— Не оставляй меня! Вернись, ты, сука, Жасмин!

Она остановилась и несколько секунд слушала, как этот мерзавец взывал к ней в ужасе и отчаянии. Если бы он прошептал хотя бы раз ее имя в те жуткие, мрачные времена, которые ей пришлось познать с ним, Жасмин ни в коем случае не бросила бы его сейчас. Удовлетворенно вскинув голову, она продолжила свой путь.

Полчаса спустя двое слуг из числа тех, что могли еще держаться на ногах, по приказу Жасмин забрали герцога и понесли в кровать. Где-то на полпути он впал в беспамятство и лежал, пожираемый адским жаром, от которого спекалось внутри, не понимая, где он находится и что с ним происходит.

Жасмин сама взялась ухаживать за ним. Вскоре тело Сабатина представляло собой сплошную массу зеленоватых гнойников, струпьев и корост. Оно почернело и издавало отвратительное, тошнотворное зловоние. В этом состоянии Сабатин пролежал еще десять дней, прежде чем смерть смилостивилась над ним и избавила от мук. В тот день, когда Жасмин накрывала простыней обезображенное до неузнаваемости тело мужа, ее мозг неотступно сверлила одна мысль: свободна! Наконец-то она освободилась от этих оков!


Первым шагом, который она предприняла после смерти Сабатина, было письмо Виолетте, посланное с большими предосторожностями, чтобы дочь не заразилась через него оспой. Молоко и другие съестные припасы обычно доставлялись к воротам замка, и люди, привозившие их, удалялись на значительное расстояние, после чего подходили обитатели замка и забирали корзины с едой. Когда телега в очередной раз покатила к воротам, там уже стояла Жасмин. Она попросила молочника привести из деревни причетника. Ее просьба была исполнена, и Жасмин продиктовала письмо, выкрикивая слова причетнику, который боялся подходить близко к месту, где поселилась смерть. Послание ее было по-деловому коротким, с объяснением ситуации и заверениями, что как только эпидемия утихнет, мать немедленно приедет за Виолеттой и заберет ее с фермы. Перед Виолеттой открывалась совершенно новая жизнь, и ничто теперь не могло разлучить их снова. Возвращаясь в замок, Жасмин весело улыбалась, воображая радость Виолетты, когда она узнает, что все опасности, угрожавшие ей, навсегда исчезли в мрачном, безжалостном прошлом. Девочка будет сгорать от нетерпения в ожидании дня, когда они навеки воссоединятся.

Жасмин не стала носить траур по Сабатину, за исключением дня похорон, когда она сделала это в пику покойному, поскольку полагала, что исполненный не в меру преувеличенным сознанием собственной важности, он, вне всякого сомнения, предпочел бы видеть свою вдову в белом одеянии, что было знаком траура дома Бурбонов, выражавшим скорбь по умершему лицу королевской крови.

Деревенский священник, несмотря на то, что он сам никогда не болел оспой, отслужил мессу по усопшему в часовне замка и проводил Сабатина в последний путь, который, впрочем, оказался очень коротким, ибо семейный склеп находился там же. Бесстрашие аббата проявилось и в том, что он молился о ниспослании здоровья несчастным прямо около постелей, так же причащал умирающих. Поскольку приток новых больных в импровизированный госпиталь полностью прекратился, Жасмин сделала вполне справедливый вывод, что эпидемия пошла на убыль и аббату посчастливилось пройти по самому краешку пропасти и не свалиться.

Наконец, настал тот день, когда замок опять стал доступен для всех. Постельное белье, матрацы, одежда, в том числе и замечательное бальное платье, которое Жасмин надевала всего один раз — все это было предано огню, так же, как и портьеры, и вся драпировка из спальни Сабатина, настенные и напольные ковры. Все стены, потолки и полы были тщательно вычищены, вымыты и выскоблены. Окна не закрывались, и чистые помещения быстро наполнились буйными и нежными, веселыми и задумчивыми ароматами лета, праздновавшими победу добра и света над могильным мраком и злыми призраками, грозившими оттуда и бряцавшими костями скелетов. И тогда силы Жасмин окончательно иссякли. Она упала в постель и проспала больше суток тяжелым сном, лишенным всяких сновидений.


Она проснулась и почувствовала себя родившейся заново. К ней опять вернулись надежды и она воспряла духом. И самым замечательным было то, что скоро Виолетта приедет к ней. Теперь она, Жасмин, будет жить без всякой оглядки на зловещую тень Сабатина и сделает все, чтобы ее дочь наверстала упущенное по части модных платьев, выездов в свет, свиты кавалеров, всяческих развлечений — всего, на что имеет право претендовать любая девушка ее происхождения. И не будет никакого брака по расчету, потому что надобность в нем отпала. Да и неустойку жениху не придется платить, поскольку вспышка оспы и последовавший за ним карантин лишали Жасмин возможности съездить в Перигор и подписать брачный контракт. Как говорится, нет худа без добра. Виолетта сама сделает выбор, и, если сработает другой план Жасмин, это произойдет уже далеко отсюда.

В тот же день Жасмин написала королю прошение, умоляя разрешить ей, теперь вдове, вернуться в Шато Сатори. От Фредерика ей было известно о тщетных попытках Сабатина добита амнистии. Но до герцога де Вальверде, как считала Жасмин, королю не было никакого дела, а вот она надеялась на иное отношение Людовика, уповая на то, что несмотря на бездну прошедших лег монарх вспомнит о ней и явит свою милость. Так что, отправляя свое послание в Версаль, Жасмин уже витала в облаках.

Сабатин в своем завещании не оставил ей ничего из своего огромного состояния, но, освободившись от него, Жасмин получила возможность пользоваться деньгами с банковского счета, унаследованного от матери. Шато Сатори и доходы от этого поместья оказались для нее недосягаемыми до отмены королем указа о высылке.

Осталось невыясненным, как и где Фредерик подхватил оспу. Это было неудивительно, ибо еще со времен Людовика XIV, когда от этой болезни скончался Великий дофин, распространение оспы невозможно было проследить. Она появлялась так же внезапно, как и исчезала, унося с собой жизни десятков тысяч людей. Среди солдат полка, которым командовал Фредерик, не было отмечено ни одного случая заболевания. Однако по пути следования в замок Вальверде полковник заезжал в гости к некоторым знакомым и, скорее всего, в доме одного из них он и заразился.

Наследник Сабатина уведомил Жасмин, что он не испытывает особого желания переехать в резиденцию своих предков. Этот молодой вельможа начал делать успешную карьеру при дворе и, конечно же, не собирался отказываться от роскоши и изысканных развлечений высшего света. Судя по тону письма, от него не стоило ждать даже кратковременных визитов. Наследник не имел ничего против, если Жасмин захочет прожить в замке до конца своих дней. Все, что ему требовалось взамен, — это поддерживать поместье в том же удовлетворительном состоянии, как и раньше, и высылать ему определенную сумму два раза в год. Жасмин улыбалась читая это письмо. Да, придется этому начинающему вельможе искать какой-нибудь другой выход, как только она получит ответ от короля.

Никогда еще приготовления к поездке на ферму Говенов не было таким радостным. В этот раз они поедут назад вдвоем! Виолетту в замке ждала спальня, которую заново отделали и украсили новой драпировкой и коврами. Из ее окон открывался превосходный, пожалуй, даже лучший во всем здании вид на великолепные цветники с прудом и высокие горы с живописным ущельем. Жасмин уже сообщила портнихе размеры Виолетты и заказала несколько новых платьев, которые должны были сшить к ее приезду. С обувью дело обстояло еще лучше. От мастера из Перигора поступило множество пар изящных шелковых, бархатных и атласных туфелек с полированными каблуками, разноцветный ряд которых уже стоял в гардеробной покоев Виолетты.

Всю оставшуюся жизнь, когда ей случалось вдруг вдохнуть приятный, тонкий запах жимолости, к Жасмин непременно приходили воспоминания о том ясном летнем утре, когда она с необычайной легкостью в ногах спешила к карете, которая должна была доставить ее на ферму Говенов. Цветы уже начали распускаться, и старательные пчелы методично ползали по лепесткам, собирая нектар. Усевшись в карету, она смахнула с рукава плаща пчелу, залетевшую в открытое окно. Сердечная теплота, переполнявшая Жасмин в этот миг, вполне могла соперничать с солнечными лучами.

