Он бросил на нее многозначительный взгляд:

— Для кого — для всех?

— Для нас обоих. — Голос ее упал до шепота.

Она почувствовала себя неуютно под его взглядом, и глаза его от горечи стали еще огромнее.

— Что-то случилось, не так ли?

— Ничего подобного.

— Лизл, нельзя ли отложить твой отъезд?

— Нет.

Выражение его лица стало каменным.

— Ты едешь в Лондон к своей работе — или к Тони?

Глаза Лизл были полны гневом, широко распахнуты и темны.

— Это уже оскорбление, Джеймс. Значит, вот что ты думаешь обо мне?

— А что еще я могу думать? — Он прямо смотрел ей в лицо, и свет, падавший от окна, высвечивал удивление в его взгляде. Затем он мрачно добавил: — Прости, Лизл. Совершенно не хотел тебя оскорбить, просто я не могу даже мысли вынести, что ты будешь с кем-то другим.

Лизл пожала плечами, и на нее навалилось разочарование: каково будет ей-то жить с мыслью, что он, скорее всего, женится на Энид! Она тоже не выносила этой мысли.

Сделав голос по возможности веселым, она шутливо произнесла:

— Но мне ведь нужно зарабатывать на жизнь.

— О, брось, любовь моя. Я этому не верю. Здесь что-то еще.

Она двинулась к окну. Как ему объяснить поведение тетушки по отношению к ней, чтобы не быть жесткой! Кроме того, все покатилось слишком уж быстро; возможно, ему просто кажется, что он влюблен в нее — а жениться ему и впрямь лучше на Энид. Им обоим нужно время, чтобы разобраться.

Она молча стояла некоторое время, а затем повернулась и встретилась с его взглядом.

— Я хочу вернуться к работе: разве это не достаточная причина?

Джеймс напрягся, а затем заговорил ровным голосом, но Лизл показалось, что каждое слово будто забивается молотком в сталь:

— Нет, Лизл, недостаточная. Откуда у тебя такое горячее желание вернуться к работе? У меня есть планы на нашу с тобой жизнь.

Лизл засмеялась каким-то отчаянным смехом и вновь отвернулась от окна.

— А тебе не приходило в голову, что я могу любить свою работу, скучать без нее?

Он оставил это без обсуждения, и в наступившей тишине, не глядя на него, Лизл открыла сумочку и достала свою фотографию. Она быстро подписала ее и протянула Джеймсу.

— Это для Джо. Будь добр, передай ему от меня.

Джеймс посмотрел на фотографию, пробежав пальцами по щеке, затем — на Лизл и улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он, будто возвращаясь к своей небрежной легкой манере говорить. — Я передам, если все равно ничего не могу предпринять, чтобы изменить твое решение.

Лизл улыбнулась в ответ и покачала головой.

— Ничего, — тихо сказала она.

Он нежно коснулся рукой ее руки.

— У меня было ощущение, что нас что-то сближает — и что впереди у нас еще более чудесные события.

Она положила сверху свою руку, пытаясь подавить бурю эмоций, которую вызвало его прикосновение.

— Думаю, это было физическое влечение, — усмехнулась она.

— В таком случае меня влечет к тебе со страшной силой.

Она грустно улыбнулась:

— Это скоро пройдет, Джеймс.

Он наклонился и поцеловал ее. Лизл закрыла глаза и почувствовала, как все ее тело ответило на этот поцелуй. Его ладони скользнули по ее стройной спине, искусительно и мучительно вызывая наслаждение; пальцы его пробежали по ее бедрам, вызвав в ней долгий мучительный спазм.

Она отодвинулась:

— Пожалуйста, Джеймс, не надо.

— Не уезжай, Лизл, останься со мной. — Он просительно поглядел ей в глаза. Его голос стал низким и хриплым от страсти. — Не понимаю, что ты делаешь со мной. Бог видит, я не могу без тебя. — Его пальцы нежно водили по чертам ее лица. — Я всегда контролировал свои эмоции, подчиняя их разуму. Я знал, чего хочу, к чему стремиться, но теперь…

— Пожалуйста, Джеймс: оставь меня и позволь мне упаковать вещи.

Он обнял ее, и его голос был едва слышен за бешеным биением ее сердца.

— Я мог бы попросить тебя остаться со мной по крайней мере сегодня ночью — по не стану. Теперь не стану. Мне хочется тебя всю: твое тело, твои мысли, и больше всего — твое сердце. Но если для тебя важнее работа — пусть так и будет.

— Пусть так и будет, — солгала она.

