— А ты?

— А я честно отслужил, дважды отучился на первом курсе — до и после армии — и остался при знаниях и при хорошей работе. Не сразу, конечно, — добавил он тише.

— А как? — Ася подалась вперед, ярко-зеленые глаза пытливо всматривались, будто вытягивали на свет его темные тайны.

Иван на какой-то миг испугался этого взгляда, потом, как в омут, кинулся головой вниз.

— Балагурил я во время учебы. Чуть не отчислили меня тогда. Демьян Степанович, можно сказать, спас меня, настойчиво посоветовал взять академотпуск.

— По какой же причине? — поразилась Ася. — У нас академотпуск с трудом давали беременным студенткам, а у тебя…

— Развод. — Теперь уже Иван пристально изучал Асю.

— А-а, — протянула она, опуская глаза, чтобы скрыть волнение.

Это была скользкая тема и очень чувствительная для Ивана, да и для Аси тоже. Но именно это ее интересовало больше всего. Слишком долго ее мучил этот треугольник, в котором она оказалась то ли новым углом, то ли страшной заменой, то ли блуждающей точкой.

— Тебе не хочется говорить об этом? — Голос Аси сел почти до шепота. Она объяснила бы это действием вина, но дрожащие нотки выдавали ее волнение.

— Что именно тебя интересует? — также понизил голос Иван.

Она чувствовала его настойчивый взгляд и не решалась посмотреть в глаза. Ася пожала плечами:

— Почему вы развелись?

— Она нашла лучшего мужчину, чем я.

Ася хрипло рассмеялась подобной нелепости.

— Не смеши!

— Почему? — Иван оставался серьезен. — Ты же не знаешь меня.

«Лучше, чем ты думаешь», — мысленно возразила Ася, а вслух громко возмутилась:

— Но я знаю, кого она нашла. И еще я знаю, что она не прочь начать все сначала.

— Интересное наблюдение. — Но гораздо интереснее для Вани было поведение Насти. — И как ты узнала?

Она раздраженно поджала губы.

— На твоем новоселье у меня было мерзкое настроение, но уши-то все слышали.

— Это твои фантазии, — с философским спокойствием ответил Иван. — Что было — прошло. Это не вернуть и не исправить, ты же сама знаешь. Что бы Лена ни говорила, какой бы смысл ни вкладывала, все останется пустыми словами.

Ася молчала. Она сомневалась в справедливости Ваниного мнения, и все-таки ей хотелось верить в то, что он говорит. И вдруг как громом поразила мысль: неужели она ревнует?

Нет. Конечно же, нет. Ею движет искренний интерес к жизни Вани, его судьбе. Почему тогда грудь сжимается, и дышать становится трудно, и боль пронизывает тело — в тот момент, когда Леночка говорила и выразительно смотрела на Ивана, и сейчас, когда поднялся тот же вопрос.

Ася никогда не обладала интуицией, но в эту минуту она была преисполнена уверенности, что Иван не был счастлив со своей женой и совершит непоправимую ошибку, дав ей второй шанс. Обычно сдержанная в проявлениях чувств, Ася готова была умолять его, лишь бы уберечь от новой беды.

Иван расценил молчание Насти как обиду. Он не был тщеславен настолько, чтобы заподозрить девушку в ревности. С чего? И поведением, и разговором, и манерой она отталкивала Ивана, удерживала на длинной дистанции, не давая приблизиться ни на йоту. Не было это похоже и на хитроумную женскую игру, коварное искусство плетения интриг. Для этого Настя слишком пряма и непосредственна. Иван мог бы позволить себе сомнения, если б не знал о Юлике и его роли в жизни Насти. И вообще тот факт, что привлекательная, милая, умная, добрая Настенька ни разу не была замужем, говорит о многом. «За» или «против» — не имеет значения.

Но Иван заметил: Настя обижается вдруг ни с того ни с сего. Он сразу отбросил мысль о женской нелогичности и капризности. Для этого Настя слишком собрана и требовательна к себе. Присмотревшись внимательнее, Ваня понял, что обижает Настю не снисходительный тон общения и не стремление свести серьезный разговор к пустым комплиментам в ее адрес — к ним Настя была равнодушна и воспринимала, точнее, игнорировала, как навязчивую тишину. Ее обижало, когда не считались с ее искренностью и прямотой. Хотелось ей этого или нет, но своим внимательным взглядом, неподдельным участием и сочувствием она проникала в душу. И Ваня понял: лучше открыто отказаться от обсуждения нежелательного предмета, чем хитрить и увиливать от вопроса. Именно такое поведение обижало Настю.

