в дверь его спальни, которую открыл денщик полковника.

— Мой господин плох, мадам! — сразу же сказал он. Его лицо выглядело испуганным. — У него сильный жар.

Жасмин тут же бросилась в комнату и подбежала к постели больного. Фредерик полулежал, опираясь спиной на несколько подушек. Лицо его горело нездоровым румянцем, и пот катился по нему градом. Из-за распухших гланд ему было трудно говорить, но все же он прохрипел:

— Вам не следовало оставлять гостей.

— Они не успеют заметить мое отсутствие.

Она взяла свечу и поднесла ее поближе к изголовью, чтобы получше рассмотреть его лицо. Сыпь! Полковник сощурился от яркого света и болезненно заморгал. Но Жасмин все уже было ясно, и она, объятая ужасом, быстро поставила свечу назад. Эти признаки были ей слишком хорошо знакомы, чтобы она могла ошибиться. Оспа!