Майя Родейл - Татуировка герцога

— «Всем известно, что человек, нуждающийся в деньгах, должен искать жену. Его должники и кредиторы, несомненно, того же мнения. Вот почему новый герцог Уиклифф поглядывает на брачную ярмарку в поисках богатой супруги».

— Ох, Элиза! — пробормотала Джулиана.

— Что «ох, Элиза»? — спросила Аннабелл. — Она всего лишь написала, что он ищет жену. В этом нет ничего особенного, не так ли? Или есть?

— Это правда, многие аристократы бедны, а многие браки — всего лишь сделка, — начала Джулиана, и мужчины углубились в свои мысли. Найтли, однако, слушал внимательно. — И приданое — важный фактор брака. Просто никто не говорит об этом вслух.

— И не печатает на обозрение всему Лондону, — добавила Софи.

— А мы напечатаем. «Лондон уикли» это сделает.

— Тогда он никогда не найдет себе невесту, — уверенно заключила Джулиана. — Герцогу почти нечем опровергнуть изложенное в статье.

— Разве титула недостаточно? — с надеждой спросила Элиза.

Она не сомневалась: где-нибудь найдется девушка, которая закроет глаза на все, лишь бы стать герцогиней. Хоть Элиза и не намеревалась губить шансы Уиклиффа на брак, она знала — эта колонка продиктована ее мелочной ревностью. И желанием.

— Это его единственное достоинство перевешивает все недостатки, без всяких шуток, — согласилась Джулиана. — Титул и внешность. Но он выглядит непривычно и водит странную компанию. Нам дали понять, что он перенял обычаи туземцев. — Эксперт «Лондон уикли» в светских делах продолжала описывать ужасную ситуацию Уиклиффа в обществе. Великосветские корреспондентки оживились. Остальной штат лениво прислушивался. — Его костюм совершенно не модный, его вкусы… мягко говоря, своеобразные и странные. Разве это вытерпит какая-нибудь лондонская красавица? И кто отдаст девушку с приданым скандальному и, возможно, жестокому анахорету?

— Если это будет брак по любви, тогда ему все простится, — высказала свое мнение Софи.

— Но кто полюбит охотника за деньгами? — подвела итог Аннабелл.

— Так вы полагаете, эта колонка его погубит? — спросила Элиза, тщетно надеясь услышать в ответ «нет». Она всего лишь не хотела, чтобы Уиклифф женился на леди Шакли, но не желала еще больше усугублять его и без того сложное положение. Предполагалось, что колонка ему поможет.

— А что дальше? — спросила Джулиана.

— Немного о леди Шакли, — поморщилась Элиза. — И о миссии Монро Берка, доверенной ему Королевским обществом. И как герцог стремится найти средства на экспедицию в Тимбукту.

— Джулиана, давай сделаем его респектабельным? — предложила Софи. — Пригласим его на ближайший бал, повальсируем с ним. Наши мужья могут взять его в «Уайтс», где они вполне благопристойно выпьют, пожалуются на парламент и своих жен и не учинят никакого скандала.

— Твой муж может это сделать, — ответила Джулиана и уже тише продолжила: — А мой восхитительно не способен на благопристойное поведение.

— Разве респектабельность продается? — сказал Найтли.

И это был ответ.

Элиза сидела с непроницаемым лицом, хотя внутри у нее все клокотало… У ее подруг были чудесные любящие мужья, собственные популярные колонки в газете, куча модных платьев и даже способность сделать кого-то респектабельным. Она попыталась сделать это своей колонкой, но результат оказался противоположным. Какая она дура!

Собрание продолжалось. Гренвилл произнес пылкую речь о парламентских проблемах, вероятно, чтобы заставить всех помучиться и вытерпеть умные речи после легкомысленных разговоров о матримониальных перспективах герцога Уиклиффа. Другие отрапортовали о последних несчастных случаях и происшествиях: сумасшедший сбежал из Бедлама и терроризирует юных леди по всему Лондону, вор украл алмазное ожерелье из дома леди Моубри, в пекарне в Хай-Холберне возник пожар.

Все это время Элиза думала о том, как поскорее уйти. Она была совершенно уверена, что видела демона из своего прошлого, Лайама, слонявшегося у паба. А может, это разыгралось ее живое воображение, выпестованное жизнью в театре? Или все же стоит довериться своему здравому смыслу? Все это время она считала, что этот безжалостный вор и негодяй мертв. По крайней мере надеялась на это.

Но вот, пожалуйста, он появился у паба. Должно быть, какое-то случайное стечение обстоятельств.

Но он встретился с ней взглядом. Она его видела. Что все это значит?

Придется выяснить это позже, поскольку после собрания Найтли пригласил ее в свой кабинет для приватного разговора. Последний раз она была там… Вспомнив, Элиза передернула плечами. В тот день Найтли вселил в нее страх Божий, точнее, страх лишиться положения Великосветской корреспондентки и остаться без работы, которую она любила.

— Элиза, — оживленно сказал Найтли, — садитесь.

Она уселась в одно из больших мягких кресел у его стола. По пропорциям они больше подходили мужчине, и от этого она чувствовала себя совсем маленькой и незначительной. Вероятно, это неумышленно, подумала она, поскольку Найтли обставлял свой кабинет, явно не думая о том, что придется иметь дело с женщинами.

С другой стороны, он человек, который использовал в своих целях любой шанс.

— Я хочу обсудить вашу работу, — сказал он.

С замиранием сердца Элиза ждала продолжения.

— Хочу поставить вас в известность, что я решил сделать «Татуированного герцога» постоянной колонкой. «Брак в высшем свете», «Светские расследования», «Дорогая Аннабелл», «Татуированный герцог». И все авторы — Великосветские корреспондентки.

Новость лишила Элизу дара речи. Волна облегчения захлестнула ее… Значит, ее не уволят. Она не потеряет средства к существованию. Ее сердце на миг замерло. Такое ощущение, что оно вот-вот взорвется от гордости.

— Кстати, вам будет повышена плата, — продолжал Найтли.

Элиза улыбалась так искренне, так широко, что у нее щеки заболели. Она отошла от опасной черты. Своими статьями проложила путь к успеху. И для этого понадобилась лишь хорошая история — «Раздобыть историю!» — и хороший маскарад. И правильная тема.

При мысли об Уиклиффе улыбка Элизы слегка поблекла. За ее успех расплатился он.

И все-таки она гордилась собой. И положа руку на сердце испытывала облегчение.

А Найтли продолжал, словно речь шла об очередной деловой сделке, а не о надеждах и мечтах юной писательницы, сбывшихся, несмотря на все трудности.

— Я не очень понимаю, что делать с авторством, учитывая ваше положение. Вы назвали герцогу свое настоящее имя?

— Да.

Это единственное, что в ней настоящее — для герцога… если не считать ее влечения к нему.

— Мы что-нибудь придумаем. Регулярная колонка, авторство, прибавка. Я сегодня необычно благожелателен, но вы это заслужили, Элиза. От ваших статей бурлит весь Лондон.

— Спасибо, мистер Найтли.

Элиза поднялась, чтобы уйти, но вместо этого подошла к большому окну, выходящему на Флит-стрит.

Лайам, этот призрак, суливший проблемы, все еще был там. Что он здесь делает? Это случайное совпадение, или он высматривает ее?

Одно ясно — она не желает ничего знать.

— В чем дело? — спросил Найтли.

— Вы не проводите меня к дому герцога? — Слова сами собой слетели с ее языка, и она тут же почувствовала их нелепость.

— Герцог вас обижает? — Голос Найтли был твердым, и Элиза сделала для себя пометку: надо апеллировать к его лучшим качествам.

— Нет. Я не могу вам объяснить причину. — Ответ породит множество вопросов, на которые она не готова отвечать.

Найтли поднялся и снял с крючка на стене пальто и шляпу.

— Тогда идем?

Элиза утвердительно кивнула и с изумлением увидела, что Найтли вынимает из ящика письменного стола заряженный пистолет. Это уж слишком для работника пера и бумаги. Хотя не лишено смысла: газетным издателям частенько приходилось защищаться от рассерженных читателей. Даже Уиклифф побывал у Найтли, как она узнала.

По просьбе Найтли Мехитабл Лауд тоже присоединился к ним. Двухметровая башня мускулов и силы. Рядом с таким любой в безопасности.

Необычная троица вышла из конторы «Лондон уикли» в последние мгновения вечерней зари. Подумать только, это действительно он — Лайам, покуривая, слонялся у паба. Элиза почувствовала нечто сродни облегчению, — значит, это не игра ее воображения. Но видеть его здесь… Она была в замешательстве.

Взглянув на ее спутников, Лайам растворился в толпе.

Элиза была рада, что он видел ее в обществе Найтли и особенно Мехитабла. Возможно, это навсегда отпугнет его.

Найтли остановил карету, все трое забрались в нее и отправились к Уиклифф-Хаусу. Они высадили Элизу за квартал, чтобы ее не заметили в подозрительной компании, которую к тому же легко опознать.

Теперь нужно лишь проскользнуть в дом, надеясь, что ее отсутствие осталось незамеченным.

В среду вечером

В тот день Элиза исчезла на несколько часов. Уиклиффа раздражало, что он почему-то заметил этот факт. Он не верил, что она метет чердак или занимается бельем потому что дом как-то странно изменился: то ли атмосферное давление упало, то ли в нем поселилось уныние.

Уиклифф не любил этот дом, но когда в доме не было ее, он любил его еще меньше.

К тому же снизу до него дошли сплетни: Элиза вернулась в компании не одного, а сразу двух мужчин. Ему стало любопытно, какие у нее могут быть дела за пределами дома. Что-то вроде ревности кольнуло его, и это тоже ему не нравилось.

Миссис Баксби, милая старая пьянчужка, не обращала ни малейшего внимания ни на Элизу, ни на другую служанку, вовсю крутившую любовь с лакеем. Она тридцать лет проработала в доме, и ей уже все было безразлично. Насколько он понимал, все его домашнее хозяйство, не считая Саддлера, — это логово порока.

Типично для дома Уиклиффов.

Но все это не объясняло, куда отправилась его горничная, с кем, зачем и, самое главное, почему его это волнует.

Во время обеда Харлан, по своему обыкновению, посмеивался и поддевал его. Уиклифф поужинал бы в одиночестве в своей комнате, если бы это не выглядело так, будто он избегает старого друга, а это только ухудшило бы дело.

— Я слышал, одна из горничных сегодня исчезла на несколько часов, — начал Харлан, жадно поглощая говядину с картофелем.

— Снова сплетничаешь с прислугой? — поинтересовался Уиклифф.

Он старался говорить тоном скучающего аристократа. Харлан не должен знать о его отношении к Элизе, каковым бы оно ни было. И все-таки ему хотелось знать все сплетни, особенно если они касались стройной и грациозной служанки с блестящими черными волосами и голубыми, как океан, глазами, которая не уходила из его мыслей и возбуждала желание.

— Как всегда, — усмехнулся Харлан. — Думаю, ее бы не поймали, если бы другая девица не спросила у миссис Баксби, где она. Тут все и открылось.

— Вы вдвоем пропьете нас вместе с домом, — проворчал Уиклифф.

— Невозможно удержаться. В такую погоду. И когда Тимбукту всего лишь призрачная мечта.

— Она сказала, где была? — спросил Уиклифф.

— Кто?

— Элиза.

— Исчезнувшая горничная? Ты знаешь ее имя? — Брови Харлана поползли вверх. Отхлебнув вина, он уставился на Уиклиффа здоровым глазом.

Это чертовски нервировало.

— Имя — это всего лишь способ отличить одну вещь или персону от другой. Это значительно облегчает жизнь, — высокомерно ответил Уиклифф.

— Я давненько не был в Англии, но не думаю, что герцоги обременяют себя запоминанием чьих-то имен, не говоря уж о горничных, — возразил Харлан.

— Я чужд условностям. Можешь прочитать об этом в газетах.

— Не стану утруждаться. Вся прислуга и так об этом говорит.

— В самом деле? — Уиклифф подстрекал Харлана сказать больше. Разумеется, вся прислуга обсуждала это: обычное дело — сплетничать о хозяине дома.

— Да, когда не читают «Памелу»[1] или какую-нибудь другую романтическую дребедень о том, как его милость изнасиловал весь женский персонал, — потягивая вино, объяснил Харлан.

Уиклифф отпил глоток. Разговор вдруг наскучил ему. Это так типично — герцог Уиклифф и горничная. Именно то, чего он старался избежать. Он не желал быть типичным. Он хотел, чтобы контроль и холодное самообладание матери победили в нем распутство отца.

И все-таки его мысли опять устремились к Элизе. Его чувства, казалось, замечательно созвучны всему в ней: его воспламенял ее голос, ее смех, само присутствие, когда она метет комнату. Не однажды он задумывался, что бы такое попросить ее принести, лишь бы только увидеть ее.

Потягивая вино, Уиклифф углубился в эти тревожные размышления. Потом заметил, что у Харлана, всегда слишком наблюдательного, такой вид, будто он читает его мысли.