— Мы поженились после первого курса, — начал рассказывать Иван, когда Ася потеряла всякую надежду продолжить беседу. — Нас тогда называли идеальной и самой красивой парой. Я не напрашиваюсь на комплимент, — тут же поправил он себя, — и не хочу льстить себе. Тогда я был молодой и свежий, не износившийся, как теперь. А Лена — ты ее видела, — она всегда была предельно внимательна к своей внешности.

Ася не согласилась с оценкой Ивана относительно его персоны, но в ответ лишь неопределенно повела плечом, не поднимая глаз.

— Многие нам завидовали, — продолжал Иван. — Некоторые признавались в «белой» зависти, а мы с Леной смеялись. Нам вообще тогда было очень весело.

— Завистники любят обелить себя, — задумчиво проговорила Ася.

— Что? — не расслышал Ваня.

Ася повторила громче, и внезапно ей стало понятно поведение Юлиана. Его бесконечные жалобы на начальство, на родственников, на друзей предстали перед ней как длинная цепь одной большой зависти. Она простерлась и на Асю, непонятно только, в чем ей завидовать. Ну да Бог с ним!

— Вполне возможно, — отрешенно согласился Иван. — Свадьба у нас была роскошная. Родители постарались.

Ресторан, арендованный на два дня, гостей человек двести, машины, пиршество, музыка — словом, все по программе. А брак продлился едва три месяца. Впрочем, два месяца было нормально.

Ася горько усмехнулась про себя: «нормально» — не то слово, каким обычно выражают чувства молодожены. Она всячески избегала этого слова в своих романтических поисках и уж тем более боялась «нормального» брака.

— Сначала мы жили у ее родных, потом — у моих. В Одессу вернулись к началу занятий. Тогда и начались трудности. Мы жили в общежитии. Комендант, конечно, выделил нам втихаря отдельную комнату — за определенную мзду. Но суть общаги от этого не изменилась — общая кухня, общественный душ и туалет, двери комнат практически нараспашку, заходи кто хочет. Мои родные обещали помочь с квартирой, но все не так быстро решается, а ожидание только добавило раздражительности. Короче, через месяц Лена начала усиленно посещать подружек на разных этажах и в другом общежитии. Домой приходила поздно, но не злая — единственное, что радовало меня. Потом стала пропадать до утра, говорила, что допоздна задержалась во втором общежитии. И пока я упивался собственной верностью жене, надо мной уже смеялся весь факультет. Еще через месяц она сообщила, что уходит к Юлиану и сама займется разводом, а потом сказала об аборте. Я даже не знал, что она была беременна. Вот я и взорвался, проклиная свою праведность и непогрешимость. Досталось тогда и общежитию, и институту, и преподавателям, и студентам. И выгнали бы меня — и правильно сделали, — если б не Демьян Степанович. Из общаги меня поперли, и он приютил меня в своем доме. А тут родители через пару недель приехали с ордером на квартиру в подарок. Вот так я и оказался со свадебным подарком и без жены.

— Так у тебя богатые родители! — с язвительной раздражительностью заметила Ася. Она упрямо не хотела жалеть и сочувствовать Ивану. И знала его достаточно, чтобы не поверить в «собственную верность жене». — И свадьба шикарная, и квартиру купили…

— Были богатыми, — безобидно уточнил Ваня. — Отец, чтобы оплатить свадьбу, продал «жигуленка», который в свое время купил дед по льготам участника войны. Хорошую трехкомнатную квартиру тоже получил дед. Не забывай, Настя, что хоть тогда и началась перестройка, но официально купля-продажа недвижимости была запрещена. Они разменяли квартиру на однокомнатную себе и коммуналку для меня.

— Извини, — прошептала Ася.

— Не за что извиняться. Ты права. Попытка единственного сына быть самостоятельным им обошлась в копеечку, которую собирали два поколения. Стыд и срам!

— Нечистым трубочистам, — грустно пошутила Ася.

— Я предлагал им деньги, чтобы выменять снова большую квартиру, но они отказались, ссылаясь на привычку к тому, что есть. Поэтому я купил квартиру в этом доме. И вечно чувствую себя идиотом в присутствии родителей. Наверное, из-за вины перед ними я редко их навещаю и к себе не приглашаю.

