К концу обеда я даже заметила, что папка расслабился, и выражение лица стало мягче, а на Никиту смотрел уже без прежнего предубеждения. Даже кивал, соглашаясь с ним по тем или иным вопросам. Наверное, этому нужно было радоваться, а я, неожиданно, почувствовала на сердце тяжесть. Моя жизнь решалась, вот именно в эти минуты, и я столько времени убеждала себя, что это хорошо, а не почувствовав этого, испугалась.

— Не нервничай, — с улыбкой проговорила Ника, подошла ко мне после обеда, по руке погладила, видимо, приняв мой внутренний страх за волнение. — Кириллу он понравился.

— Да, я заметила.

— Это же хорошо!

Я заставила себя улыбнуться.

— Да. Но нужно ещё пройти экзамен у Фаи.

Ника рассмеялась.

— Это будет труднее. Но он справится. Отличный парень, Вася. То есть, Ася.

За столом отец пару раз тоже спотыкался на моём имени, и, судя по его лицу в такие моменты, Ника его под столом ногой толкала. А сейчас сама сбилась.

Немного позже Никита пришёл ко мне в комнату. Дверь без стука открыл, видимо, уверенный, что имеет на это право, прошёл и мне улыбнулся.

— Давай, хвали меня. Я молодец?

— Молодец, — согласилась я. Немного сдвинулась в сторону, когда он ко мне на кровать присел. А Никита голову наклонил, положил её мне на плечо, требуя похвалы. Я рассмеялась и обняла его. — Если честно, я не ожидала, что ты справишься так легко.

— Да? — Он немного изменил положение тела, на спину перевернулся, и теперь я ему в лицо сверху смотрела. Провела пальцем по его носу, поражаясь тому, какой он ровный, кажется, такой нос называют аристократическим. А вот у Генки на переносице горбинка, после перелома. — Но папа у тебя серьёзный.

— Я тебя предупреждала.

Никита рассмеялся.

— Представляешь, во что превратятся наши семейные встречи? Твои и мои родители. — Он фыркнул. — Полная противоположность. Моя мама точно с ума сойдёт, когда Веронику увидит.

Я не могла не улыбнуться, вспомнив Надежду Петровну, с её важностью и представительностью, с её пышными формами и любовью ко всему традиционному.

— Она тебе понравилась?

— Ника?

— Да. — Я внимательно наблюдала за выражением его лица.

— Очень красивая. Как ты и говорила. Влад только глазами хлопает, когда на неё смотрит, сказать ничего не может.

— Вот и пусть не говорит. Будет молчать, может, папка и не заметит.

Никита усмехнулся.

— А если заметит, что будет?

— Если ты интересуешься тем, ревнивый ли папка человек, то — да, ревнивый. Уже лет пять как, с тех пор, как женился на Нике.

— Ладно, я Владьку предупрежу.

— Сделай милость.

— Ась…

— Что?

Он меня за руку взял, посмотрел на кольцо на моём пальце, им же подаренное.

— Ты не передумала?

Я волосы его перебирала, а смотрела в стену напротив, радуясь, что Никита не может моих глаз видеть.

— А ты хочешь, чтобы я передумала?

— Не хочу, поэтому и спрашиваю.

— Я не передумала, — сказала я, надеясь, что мой голос прозвучал твёрдо и уверенно. Я бы очень хотела это чувствовать, а не просто говорить, обращаясь скорее к стене, чем к человеку, за которого замуж собираюсь, но увы.

— А к матери твоей поедем?

Над этим я призадумалась.

— Я позвоню ей завтра, — решила я, наконец. — Если она не занята, то съездим. Почему нет?

Никита руку поднял, обнял меня за шею и слегка надавил, заставляя меня наклониться к нему. Поцеловал, а у меня вдруг сердце забилось. Не знаю отчего, это была не нежность и не волнение. Просто неровный стук, словно его толкнул кто-то.

Я выхожу замуж.

Вечером решили отдохнуть, поехали в город, погуляли по центру, поужинали в ресторане, а потом отправились в ночной клуб. Влад там времени даром не терял, познакомился с девушками, выпил немного лишнего, и нам с Никитой потребовалось много сил и терпения, чтобы из клуба его увести. Уже с улицы вызвали такси и поехали в Яблоневку. Я смеялась, ругала Никиту за то, что он позволил и мне выпить явно лишний коктейль, и Владьке подзатыльник дала, когда тот начал скабрезные шуточки отпускать, печалясь о том, что его оторвали от новых знакомых.

