— Курт может быть вам полезным, мисс Луккезе, — быстро произнес Гарри Стиллман. — Да, конечно. Он управлял здесь всем и держал все хозяйство в своих руках, пока Карла была больна. Да, он вполне может быть полезным.

Когда все направились к выходу из спальни, Франческа замедлила шаги и задержалась у покрытого кружевной салфеткой туалетного столика, на котором лежало множество женских безделушек — щетки для волос, отделанные серебром, шкатулки, фарфоровые пудреницы и целая коллекция флаконов для духов из резного стекла.

Здесь же было несколько фотографий в массивных золотых рамках. На одной из них фотограф запечатлел в тщательно выбранной позе прекрасную молодую женщину с короткой стрижкой по моде пятидесятых годов. Ее волнистые волосы, небольшое овальное личико и светлые глаза будили какие-то смутные воспоминания. На снимке была изображена Карла Бергстром, но в то же время ее лицо удивительным образом напоминало Эдну Бладворт, женщину с портрета в музыкальном салоне.

Рядом со студийной фотографией Карлы Бладворт стоял явно любительский снимок. Красивый молодой человек в фуражке, из-под которой выбивались кудрявые черные волосы, улыбался, глядя прямо в объектив. На фотографии видна была только верхняя часть его тела — широкие плечи, обтянутые форменной курткой с двумя рядами начищенных до блеска пуговиц — обычный костюм шофера.

Франческа схватила фотографию, тоже оправленную в массивную золотую рамку.

— Я никогда не видела этого снимка! — воскликнула она.

Ее спутники остановились в дверях и, обернувшись, молча смотрели на нее.

Горничная нарушила молчание:

— Миссис Бергстром всегда держала эту фотографию у себя на туалетном столике. Я знаю, что она никому не позволяла к ней прикасаться. — Миссис Шенер осуждающе поджала губы. — До ее смерти никто не знал, кто изображен на снимке.

Франческа осторожно вернула фотографию на место.

— Я не помню его таким молодым, — тихо сказала она. — Должно быть, он снят здесь еще до моего рождения. Но он всегда был очень красив. Я узнала бы моего отца где угодно.


В особняке было две столовые. В большей из них, парадной, стоял мраморный обеденный стол двенадцати футов в длину, сделанный в Италии по специальному заказу Чарльза Бладворта из камня, добытого в карьере, принадлежавшем семейству Медичи. Столовая поменьше была расписана в зеленых, бледно-желтых тонах с неизбежной позолотой. В ней было красиво и уютно, удобные мягкие стулья окружали овальный стол из полированного дерева. Дверь от пола до потолка вела из малой столовой на просторную террасу, откуда открывался чудесный вид на море.

— Это была одна из любимых комнат Эдны Бладворт, — продолжал свои пояснения Морис Ньюмен. — Она сама спроектировала свою спальню, музыкальный салон и малую столовую. Все остальное сделали Бладворт и архитекторы.

Узкий коридор вел мимо кладовой в пустующую сейчас кухню, оборудованную огромными ресторанными плитами прошлого века. На стенах висели медные кастрюли, допотопные холодильники и чугунные мойки для посуды явно устарели и требовали замены.

— Вы хотели познакомиться с Делией Мари, — напомнил Гарри Стиллман, обводя взглядом кухню. — Никто, кроме нее, не может готовить на этих чудовищах.

Рослая степенная негритянка в накрахмаленном белоснежном переднике появилась в проеме двери, которая вела, очевидно, в подсобное помещение. Она изучающе оглядела гостей, остановившись в конце концов на Франческе.

Негритянка пожала плечами:

— Теперь здесь есть и микроволновые печи. Старыми плитами приходится пользоваться не так уж часто.

Сквозь открытую дверь был виден стоявший на стремянке мужчина без рубашки и в одних только старых шортах цвета хаки, который возился с электрическими проводами.

— Это и есть Делия Мари, — представил Гарри Стиллман негритянку. — Делия Мари знает все, что только можно знать про кухню этого дома. Мне пришлось вместе с ней делать здесь ревизию, и, поверьте мне, она знает здесь каждую ложку!

Человек на стремянке, нагнувшись, с интересом смотрел на них.

Франческа пожала руку поварихе. Потом она протянула руку спустившемуся со стремянки электрику, оказавшемуся красивым, загорелым и мускулистым гигантом. Его выразительное лицо обрамляла коротко подстриженная белокурая бородка, яркие голубые глаза напоминали пронизанное солнцем море.