— Если ты единственный сын, — попыталась утешить его Ася, — рано или поздно все равно их состояние останется только тебе. Так ты до сих пор жил в коммуне?

Ася помнила, что он привел ее в отдельную квартиру и вел себя как хозяин, уверенно, без тени сомнений, обустраивал интимную обстановку. Все текло гладко, не было нервозности, лишнего мельтешения, какого-либо намека, что квартира не его. Позже Ася для себя определила его поведение как «профессиональные навыки», но в ту ночь он органично вписывался в обстановку.

— Нет. Слишком свежа была память о «великой» любви, и я был слишком эмоциональным, чтобы безропотно переехать в «семейное гнездо». Очень скоро я поменялся на отдельную квартиру.

— Ясно. — Теперь все стало на место. Ася даже почувствовала облегчение.

— Между прочим, я поменялся с одним преподавателем нашего института при помощи того же Демьяна Степановича. Хороший он мужик и башковитый. Мы его звали Демьян Бедный, а этот «бедный» сам собрал компьютер, когда они были в диковинку у нас. И основывался он только на статьях в иностранной технической периодике.

— Здорово! — удивилась Ася. Честно говоря, она до сих пор восторгалась обычной вычислительной машинкой, ее чудодейственными способностями производить сложные подсчеты, вплоть до тригонометрии, которую Ася считала выше своего понимания, хотя довольно ловко справлялась с ней в институте. И все же… — Что было дальше?

— Дальше? — словно удивился Иван. — Дальше просто. Через год вернулся в институт, наконец-то закончил. Год подвизался в Центре технического творчества молодежи — ЦТТМ, — созданном в годы перестройки на основе комсомола. Они тогда внедряли мелкие усовершенствования в различных областях производства, давали ход неиспользованным ранее рацпредложениям и полуконтрабандой завозили и продавали компьютеры.

— Что значит — полуконтрабандой?

— Им запрещалась обычная спекуляция, купля-продажа. И они дали этой афере красивое название: «Создание программы на собственном оборудовании» — естественно, с последующей продажей заказчику.

— То есть?

— То есть компьютеры закупаются как для себя, для своей работы. Но приходит заказчик, просит сделать программу к компьютеру, которого у него нет. Как отказать хорошему человеку, да еще прогрессивному! Конечно, сделаем! И по доброте душевной поделимся своими компьютерами, стоимость которых в тысячу раз превышала стоимость самой программы. А потом по комсомольской линии восполнялись недостающие компьютеры новыми. Молодым у нас везде дорога.

— Ага, — кивнула головой Ася. — И ты был программистом у них?

— Да. Потом с тем же Демьяном мы сели, подсчитали. С этими бумагами он прошелся по деканату, по ректорату, и в результате открыли свой Центр.

— Конкуренты, значит. — По голосу Аси трудно было определить, осуждает она или одобряет.

— Мы перехватили у них очень мало, — с улыбкой оправдался Иван. — К тому времени они не успевали сбывать компьютеры, и за дело взялись другие комсомольцы. Практически открылась свободная торговля, что моментально снизило цены и сняло дефицит.

— И появилась нужда в программистах. — Одновременно ирония и серьезность в голосе Аси смешили Ваню и вызывали желание оправдаться.

— Нет. Их всегда было у нас в избытке. Ты сама говорила, что инженеры работают чертежниками. Но на этом поприще появилась нужда в серьезных программистах, не только в играх и разбросанных основах бухгалтерского учета.

— Разбросанные основы, — саркастически усмехнулась Ася.

— Я имею в виду…

— Я знаю, — перебила она. — Мы попали в такую же историю. Купили компьютер с программами по зарплате и учету материалов. И работы стало больше. Девочки намучились, потом плюнули и стали работать как прежде. А для начальства после рабочего отчета собирать «компьютерные данные». Компьютер один на всю бухгалтерию. А ты знаешь, что такое отчет? Как аврал на судне. И этот единственный красавец хуже яблока раздора. Весело было, — подвела итог Ася и… рассмеялась своему казу.

— Похоже на работу ЦТТМ, — подтвердил Иван. — Но в Политехе у нас по-другому. Работают серьезные ребята.

— А ты один из них, — поддразнила она.

Ваня шутливо склонил голову:

— Позвольте представиться.

— Позволяю…

Он рассмеялся: