У нас с Никой шок. Мы не узнаём Софью Геннадьевну. Вот просто никак.

В светлой комнате на специальной медицинской кровати с поднятым изголовьем полулежит незнакомая старушка. Это наша Соня? Не может быть, это не она! Где длиннющие чёрные ресницы, яркие сочные губы, копна роскошных волос?

На кровати — маленькое бледное существо с восковым лицом. Белые волосы собраны в кривой хвостик на макушке, губы бескровные, под глазами тени. К тонкой прозрачной руке с синюшными венами подсоединена капельница.

— Софья Геннадьевна, к вам снова посетители, — объявляет медсестра и тут же уходит.

— Вот они, мои голубочки… Спасибо, что пришли, — тихо произносит Сонечка. — Вместе, молодцы. Послушались бабушку…

— Здравствуйте ещё раз, Софья Геннадьевна! Что это вы расклеились, а? — Стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро и уверенно, однако внутри всё сжимается.

У Ники дрожат губы.

— Сонечка… Ну что же ты? — жалобно шепчет она.

— А Витя сегодня уже приезжал?

— Да, он недавно был. Ещё мы Риточку вызвали. Хочу, чтобы прилетела побыстрее… — с трудом отвечает бабуля.

Хм… По ходу, всё реально плохо. Если даже и Маргариту срочно выдёргивают из Швейцарии.

— Детки… Садитесь рядышком, милые мои.

Около кровати — большое кресло для посетителей. Секунду подумав, я усаживаюсь в него, тяну за руку Нику и заставляю сесть ко мне на колени. Обнимаю её за талию, сжимаю посильнее и чувствую, что мою девочку всю колотит. Ника едва сдерживается, чтобы не зарыдать.

Бабуля смотрит на нас с умилением:

— Вот и славно… Помирились. Прямо сердце радуется.

— Сонечка, да, мы помирились, — горячо кивает Ника и в доказательство целует меня в лоб и щёку. — Видишь. А ты что это придумала? Пожалуйста, поправляйся.

— Я стараюсь… стараюсь… Хочу ещё пожить, конечно. Так, пообещайте мне, что будете вместе. Вы идеальная пара. Не позволяйте обидам и недоразумениям разрушить ваш союз.

— Мы будем вместе, Сонечка! — страстно клянусь я, едва услышав её пожелание. — Я обожаю Нику и не хочу с ней расставаться ни на минуту. Сегодня же Ника переедет ко мне. Правда?

— Да, да, я перееду! — горячо кивает моя крошка.

— Слава Богу… Дети, вы даже не представляете, как порадовали бабушку… Лучшего подарка и не придумать. Спасибо вам, милые.

— Сонечка, ты только живи, — всхлипывает Ника, а я сильнее прижимаю её к себе и глажу по спине. — Пожалуйста! Соберись в кучку, сражайся.

— Да, солнышко, я… — Капельница булькает, Соня смотрит вверх, потом снова на нас. — Надо постараться. А вы поклянитесь, что больше никогда не будете ссориться.

— Клянёмся! — хором кричим мы с Никой.

Чтобы доказать серьёзность моих намерений, я тут же поворачиваю к себе Никино личико и накрываю её губы страстным поцелуем.

— Браво… Горько! — радостно шепчет Сонечка. — Вы ж мои дорогие…

* * *

В коридоре Ника начинает рыдать. Едва сдержалась, чтобы не расплакаться прямо у больничной кровати. Снова обнимаю, целую в мокрые щеки. Хватаю врача, который направляется к Соне, требую разъяснений по поводу здоровья бабули. Какой прогноз?

Здоровенный мужик в медицинской зелёной униформе и фонендоскопом на шее хмурится, отводит взгляд в сторону.

— Ну, что я вам могу сказать… Молитесь, — говорит он, а Ника после этой фразы зажимает рот ладонью. — Вы же понимаете — возраст. Но всё, что в наших силах, мы делаем, об этом можете не беспокоиться.

Да, не сомневаюсь, Витя, безусловно, устроил свою драгоценную бабулю в самую крутую клинику. Наверное, врачи тут хорошие.

Убитые, несчастные, выходим на крыльцо. Стоим, обнимаясь и целуясь. Насколько легче переносить удары судьбы вдвоём, быть друг для друга поддержкой… Снежинок всё больше, ветер раскачивает голые ветви деревьев, гонит по земле позёмку.

— А ты без шапки, Ника, как же так!

Напяливаю на малышку свою чёрную трикотажную шапку, и она неожиданно очень идёт моей малявке. Блестящие каштановые волосы выбиваются по бокам, спускаются на грудь. Вот только глаза полны слёз и мерцают, как два озера.

— Ты, правда, вернёшься ко мне?