Он замер, рука его бессильно свесилась, в глазах застыли отчаяние и злость.

— Лучше пойду посмотрю на Принцессу, а не то сделаю что-нибудь, о чем потом пожалею. Поговорим после.

Джеймс пошел к двери — и почти столкнулся с входившей Энид.

— Привет, Джеймс. Кофе пьете? — Энид быстро окинула их взглядом, поняв, что пришла в неподходящий момент. — Простите… я вам помешала?

— Нет, я как раз уходил. — Джеймс бросил на Лизл долгий взгляд, а затем быстро вышел.

Лизл вздохнула и уселась в кресло, а Энид налила себе кофе.

— О чем это вы говорили, или это не мое дело? — спросила она, усаживаясь рядом с Лизл.

Лизл слегка пожала плечами.

— Да так — ничего существенного.

— Брось, Лизл, ты не обманешь меня, — жизнерадостно пожурила ее Энид. — Можешь не говорить даже, что у тебя напряженные отношения с тетей Хэрри.

Лизл была поражена.

— С чего ты взяла? Почему бы нам ссориться?

Энид рассмеялась:

— Не бойся признаться: она злится на тебя за Джеймса, так?

Что-то в тоне Энид заставило Лизл ответить ей:

— А я думала, ты любишь ее.

— Конечно, конечно, люблю; я знаю ее всю мою жизнь, и уважаю ее. Но я также знаю, какой она может быть, потому что видела ее поступки, — откровенно сказала Энид.

— Ну что ж, должна признать, что отчетливо поняла: она совсем не в восторге от моего присутствия.

— Лизл, Бога ради, не давай ей спуску, или твоя жизнь здесь станет несладкой. Она может быть крайне упрямой. Просто будь все время спокойной и независимой. И за этот совет я не стану извиняться. Она готова разрушить любые твои отношения с Джеймсом.

Лизл некоторое время сидела молча, наблюдая за девушкой через стол, а затем спокойно спросила:

— Может быть, поэтому вы с Джеймсом до сих пор не женаты?

Лицо Энид превратилось в напряженную маску, и она облизнула губы кончиком языка.

— Единственная причина, по которой я до сих пор не замужем за Джеймсом, состоит в том, что Джеймс никогда не предлагал мне этого.

Сердце Лизл упало.

— Значит, ты любишь его.

Это был не вопрос — это было утверждение.

Энид обратила па Лиз удивленный взгляд.

— Люблю? А при чем тут любовь?

Настал черед удивиться Лизл.

— Тогда зачем тебе выходить замуж за Джеймса?

Энид пожала плечами.

— Причин много. У Ловеллов есть власть, богатство; я найду здесь безопасность, обеспеченность, социальный престиж, роскошь — все, что угодно, — и, к тому же, дополнительную привилегию плюнуть в глаза тете Хэрри. — Эта мысль вызвала у Энид улыбку. Затем она продолжила: — Если серьезно, то есть все причины, чтобы стремиться выйти замуж за Джеймса, в особенности для тебя, например… ведь актерство жутко надоедает, правда?

— Жизнь сама по себе жутко надоедает, Энид — а я уже приняла решение остаться актрисой. — Лизл тихо добавила: — Но если бы я когда и вышла замуж, для меня не имело бы значения богатство — даже если бы он был беден, как церковная мышь — пока мы любим друг друга.

Энид хитро улыбнулась.

— Как романтично. И как старомодно. Но я признаю, Лизл: своими речами о любви ты задела меня. — В голосе Энид не слышно было ни злобы, ни зависти. — Я всегда хотела выйти за него замуж, если говорить честно. Я чувствовала, что он к этому готов — но, тем не менее, он ускользал от меня. А теперь, — она странно взглянула на Лизл, — я вполне могу забыть о нем. Он все равно ускользнул — и нечего теперь дуться. Во всяком случае, я желаю тебе добра, Лизл — а для меня есть еще много рыбок в этом море.

— Спасибо тебе, Энид — но я желала бы, чтобы для тебя все обернулось лучше.

Энид усмехнулась:

— Не важно. Признаюсь, когда ты впервые попала к нам, я испытала легкую ревность. Но если бы не ты — кто-нибудь другой увел бы его. Не думаю, что Джеймс когда-либо всерьез воспринимал меня как будущую жену — мы были скорее как брат с сестрой.

Лизл некоторое время смотрела на нее, затем спокойно кивнула:

— Ну что ж, утром я уезжаю, а после моего отъезда тебе, вероятно, удастся все вернуть на круги своя.