Еще в Бостоне Франческа получила список работников, служащих в поместье, несколько фамилий в списке было вычеркнуто, потому что они уволились после смерти Карлы. Но некоторые из них, в том числе садовник и техник, решили остаться. Таким образом, этот человек мог быть либо Джоном Тартлом, либо Питером Пиви. Она подала ему руку и приветливо улыбнулась.

— Меня зовут Франческа Луккезе, — сказала она. — Думаю, вы можете считать меня вашим новым работодателем.

Загорелый гигант, улыбаясь, испытующе смотрел на нее своими удивительно яркими глазами. Он пожал ее руку, но отнюдь не спешил выпускать из своей ручищи.

— Меня зовут Курт Бергстром. Думаю, вы можете считать меня бывшим работодателем.

Все рассмеялись. Франческа поспешно отдернула руку, ее лицо пылало от смущения.

— Извините меня, — сдавленным голосом произнесла она, — я не знала…

— Пустое. — Гигант по-прежнему смотрел на нее своими странными глазами. — Пока я не подсоединю этот кабель, вся кухонная техника будет бездействовать, а Делия очень ждет, когда он будет готов. Если вы позволите, то я скоро закончу и присоединюсь к вам.

— Кстати, не выпить ли нам? Сейчас самое время, — объявил Гарри Стиллман. — Да и место есть вполне подходящее.

2

Гарри Стиллман предложил устроиться с напитками на террасе, которую обдувал легкий бриз с Атлантики, но оказалось, что солнце Флориды превратило ее в некое подобие духовки. Поэтому они попросили подать напитки на небольшой балкон, обычно используемый для завтрака в тесном кругу. Но даже здесь было очень жарко.

Юристы заказали бутылку французского шампанского, бухгалтер предпочел джин с тоником, а Франческа выбрала кока-колу, хотя сначала была готова выпить что-нибудь покрепче. Мысль о том, что теперь у нее есть собственный винный погреб и шампанское она может получить в любую минуту, несколько ошеломила ее.

Примерно через четверть часа к ним присоединился Курт Бергстром, на этот раз одетый в синего цвета рубашку и белые брюки. Искоса поглядывая на него, Франческа была вынуждена заключить, что этот белокурый великан был самым интересным мужчиной, которого ей приходилось когда-либо встречать. Она старалась не смотреть на Курта чаще, чем то позволяли приличия.

Курт устроился в плетеном кресле, которое казалось слишком ненадежным для его мощного тела, и непринужденно включился в общий разговор. Он ничуть не пытался скрыть своего интереса к Франческе, которая чувствовала себя неловко под его оценивающим взглядом. Она стеснялась своего помявшегося костюма и пылающего лица и попыталась принять равнодушный вид, глядя вдаль на скользящие по волнам яхты.

Третий муж Карлы Бладворт определенно удивлял ее.

Если он и испытывал какую-то горечь по поводу потери наследства Бладвортов, то Франческа никак не чувствовала этого. Тон его голоса, взгляды, манера поведения — все было преисполнено непринужденности и доброжелательности. Больше всего Франки удивило то, что он был намного моложе своей покойной жены. Согласно документам, которые она получила в Бостоне, Карле Бладворт должно было исполниться пятьдесят пять лет. Когда речь зашла о возможности пребывания Курта Бергстрома в домике для гостей, Франческа представляла его себе пожилым человеком.

Сколько же ему лет на самом деле?

«Трудно определить его возраст, — подумала она, глядя на сверкающую под солнечными лучами водную гладь и с трудом заставляя себя не смотреть на этого гиганта, напоминающего ей викинга. — Тридцать семь? Сорок? Может быть, сорок пять?» Если она угадала правильно, то он, по крайней мере, на десять лет моложе своей покойной жены! Интересно, на чем основывался их брак? Курт Бергстром никак не подходил под стандартный образ мужа богатой немолодой женщины, этакого искателя приключений, который расчетливо выбрал себе супругу, руководствуясь лишь корыстью.

Когда они поженились, Карле было около пятидесяти. С фотографии в золотой рамке улыбалась молодая женщина лет тридцати, очень красивая и хрупкая. «Возможно, — сказала себе Франческа, — она была все еще красива и в годы своего последнего замужества. Но в это как-то не очень верится. Ведь пять лет назад Карле было пятьдесят. А пятьдесят лет как-никак это пятьдесят».