Ника молча кивает.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Поехали, заберём твои вещи, — выдыхаю я и не понимаю, как можно одновременно испытывать отчаяние и дикую радость. Страх за Сонечку переплетается с безумным восторгом — теперь мы с Никой снова вместе.

Глава 27. Обещание

Вероника

Не знаю, как бы я провела эту ночь, если бы осталась одна. Наверное, рыдала бы до утра, вспоминая несчастную бледную Сонечку, лежащую под капельницей в больничной палате. Но прямо из клиники мы с Андреем поехали за вещами, я в очередной раз собрала сумки и вернулась в «Легион». С того момента мы не разрывали объятий, а жаркие поцелуи заменяли нам слова утешения и поддержки.

Долгая разлука и совместные переживания только подогрели наши чувства. Андрей меня подбадривал и изо всех сил отвлекал от чёрных мыслей — используя самый эффективный способ, доступный его молодому и сильному организму…

— В восемь заеду за тобой в «Квадрат», и мы снова в больницу, — говорит Андрей, высаживая меня около университета. — Не грусти, малышка. Соня выкарабкается, она боевая девчонка.

— Но она так ужасно выглядела вчера…

— Оклемается и снова будет выглядеть на двадцать по десятибалльной шкале.

— Ох, если бы…

Вечером в машине два букета — один для нашей страдалицы, а второй, конечно же, для меня. Ещё Андрей прихватил коробку капкейков из французской кондитерской, они крошечные, каждый на один укус. Только бы у Сони появилось желание их съесть, только бы она пришла в себя!

Сердце бешено колотится от страха. Я не знаю, как жить, если милая чудесная бабуля… моя подруга… если она… Нет, не буду думать о плохом.

Медсестра приветливо улыбается и машет рукой — «ну, вы знаете куда идти». На лестнице мы сталкиваемся с Виктором.

— О, привет, ребята, — улыбается он как ни в чём не бывало. — Пришли навестить мою красавицу? Андрюха, шикарный букет. А тут что? Пирожные? О, она это любит.

Мы замираем, как вкопанные, и с подозрением всматриваемся в Витино лицо, пытаясь прочитать подсказку — значит, Соне лучше? Можно выдохнуть?

— Витя, братан! Мы сегодня с тобой в офисе даже не пересеклись, а я как раз хотел о бабушке спросить. Что-то Софья Геннадьевна нас напугала. Она тебе не сказала? Мы вчера к ней приходили.

— Напугала? Почему? — настораживается Виктор. Весь сразу подбирается, как хищный зверь. — Что стряслось? Я только что от неё, она в полном порядке.

— В полном порядке? Ей стало лучше?! — хором кричим мы с Андреем. Волна радости захлёстывает нас и едва не сбивает с ног. Я начинаю прыгать от счастья, а Андрей хватает меня и целует. — Ура! Ура!

— Лучше? О чём вы говорите? — с подозрением прищуривается Виктор. — Не понимаю… Конечно, с Соней всё хорошо. Она легла сюда, чтобы витамины прокапать. Ну и процедуры какие-то косметические хотела сделать.

Мы стоим и удивлённо моргаем.

— Вить, мы вчера заезжали после работы, Соня выглядела ужасно. Врач нам сказал молиться, но они, типа, сделают всё, что в их силах, — объясняет Андрей наше поведение.

Витя белеет, краска сходит с его красивого породистого лица, глаза стекленеют.

— Они от меня что-то скрывают, — в панике бормочет он и на мгновение впадает в ступор, но тут же берёт себя в руки. — Так, ну-ка, идёмте. Сейчас я из врачихи всю душу вытрясу.

— У Сони мужик! В смысле, врач у неё мужчина. Здоровый такой, — вставляю я свои три копейки.

— Нет, женщина. Маленькая блондинка.

— Серьёзно? Хм… — переглядываемся мы с Андреем.

Поднимаемся наверх. На этаже Витя откалывается от нашей троицы и резко, как истребитель на бреющем вираже, уходит вбок — видимо, искать врача. А мы идём в Сонину палату.

В палате пусто. Зато где-то в конце коридора слышится Сонечкин смех.

— Боже, она смеётся! Значит, всё хорошо. — Андрей обнимает меня одной рукой, в другой у него букет и коробка. Прижимает к себе, немного придушив, и целует, а я готова плакать от счастья.

Наша бабуля уже выкарабкалась! Она такая умница!

Идём к открытой двери, ведущей на балкон. Оттуда тянет морозным воздухом и табаком. Мы вновь изумлённо переглядываемся и останавливаемся на полпути. Нам видна Соня, закутанная в норковое манто, и вчерашний медведь — врач или кто он там на самом деле. Мужчина не одет, он большой и, очевидно, горячий, ему не холодно. Видно, что курит. Когда подносит ко рту сигарету, из-под короткого рукава медицинской униформы выпирает мощный бицепс.