— Уезжаешь? Но твой отпуск только начался. Куда же ты едешь?

— Вернусь к работе.

Уже наверху, в своей комнате, Лизл достала писчую бумагу и написала длинное письмо бабушке. Разговор с Бабушкой ей всегда помогал в затруднительных положениях.

Когда письмо было написано, она положила его в свою сумочку, лежавшую на столе, и достала чемодан. Чем быстрее она вернется к работе, тем быстрее ей удастся забыть Джеймса Ловелла, Ханахин, тетю Хэрри и все, что случилось.

Глава 7

В южной Франции стояла жара. Лизл положила загорелые ноги на полотняный стульчик, сама расположившись на бамбуковом кресле. Она открыла книгу, но читать не могла. Вместо этого она стала смотреть по сторонам. Тень от балконного навеса давала маленькое отдохновение от жары, а в сухих деревьях вокруг слышалось монотонное пение цикад.

Воздух был наполнен кружащим голову ароматом жасмина, покрывающего узорчатую железную изгородь садика, расположенного террасами. Под ее балконом малочисленные посетители кафе пили что-то под зонтиками, но и они казались неподвижными в одуряющем зное полудня. Нигде ни дуновения. Даже бриз не волновал воды Роны, протекающей внизу. Лизл смотрела на извивающуюся золотую ленту — река отражала выжженный солнцем камень набережной — и мысли ее неизбежно возвращались к Джеймсу Ловеллу.

Она прощалась с Ханахином холодным серым утром. И даже теперь, спустя три месяца, его лицо всплывало в ее воспоминаниях. Мысль ее вновь и вновь возвращала ей события и впечатления того утра: торжествующее лицо тети Хэрри и ее прощальный взмах рукой — этот взмах до сих пор горько отдавался в сердце; щека Джеймса, которую она поцеловала, и он поцеловал ее на прощание в Шенноне, жестоко напомнив ей о том, что она наказала сама себя, оставив его.

— Авиньон — это далеко? — тихо спросил он, не отпуская ее взглядом.

— Нет. Два, самое большее — три часа самолетом.

Она чувствовала рядом его тело. Он удерживал ее и прижимал к себе.

— Два часа — как и две тысячи часов — не могут разделить нас. Ты тоже знаешь это, Лизл, правда? Но если тебе так нужно — езжай во Францию, и играй свою роль, я не могу останавливать тебя, и не пытаюсь. Это твоя жизнь. А когда ты вернешься ко мне, я хочу, чтобы ты знала: ты именно этого хочешь.

Она улыбнулась. Неужели это было одиннадцать недель тому назад?

Сначала, приехав к месту съемок, она была слишком занята, чтобы думать о своей печали. Она быстро закружилась в вихре работы, встреч и впечатлений, и душа ее погрузилась в образ трагический, созданный воображением Тони Шератона — образ монахини. Лизл пыталась вытравить из памяти все связанное с Ханахином. Но теперь, когда появилось больше времени, все ее мысли сконцентрировались на Джеймсе Ловелле и тоске по нему.

Теперь оставалось переснять пару эпизодов и сделать финальную сцену, и заключительная часть сериала "Сестры Иудеи" выйдет на экраны с неизбежным и предсказанным успехом.

Она нахмурилась, помолясь про себя, чтобы не случилось ничего непредсказуемого, пока фильм не будет отснят целиком. Обычно так и случается, причем перед самым концом работы; несмотря на высокий рейтинг первой части сериала, деньги, отпущенные на съемки, быстро заканчивались.

Тони поехал в Лондон, чтобы "выбить" деньги на окончание съемок, и у Лизл не было ни малейшего сомнения, что он их достанет. Даже если условием будет изменение сценария в угоду чьим-то сумасбродным идеям. Тони за этим не постоит.

У Тони была великая способность к манипуляциям с бюджетом, а также необыкновенная гибкость ума — без принесения в жертву только лишь самого себя и своего руководства делом. Его телефонный звонок сегодня утром звучал обнадеживающе.

— Лизл, ты что-нибудь слышала о компании "Тэлботсон Интернешнл"?

— Кажется, да. Они торгуют медью или чем-то в этом роде.

— Они торгуют почти всем.

— Так что там?

— Думаю, что мне удалось уговорить их субсидировать нас.

— Я не сомневалась, что ты сделаешь это; я знала, что ты достанешь денег.

— Это не проблема. Говоря по правде, они сами вышли на меня. Представитель сказал, что фирма хотела бы начать работу с телевидением и слышала о наших финансовых трудностях.