— Такой вечер мне испортили, гады, — с чувством произнёс он, поворачиваясь к нам с переднего сидения такси. — Я зачем сюда приехал? За руку вас держать? Мне тоже полагается кусочек счастья!

— Так то кусочек, а ты два себе заграбастать хотел. Нигде ничего у тебя не треснет?

Влад скривился.

— Брат называется. Родной человек!.. Вроде как.

— Вроде как, — повторил за ним Никита, посмеиваясь, а потом к моему уху наклонился и зашептал что-то, я ни одного слова не поняла, но из-за того, что алкоголь кружил голову, рассмеялась.

Когда домой приехали, я только тогда догадалась на часы посмотреть. Половина третьего ночи. Дом тонул в темноте, даже охранник у ворот мне показался заспанным. Мы прошли по дорожке к дому, Влад зачем-то свернул на газон, споткнулся о Ванькины игрушки и выругался довольно громко. Я его сумкой по спине стукнула, шикнула на него, но сама же и рассмеялась. Никита меня обнял, и я лицом в его плечо уткнулась, чтобы смех не слишком громким вышел.

— Так, я спать. Дверью бы мне не ошибиться, — хмыкнул Влад, входя в дом, а меня Никита за руку удержал и потянул к дивану в гостиной.

— Направо, третья дверь, — сказала я Владу, и вместе с Никитой на диване оказалась. Он меня на себя почти уронил и тут же поцеловал. Я от его губ с трудом увернулась, в сторону лестницы посмотрела и увидела, что Влад уже наверху. — Никит, ты что делаешь?

— Насколько я понимаю, в твоей комнате мне делать ночью нечего, да?

— Да, — согласилась я, — не надо папу провоцировать.

— Но мы же не в твоей комнате, на запретную территорию я не вступаю.

Я улыбнулась ему в губы.

— То есть, ты считаешь, что соблазнить его дочь на диване в гостиной, это не такое большое преступление?

— Соблазнить? Соблазнить… Люблю это слово.

Он меня перевернул, в диван вжал, навалившись сверху, и ещё раз поцеловал. На поцелуй я ответила, правда, даже обрадовалась, когда губы Никиты опустились ниже, коснулись моей шеи, а я голову закинула, обвела взглядом тёмную гостиную, попыталась сосредоточиться на мужских ласках, а сердце снова стучало, сильно и тяжело. Никита это, наверняка, чувствовал, и ему это, думаю, льстило, вот только он не догадывался, что не из-за него моё глупое сердце бьётся.

— Аська…

Он даже не моё имя произносит. Но в этом я сама виновата, не стоило врать. Если уж ты с рождения Вася, то и должна быть Васей. Всегда и везде. Это судьба.

Я голову сильнее назад откинула, затылком к диванной подушке прижимаясь, и посмотрела в сторону коридора, в котором комната Завьялова находилась. Дверной проём был тёмный, но мне не давала покоя мысль, что Генка там стоит и всё видит. Не было слышно ни звука, ничего не видно, но я знала, я чувствовала… Сглотнула, ощутив боль в горле, и сразу стало неуютно, стыдно и до отчаяния обидно. Я завозилась, стараясь из-под Никиты выбраться, что было не так-то просто, он уже во вкус вошёл и отпускать меня не хотел. Точнее, не понимал, что должен отпустить.

— Никита. Отпусти. — Я, наконец, села, платье на груди запахнула, волосы пригладила, а взгляд сам собой возвращался к дверному проёму, ведущему в коридор.

Никита на диване откинулся и вздохнул, потёр ладонью лицо, а после волосы взъерошил.

— Я соскучился, Ася.

— Понимаю. Но не здесь же.

— Ладно, не здесь, так не здесь. — Он снова лбом к моему плечу прижался на несколько секунд. Я по щеке его потрепала, успокаивая, а заодно прося прощения за свою сдержанность.

— Потерпи немного, ладно? Мне как-то неловко… в доме отца этим заниматься.

Господи, вот если Завьялов на самом деле стоит за углом и всё это слышит, у него, по всем законам жанра, должна истерика случиться. Честное слово.

Но главное, что Никита понял и поверил, до спальни меня проводил, и только поцеловал на прощание. А я, закрыв за собой дверь комнаты, вздохнула с облегчением. Я почему-то уверена, что невесты, которые мечтают выйти замуж за любимого человека, ведут себя по-другому. А я только вздыхаю.