— Слав, чёткие сигареты, — воркует пациентка.

— Да, хорошие. Не сильно крепкие?

— Самое то.

— Молодёжь-то вчера испугалась за вас, Софья Геннадьевна.

— Спасибо, что подыграл, Славочка. Очень надо было!

— Девушка так плакала, я прямо расстроился. Жестоко вы с ними, Софья Геннадьевна, они же вас любят, переживают.

— Слав, ну я же объяснила ситуацию. Ничего, они молодые и сильные, со стрессом справятся. Кроме того, как известно, страх и опасность являются сильнейшим афродизиаком. Не сомневаюсь, мои пупсики до утра глаз не сомкнули, переживая за меня. Ты понимаешь, о чём я.

Мужчина хмыкает и задумчиво курит.

— Слав, ты такой массивный, — мурлычет Сонечка. — Приятно посмотреть. Занимаешься в тренажёрке? Часто? — из широкого мехового рукава выскальзывает маленькая ручка и ощупывает внушительный бицепс врача.

Но уже ясно, что Слава — никакой не врач. Скорее всего, кто-то из медперсонала рангом пониже.

— Да какая там тренажёрка, Софья Геннадьевна, работаю круглосуточно. Весь день здесь, ночью в больнице скорой помощи.

Тут Соня оборачивается. Очевидно, мы сквозь балконное окно прожгли у неё в затылке дыры нашими лазерными взглядами.

— Ой! — пугается бабуля.

Её роскошные каштановые кудри снова на месте, они кокетливо взбиты. На скулах играет здоровый румянец. Чёрные ресницы-опахала испуганно трепещут, губки эффектно очерчены контурным карандашом. Особый блеск с микрочастицами делает их чрезвычайно пухлыми, это новинка от Dior, видела в магазине.

— А вот и детки мои пришли, — внезапно севшим голосом произносит Сонечка и тут же обессиленно опирается на мужчину, буквально ложится ему на плечо. — Вячеслав Михайлович, что-то снова сердце прихватило, ох, боже мой, да что ж такое!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Слава аккуратно вынимает у бабули из пальцев недокуренную сигаретку и вместе со своей выкидывает в жестяную банку, а потом курильщики вместе покидают место преступления. Соня продолжает тяжело дышать, она закатывает глаза и цепляется лапками за мощную руку мужчины.

— Соня, мы всё слышали, — строго говорит Андрей. — А ещё встретили Виктора, и он тоже просветил нас насчёт вашего самочувствия.

Я смеюсь и плачу одновременно. С бабулей всё хорошо, какое же счастье! Сонечка, конечно, настоящая бандитка, но сейчас я готова простить ей любую авантюру.

— Да? Упс. — Бабуля выпрямляется и отпускает Вячеслава. Тот, подмигнув нам, уходит. — Вы же не обиделись на бабушку, зайчики мои? Нет? — виновато моргает чёрными опахалами Сонечка.

— Ну, как сказать, — ворчит Андрей.

— Нет, не обиделись, — всхлипываю я и вытираю слёзы. — Соня, как тебе не стыдно! Что мы пережили за эти сутки…

— Простите меня, детишки. Это был мой очередной хитроумный план. Но ведь он сработал, я же вижу!

— Да, ваш план сработал, — соглашается Андрей и целует меня в макушку. — Только, пожалуйста, Софья Геннадьевна, давайте больше никаких греческих трагедий, ладно? У нас тоже нервы не железные.

— Никогда больше! Клянусь! — торжественно обещает Сонечка. — Кстати, какой красивый букет.

— Это вам. И пирожные, — Андрей вручает бабуле цветы и коробку.

— Боже, капкейки, обожаю их. Спасибо! О, а вот и Витенька. Что случилось, родной, ты почему примчался? Забыл что-то?

Быстрый взгляд назад — в сторону балкона — выдаёт преступницу с головой. Оттуда несёт табачным дымом, хотя фальшивый доктор Вячеслав закрыл дверь.

За спиной у Вити видим врача — маленькую блондинку, она тоже встревожена.

— Так ты здесь куришь?! — возмущается Виктор.

— Я?! Курю?! — Соня готова лишиться чувств от такого несправедливого обвинения. — Боже упаси! Мы же с тобой договорились, Витенька! Я давно бросила. Бросила я.

Оставив бабуле букет и коробку с капкейками, мы с Андреем уходим. Пусть Виктор и врач сами разбираются с бессовестной врушкой. Между прочим, она с Вити ещё и нехилую мзду сбарабанила за то, что бросит курить. Да, интересно, как теперь наша авантюристка будет выкручиваться. О, не сомневаюсь, она что-то придумает!