Прислушиваясь к разговору мужчин, Франческа не могла отделаться от назойливой мысли: как отреагировал Курт Бергстром, когда узнал о содержании завещания? Что он чувствовал, когда читал копию завещания, переданную ему теми же юристами, которые сейчас вместе с ним наслаждались шампанским?

Какие чувства испытывал Курт Бергстром, когда узнал, что все наследство переходит даже не к Джованни Луккезе, работавшему у жены лет тридцать тому назад, во времена ее второго замужества, а к его двадцативосьмилетней дочери Франческе? Судя по завещанию, красивый итальянец был единственным человеком, которого она по-настоящему любила.

Юридическая контора Стиллмана, Ньюмена и Вэнса разыскивала ее четыре месяца. Надеялся ли Курт Бергстром все эти четыре месяца, что наследницу, дочь умершего более двенадцати лет назад Джованни Луккезе, так и не найдут? Или он рассчитывал каким-нибудь способом устранить Франческу, словно досадную помеху, со своего пути?

Она повернула голову и поразилась, увидев, как заразительно смеется Курт Бергстром, откинув голову назад. В этот момент у Франчески перехватило дыхание: настолько притягательной силой обладали его глаза. Их переменчивый зеленовато-синий цвет напоминал о морских глубинах. Ей казалось, что взгляд Курта пронизывает ее насквозь. И этот взгляд тревожил и волновал ее.

Франческе хотелось бы знать, что может по-настоящему взволновать или удивить Курта. Интересно, что испытал этот человек, когда выносил свои вещи из особняка, в котором уже не был хозяином? О чем он думал, когда перебирался в домик для гостей, жить в котором так любезно позволила ему новая владелица поместья?

Их взгляды встретились, и они никак не могли отвести глаз друг от друга.

В этот момент к ней обратился бухгалтер:

— Итак, что вы об этом думаете?

Усилием воли Франческа отвела взгляд от лица Курта Бергстрома.

— Думаю о чем? — пробормотала она, совершенно не представляя, о чем идет речь, так как пропустила весь разговор мимо ушей.

— Об этом доме. И вообще о Палм-Бич.

Франческа понимала, что это невежливо, но сейчас ей совсем не хотелось обсуждать местные красоты, и она негромко спросила:

— Он в самом деле граф?

Бухгалтер какое-то мгновение смотрел на нее со странным выражением лица. Но Франческа не обратила на это внимания. Ей не терпелось удовлетворить свое любопытство.

— Да, мисс Луккезе, он настоящий граф.

Франческа тут же задала ему новый вопрос:

— Вы знаете, сколько ему лет?

В глазах бухгалтера появилось скучающее выражение, и, пожав плечами, он уклончиво ответил:

— Граф старше вас.

Преодолев смущение, молодой человек все-таки решился:

— Мисс Луккезе, вы позволите дать вам совет?

Но в этот момент Гарри Стиллман воскликнул:

— Ага, вот и остальные!

На балконе появились двое молодых мужчин в джинсах и футболках. Один из них, стройный и высокий, двигался с какой-то кошачьей грацией. Темными длинными волосами и черными глазами он напоминал Франческе племянников, но, судя по оттенку кожи, он был не итальянцем, а скорее кубинцем или латиноамериканцем. Футболка обтягивала мощные плечи и руки, джинсы как влитые сидели на узких бедрах. Его внешность заинтриговывала, несмотря на, мягко говоря, мрачное выражение лица. Он был явно интереснее жилистого юноши, обладателя пышной шапки волос и россыпи веснушек, выдававших в нем уроженца этих мест.

Гарри Стиллман поднялся из-за стола и жестом пригласил их подойти поближе.

— Мисс Луккезе, — официальным тоном представил он, — это Джон Тартл и Питер Пиви — мастера на все руки. Джон наряду с основными обязанностями садовника выступает еще и в роли шофера и отвечает также за безопасность. Питер поддерживает порядок в поместье, выполняет мелкий ремонт, приглядывает за обоими плавательными бассейнами, помимо всего прочего. Обращайтесь к Джону, чтобы он нанял для вас автомобиль в Западном Палм-Бич, если вы вдруг не захотите воспользоваться «Роллс-Ройсом». Надо только заранее предупредить его.

Франческа слушала Гарри Стиллмана с чувством неловкости, и в этот момент оно только усилилось. Наследница состояния Бладвортов, она никак не могла забыть, что совсем недавно сама была наемным работником. «Я должна привыкнуть к своему новому положению», — сказала она себе, поднимаясь, чтобы пожать руки мужчинам.