Долгая, почти засушливая жара избавила проселочные дороги от грязи, и карета мчалась, почти не сбавляя скорости, оставляя за собой высокие облака пыли. Кучер, любивший быструю езду то и дело нахлестывал лошадей, и они прибыли на ферму Говенов несколько раньше обычного. Жасмин соскочила на землю и быстро пошла по лужайке к дому. Завидев карету, мадам Говен обычно выходила ей навстречу, держа за руку Виолетту. Такая хитроумная тактика лишала Жасмин возможности насладиться общением с дочерью наедине, обедняла восприятие этого знаменательного момента. Сейчас же мадам Говен стояла в тени навеса под крыльцом, на пороге открытой двери, которая вела в большую гостиную, служившую одновременно и кухней. Виолетты нигде не было видно.

Жасмин впорхнула в дом, который сразу же наполнился звуками ее счастливого, беззаботного голоса, объяснявшего, что его обладательница приехала, как и обещала, забрать Виолетту домой. Сначала ее глаза никак не могли освоиться с полумраком гостиной после яркого солнечного света. Осматриваясь в поисках Виолетты, она какое-то время не замечала гримасы, исказившей лицо женщины.

— А где же Виолетта? — весело осведомилась, наконец, Жасмин. — Вы ее послали куда-нибудь? Полагаю, что ее вещи уже упакованы?

Громкое сморкание и всхлипывание заставили Жасмин резко обернуться. Низко склонив голову, мадам Говен утирала глаза краем передника. Еще раз шмыгнув носом, она показала на распечатанный конверт, лежавший на столе, и сказала прерывающимся голосом:

— Случилась страшная беда, мадам…

Все тело Жасмин внезапно сковал лед.

— Что такое? — спросила она шепотом; ее нервы напряглись от ужаса, как натянутая тетива лука. — Моя дочь заболела?

— Нет, какое там! Она убежала. Ваше письмо пришло уже после ее побега из дома.

Сначала Жасмин показалось, что из ее уст вырвался вопль, но затем она поняла, что ошибалась: это был крик души, так и оставшийся внутри. Когда она заговорила, ее голос звучал холодно и невыразительно.

— Когда это случилось?

— Пять недель назад, если не больше… Да, почти шесть. — Мадам Говен принялась бурно рыдать и отвечала на вопросы гостьи высоким, визгливым голосом.

Жасмин, разозлившись, вырвала передник из рук женщины и, заставив ее поднять голову, посмотрела в лицо.

— Почему вы тотчас же не известили меня письмом через моего банкира? Вы знали о том, что в случае, не терпящем отлагательства; он немедленно приехал бы ко мне! — В волнении она даже забыла о том, что в то время в замке был карантин, последовавший после вспышки оспы, и если бы такое послание ей и отправили, оно все равно не было бы доставлено.

— Мы не хотели зря беспокоить вас, потому что надеялись вскоре найти Виолетту; мой муж и его племянник исходили все окрестности и расспросили даже маркитанток, которые околачивались там вблизи места, где проходили маневры: это недалеко отсюда. Но никто ее не видел. Каждый день я встаю утром, и мне кажется, что вот сейчас выгляну в окно и увижу, как она опять идет сюда по тропинке. — Мадам Говен вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Мне так тяжело! Никаких слов не хватит, чтобы выразить все что довелось пережить в эти дни.

— Что толкнуло ее на этот поступок? Be должна быть какая-то причина… — В голову Жасмин постепенно закрадывалось подозрение. — Может быть, кто-то подтолкнул ее?

Мадам Говен вскинула голову, вызывающе уставившись на свою оппонентку:

— Вина за все в первую очередь лежит на вас мадам! Вы совсем запугали своими разговорами о том, что ее могут заточить в монастырь, и всякими прочими бедами в случае, если ее обнаружит ваш муж. Это мучило ее, не давало ни минуты покоя. С ней и до этого было не так-то легко сладить, но потом она стала в десять раз упрямей и несговорчивей. Вы довели дело до того, что у нее не оставалось иного выхода, как бежать!

— Я думаю, что вы просто стремитесь сделать из меня козла отпущения за свои грехи. Вы не старались воспитать девочку дисциплинированной и потакали ей во всем.

— Не оскорбляйте меня! Неужели вы полагаете, что я испытываю хоть какое-то уважение к такой женщине, как вы? Да вы хоть понимаете, сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз Виолетта видела вас? Неудивительно, что девочка чувствовала себя покинутой и думала, что вы уже никогда не приедете снова!

— Она никогда не могла так подумать, если внимательно читала все письма, которые я ей посылала.

— Это все ваши уловки! — На лице мадам Говен появилось насмешливое выражение.

— А может быть, это вы внушили ей такие мысли?