Следующие дни прошли спокойно. Папа и Ника много общались с Никитой, разговаривали с ним, и я видела, что проникаются к нему. Папа успокоился, перестал без конца спрашивать меня о том, точно ли я хочу замуж, даже Влад как-то вписался в нашу жизнь. Он был шалопутным, но добрым парнем, и единственная связанная с ним проблема, это его восхищённые взгляды, которые он на Нику бросал. Но ту они просто смешили, а при Филине Владу хватало ума сдерживать свои порывы. Да и Ника только смеялась над ним и чуть смущённо отмахивалась от него, когда Влад всё-таки набирался смелости, чтобы сделать ей комплимент. Вёл себя по-юношески пылко и глупо, чем смешил всех вокруг, включая самого себя. А когда Ника из комнаты выходила, неизменно вздыхал ей вслед и говорил:

— Она такая красивая…

Мы с Никитой переглядывались, но уже ничего не говорили, подшучивать над Владом было бесполезно. Он был влюблён.

И не только он один. Я вела себя ещё хуже Владика. Беспрестанно оглядывалась, взглядом Завьялова искала, который в последние дни по дому, как призрак бродил. Неожиданно появлялся и исчезал, был тих и незаметен, а я вдруг вспомнила, что в день своего приезда сама попросила его так себя вести. Быть тише воды, ниже травы. А он всегда исполнял мои желания, это же Генка. Я пыталась перехватить его одного, чтобы попытаться выяснить, показалось мне в тот вечер или он на самом деле видел нас с Никитой в гостиной на диване. Но Генка был неуловим, и меня это злило. Он даже не разговаривал со мной, только здоровался по утрам и тут же отворачивался. Да и вообще, почти всё время рядом с ним Светлана находилась. Это даже смешно. Он со Светой, я с Никитой, и чувствуем себя чужими на собственном спектакле. А ещё я ловила себя на том, что присутствие Никиты, даже его близкое присутствие, когда он меня обнимал и целовал, от мыслей о Завьялове меня совсем не отвлекает. Я сидела в гостиной, вела, можно сказать, что светскую беседу, улыбалась отцу, Никиту за руку держала, а сама размышляла о том, что Света только что направилась в сторону Генкиной комнаты. Она только что уложила Ваньку спать и бегом к любовнику в комнату кинулась, вот как такое мне пережить? Я словно незримо следовала за ней и наблюдала: как она в его комнату входит, улыбается чарующе и дверь за собой закрывает. Правильно, ведь этим вечером она хозяевам уже не понадобится, с этой минуты она в полном распоряжении Завьялова.

Я руку в кулак сжала, заставила себя улыбнуться Нике, и за секунду собравшись с мыслями, ответила Нике, что свадебное платье буду шить в Милане.

— Фасон уже продумала?

Я кивнула.

После выходных папка с Никой уехали в Нижний Новгород, проблемы решать, как по секрету сообщила мне Ника, но при этом так улыбалась, что стало понятно, что проблемы они решать если и будут, то недолго. А уж когда они решили Ваньку с собой взять, на белые теплоходы смотреть, стало ясно, что намечается небольшое семейное путешествие. Я спорить не стала, даже обрадовалась, ежедневные семейные обеды и ужины, меня стали утомлять. То, что Никита так легко подстраивается под настроение и характер моего отца, мне почему-то перестало нравиться. Да и я даже знала почему. Если бы он искренне проникся к моей семье, если бы это было родство душ, я, наверное, не возражала бы, но это было не так. Никита был отличным парнем, но при этом он был великим дипломатом и умел располагать к себе людей, для своего удобства. Зачастую такое поведение было обосновано, но сейчас я опасалась, что Никита в какой-то момент заиграется, перегнёт, и папка его поймает на этом. А больше всего на свете мой отец ненавидит лицемеров. Никите я это, конечно, объясню, раз сам не понимает, хотя, он ещё достаточно молод и слишком много уделяет внимания собственному удобству, забывая обо остальных и об осторожности, но объяснятся мне с ним лучше наедине. А то, что папка с Никой уезжают, на самом деле кстати, у нас с Никитой будет несколько дней наедине, прежде чем он вернётся в Москву. И если честно, я думала, что Завьялов отправится с ним, он практически всегда сопровождал папку в поездках. Ждала, что они все уедут, оставят нас с Никитой, и тогда, по моему разумению, всё в наших отношениях вернётся на круги своя, по крайней мере, для меня. Но Генка остался. Я когда утром его в столовой увидела, даже запнулась на пороге.

— Ты не уехал?

Завьялов глаза на меня поднял, но почти тут же отвернулся, снова в телевизор уставился. От бутерброда откусил и головой отрицательно мотнул.

— А почему? Ты всегда с папкой ездишь!